Перед историко-психологическим исследованием встала особенная задача: выделить социально-психологические проблемы не только внутри отраслей психологии, история которых лишь в настоящее время становится предметом изучения, но и в других науках, обращавшихся к вопросам социальной психологии. Таким путем представляется возможность проследить возникновение новой психологической дисциплины – социальной психологии – и пути ее развития в сложившейся исторической обстановке. Трудность изучения социально-психологической проблематики в ее исторически сложившихся многообразных связях заключается в том, что проблемы эти нужно рассмотреть, выделив черты, связанные со спецификой данной отрасли.

Значение социально-психологических проблем в идейной борьбе в пореформенной России, их связь с практикой через специальные отрасли психологии и другие дисциплины, а также признание психологии основополагающей наукой для гуманитарных дисциплин определили то положение, которое заняли эти проблемы. Психология к концу прошлого века завоевала себе как новая «положительная» наука престижное место. В ней надеялись найти объяснение свойств человека, его поступков, его взаимоотношений с другими людьми. Место психологического фактора в структуре социальных отношений вызывало многостороннее обсуждение. В психологии тогда усматривали причину многих общественных явлений. Следствием этого было стремление ряда научных дисциплин опереться на нее в своих построениях – рождаются психологические научные школы в юриспруденции, социологии, истории, литературоведении. Такая психологизация оборачивалась идеалистическими концепциями, которые вступали в борьбу с материалистическими воззрениями.

Для истории психологической науки в нашей стране существенно то обстоятельство, что общественно-историческая детерминация психики как самостоятельная проблема не была выделена в русской дореволюционной общей психологии и вопрос о социальной обусловленности психики сплетался с проблемами социальной психологии.

Изучение социально-психологической проблематики открывает ту сторону истории русской психологической науки, которая в дореволюционный период раньше всех пришла в соприкосновение с марксизмом.

Вопрос об общественно-исторической обусловленности психики был поднят в конце прошлого века марксизмом, укоренявшимся в России по мере роста рабочего революционного движения. Утверждение марксизмом материалистического понимания исторического хода общественного развития и объяснение социально-психологических явлений совокупностью многих причин, восходящих к состоянию производительных сил общества, производственным отношениям и существующим в нем классовым противоречиям, вводило социально-психологическую проблематику не только в идейную борьбу, которая развернулась на рубеже двух веков, но и в практику революционного движения. Социально-психологический анализ входит в арсенал средств руководства действиями революционных масс в первой русской революции, партийной работы большевиков в годы реакции и подготовки Великой Октябрьской социалистической революции. Социально-психологические взгляды В. И. Ленина, Г. В. Плеханова, полемика марксистов с Н. К. Михайловским, полемика Г. В. Плеханова с Н. И. Кареевым, уничтожающая ленинская критика легальных марксистов раскрываются в новом контексте общего развития социально-психологических воззрений в русской научной мысли. Социально-психологические проблемы, в том числе проблемы сознательности масс, психологии массового движения, классовой принадлежности, находили теоретическое решение в трудах Г. В. Плеханова и В. И. Ленина. В революционной практике марксисты придавали важное значение анализу психологии рабочих и крестьянских масс, реализуя тем самым теоретические выводы на деле.

Выделение психологии в самостоятельную науку в середине XIX в. составляет исходный рубеж периодизации истории психологии. Советская психологическая наука, развивающаяся на основе диалектического материализма, открыла новый период истории отечественной науки. Однако в процессе научного познания одно событие подготавливает другое и новое, зарождаясь, завоевывает себе место в борьбе со старым. Поэтому некоторые события, о которых идет речь в данной книге, выходят за рамки избранного периода: они совершались несколько раньше или позже. Так, с одной стороны, социально-психологические исследования, предпринятые по программе Русского географического общества, были начаты еще в конце 1840-х годов и замыслы создания «психической этнографии» владели Н. И. Надеждиным и К. Д. Кавелиным прежде, чем психология приобрела положение самостоятельной науки. С другой стороны, в советский период В. М. Бехтерев продолжал работу над коллективной рефлексологией, начатую в предреволюционные годы, так же и М. А. Рейснер продолжал работу по социальной психологии, которой начал заниматься в дореволюционное время. Вряд ли следовало оборвать изложение взглядов В. М. Бехтерева и М. А. Рейснера на досоветском периоде. В первом послереволюционном десятилетии в психологической науке предстают еще многие теории, концепции, взгляды, выросшие вне марксизма, а их сторонники определяют свое отношение к марксистским методологическим принципам.

Что касается построения книги, то оно подчинено главной задаче – объединить проблемы социальной психологии в той исторической связи, в которой они возникали и развивались. Исследование показало, что важнейшей детерминантой развития социальной психологии явились требования общественной практики, имевшие конкретное выражение в разных ее сферах и обусловливающие многообразие наблюдаемых социально-психологических явлений. Историческое становление социальной психологии как научной дисциплины опиралось на конкретные социально-психологические проблемы, в конечном итоге единые по своему общему содержанию, но включенные в разнородные области знания и общественной практики. Поэтому в книге после первой главы, характеризующей расстановку сил и идейную борьбу в психологической науке, следуют главы, отражающие связь социально-психологических проблем с юридической, военной, врачебной, революционной практикой. В отдельную главу выделен социально-психологический аспект деятельности православной церкви.

Вместе с тем через все главы проходят общие вопросы: психологические особенности общностей людей, проявляющиеся в их совместной деятельности и общении, во взаимодействии личности и группы, обнаруживающиеся у человека как «сочлена человеческого общежития». Общим становится вопрос о толпе и ее действиях, об управлении массами, о власти и подчинении. Жизненные факты заставляли отмечать потребность человека в коллективной деятельности, в «общежитии», в общении. Особенно остро эти потребности выявляются в таких экстремальных условиях, как боевая деятельность, тюремное заключение. Факты настойчиво подводили к мысли о социальной обусловленности психики человека.

Необходимо иметь в виду, что система понятий, связанных с социально-психологическими проблемами, не была еще определена. Можно видеть попытки формирования новых понятий для этой новой области знания, так же как и привлечения понятий из общей психологии, двух ее направлений, боровшихся в русской науке, заимствования понятий из тех областей знания, которые сталкивались с социально-психологическими явлениями, и из тех сфер социальной жизни, в которых социально-психологические явления рождались.

Все изложенные исторические особенности возникновения социальной психологии в России и ее первых шагов обусловили источники, к которым можно было обратиться, чтобы воссоздать начальный период ее становления и получить возможность познакомиться с историей рождения новой дисциплины в науке, современное развитие которой нам известно, а будущее можно предполагать с достаточной уверенностью. Предстояло вернуться к трудам известных деятелей отечественной психологии и выяснить их отношение к проблемам социальной психологии. К этому добавлялись специальные работы по отраслям психологии и труды в тех областях науки, которые затрагивали социально-психологическую проблематику: правоведение, языкознание, этнография, социология, психиатрия. Обследованию подлежали разного рода источники – от специальных монографий до журналистских очерков, от теоретических работ до записей личных наблюдений в практике судебных, военных деятелей, врачей, от сводных трудов, опирающихся на кропотливый статистический анализ множества судебных дел, до описания единичных фактов судебно-медицинской экспертизы и клинических исследований, от материалов научных обществ до дневников офицеров, от протоколов лабораторных экспериментов до впечатлений политических ссыльных в Сибири или записей этнографа в Новой Гвинее. К такому широкому поиску побуждало убеждение в необходимости создания возможно полной картины проникновения психологии в жизнь общества во всех ее проявлениях, с одной стороны, и выявление значения общественной практики в рождении новой научной дисциплины, какой являлась социальная психология, – с другой. При таком изучении новыми данными пополнялись историко-теоретические знания и открывались новые стороны уже известных фактов, концепций, теорий.

Вполне понятно, что столь разные источники содержат разного рода данные, по-разному сообщают факты и обладают разными уровнями обобщения. Чтобы сохранились непосредственность привлеченного материала, неповторимость впечатлений участников событий, своеобразие первых конкретных социально-психологических исследований, проведенных в нашей стране сто и более лет назад, в книге подробно изложены впервые собранные воедино социально-психологические факты, приведены многочисленные выдержки из исторических источников. Помимо указанных побуждений, сказавшихся на построении книги, существенно то обстоятельство, что использованные источники находятся в забытых, малодоступных изданиях, и было целесообразно подробнее ознакомить с ними читателей.

Вне нашего исследования остался один род источников – письма, публицистика и художественные произведения русских писателей. В них содержится богатый материал, подлежащий разработке. Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, М. Е. Салтыкова-Щедрина, А. П. Чехова, Г. И. Успенского и других писателей глубоко волновали проблемы социальной психологии, у них мы находим отклики на психологические дискуссии, суждения о социальном значении сеченовского учения. Проблемы эти ждут не только историко-психологического, но и литературоведческого исследования.