Глава 8
Свобода!

Общественная работа, заключавшаяся в подготовке различных вечеров, дискотек и КВН-ов занимала много времени, и Нине скучать не приходилось. Целыми днями она вместе с другими сокурсниками пропадала в институте, а вечерами и ночами учила, чертила и готовилась к контрольным работам и экзаменам. Родители сетовали, что уже забыли, как выглядит их дочь. Дома не утихал телефон. Всем была нужна Нина. Звонили, в основном, ребята. Борис с Лялей переживали, что Нина ни с кем не встречается. По телефону отвечает, что нет времени, а сама ходит грустная. Все подруги из института уже нашли себе пару, Лена Кулькова даже замуж вышла, а Нина занята то учебой, то своей культмассовой работой.

«Дочка! Молодость когда-нибудь совсем пройдет и следа не оставит. Ты думаешь, твои комсомольцы тебе при жизни памятник поставят? Смотри, на улице весна. Телефон уже накалился. То Вова Вольфсон звонит, то Саша Беленький, то Антон Пригоркин. Ну выбери ты уже из них кого-нибудь», – не унимался Борис.

Война в Афганистане продолжалась. Матери провожали своих мальчиков всего на два года в срочную армию, а получали обратно в цинковых гробах. Многие из родителей в страхе потерять сыновей платили взятки врачам, в первую очередь психиатрам, чтобы их психически здоровым мальчикам поставили диагноз «эпилепсия», «психоз» или что-то подобное. Началось повальное дезертирство. Мальчишки удирали прямо из военкоматов и за ними, как ищейки, гонялись военные патрули. Никто не понимал, зачем всё это надо, зачем молоденькие, еще не успевшие возмужать юноши отправлялись воевать в чужую страну, за чужую правду или кривду, чтоб получить пулю, пущенную сидящим в засаде моджахедом, который, как раз-таки, и воюет за свой Афганистан. Партия оправдывала военные действия тем, что Советский Союз по-братски откликнулся на призыв о помощи Афганского правительства. И продолжали погибать ни в чём неповинные ребята, посланные на чужую землю бороться за права «братского» афганского народа.

Нина не пропускала ни одного вечернего сообщения о делах на афганском фронте. Смотрела сосредоточенно, задумчиво. Борис, многозначительно посмотрев на Лялю, спросил: «Нина! Твой этот… Гнатюк… в Афгане, что ли?» Нина вздрогнула, покраснела и кивнула головой. Родители тяжело вздохнули и обреченно переглянулись.

Приближался праздник Первого мая, и Нине было поручено провести концерт. Все вечера она занималась подготовкой. За час до начала концерта Нина прошла за кулисы, чтобы проверить, всё ли в порядке. В коридоре за кулисами стояло несколько ребят. Они тихо беседовали между собой и, когда Нина прошла мимо, замолчали, а один из них присвистнул. Нина почувствовала, как они оглядели ее с головы до ног, но не посмотрела в их сторону, чтобы не смутиться. Уже будучи у занавеса, в темноте, она разрешила себе рассмотреть их. Двое их них явно евреи, двое, скорее, азербайджанцы и один – армянин. Так Нина решила, оценив их внешность. В конце коридора появилась Алла Дымшиц. Уже более года девочки были знакомы. Правда, времени общаться у них почти не было. Алла занималась трудоустройством абитуриентов, не поступивших в институт, и тоже бывала занята целыми днями. Работа ей нравилась, и о ней даже была статья в «Комсомолке». Алла увидела Нину и поспешила к ней. Но один из ребят остановил ее, и она стала с ними о чем-то беседовать. Затем они дружно посмеялись, и Алла подошла к Нине. «Что это за ребята? – спросила Нина. – Я их раньше не замечала. Ты, Алла, как магнит, прямо притягиваешь к себе евреев!» «Да ты что, Нина, какие они евреи? Эти двое, – и Алла показала на “евреев”, – палестинцы, Али и Махмуд, другие двое, – сказала Алла, указав на “азербайджанцев”, – сирийцы, Ясер и Хасан, а этот, маленький – иорданец, Саид». Тут пришла очередь удивиться Нине: «О боже, как же эти палестинцы похожи на евреев!» Алла засмеялась: «А ты сними с Арафата платок! Чем он не еврей?» Нина задумалась. Она не раз ловила себя на мысли, что Арафат очень похож на дядю Зелика. «Грешно сравнивать этого бандита со своим дядей!» – всегда ругал ее Борис.

– А откуда ты их знаешь? Я, например, их вижу в первый раз, – не переставала удивляться Нина.

– О, это очень увлекательная история! – заговорщически и шепотом проговорила Алла, стараясь заинтриговать подругу. – А если серьезно, то ничего особенного. Помнишь мою двоюродную сестру, Майю? Так вот, она вышла замуж за иорданца, брата Саида, который учится в медицинском. Короче, на ее свадьбе я и познакомилась с остальными. А ты их и не могла видеть. Они же толком и не учатся, всё время воюют на Ближнем Востоке, а потом приезжают на пару недель, чтобы оценки получить. Ну, как спортсмены.

Ни для кого не было секретом, что спортсмены, которые защищали честь своего института, были привилегированным классом. Им ставили оценки и переводили с курса на курс просто так, за успехи в спорте.

То же касалось и иностранных студентов, которые представляли дружественные Советскому Союзу страны. Это были студенты из Арабских стран, из воюющей Чили. Советское государство платило огромные деньги за их обучение и жизнь, а они больше времени воевали, чем учились.

То, что услышала Нина, было настолько удивительным, что она не могла не спросить:

– Алла! А как это Майя вышла замуж за иорданца? Разве можно? А как ее родители? А он-то знает, что она – еврейка?

Алла засмеялась:

– Да что ты так всё драматизируешь? Впрочем, конечно, вначале было ужас что. Ее родители чуть с ума не сошли от мысли, что она уедет с ним. Но он их заверил, что останется здесь. Он с ней познакомился на вечере в медицинском институте и сразу влюбился. Он знает, что она еврейка, но это ему не мешает. Он вообще-то очень даже цивилизованный. И семья у него интеллигентная, папа – врач, мама – журналист, – подытожила Алла.

Это удовлетворило Нинино любопытство. Начался концерт, и она вышла на сцену, чтобы объявить первый номер. Арабские ребята должны были выступать в конце концерта. Последнюю часть концерта готовила уже не Нина, а преподаватели с кафедры русского языка. Наряду с арабами, должны были выступить гитаристы из Чили и два танцора из Афганистана. «Сейчас перед вами выступят представители народов Ближнего Востока! – громко объявила товарищ Гаврилова, доцент кафедры русского языка. – Они споют песни арабского сопротивления!» Ребята вышли на сцену и запели. Нина слушала их с двойственным чувством. Вроде, нормальные ребята, веселые, симпатичные. Но вот как подумаешь, что после концерта они поедут домой и начнут взрывать мирные дома и школы – еврейские дома и школы – сердце разрывается. «Успокойся! Не зацикливайся!» – приказала себе Нина.

Нина пришла домой усталая, но довольная. Концерт получился интересный. Полунин, секретарь комсомольского комитета института, ее похвалил. Дискотека после концерта была шумная, но без драк и хулиганства. Никто из студентов даже не хотел уходить домой. Нина посмотрела на часы, было десять часов вечера. Спать не хотелось. Она увлеченно рассказала обо всем услышанном и увиденном родителям. Отец не особенно заинтересовался Нининым рассказом. Нина поняла, что его что-то мучает. Она не ошиблась. «Дочь, – начал Борис, – я сегодня днем встретил твоего… Славку. Он, я так понимаю, демобилизовался. Ты должна с ним встретиться. Мы с мамой очень переживаем. Ты же ни разу с ним просто, по-человечески, не общалась. Ты же не знаешь, что он за человек, что ему нравится, чем он дышит. Ты его любишь уже почти четыре года. Мы с этим не согласны. Это – не любовь. Это – болезнь! Ты ни с кем не встречаешься, томишься в своих чувствах. Ну прямо глупость какая-то!» Борис не знал, какими еще словами достучаться до Нины, до ее сознания. Он очень переживал, его голос звучал то громко, то сипло. Он замолчал, а потом громко и твердо сказал: «Встреться с ним и поставь всё на свои места!»

Нина задумалась. Конечно, папа был прав. Но при мысли, что она сама, первая, позвонит Славе и назначит свидание, она похолодела. Однако, она подошла к телефону и набрала его номер. На другом конце провода ответил женский голос. «Мама», – подумала Нина, извинилась за столь поздний звонок и позвала к телефону Его. Славы не было дома, и его мама пообещала передать ему, что звонила бывшая одноклассница Нина Гольдберг. Через несколько минут раздался телефонный звонок. Слава сразу же принял Нинино предложение увидеться и обещал подойти к ее подъезду.

До встречи оставались считанные минуты. Нине казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а ноги и руки похолодели. Он поспешно подошел к ее подъезду и протянул ей руку. Его рука была такая же холодная, как и у нее, и, как Нине показалось, дрожала. Это было их первое рукопожатие за все эти годы.

«Прогуляемся?» – тихо спросил Он. «Прогуляемся», – ответила Нина. Они не спеша направились вдоль школы. Нина так много думала о Нём, и так много мысленно разговаривала с Ним, что начавшийся было разговор показался ей продолжением давно начатого.

Слава рассказывал о своей службе, об Афгане, о страхе, который постоянно сопровождал его. Жаловался на свое невезение, что почти всех ребят там, на Родине, ждали девчонки, а его никто не ждал. Все получали письма, а он – нет. «Глупенький, – крутилось в Нининой голове, – да если бы я хоть на секундочку подумала, что ты хочешь получать мои письма, я бы их писала тебе каждый день!» Но вслух она произнесла: «А что Юлька Дубкова тебе не писала?» «А с чего ей писать? У нее таких, как я, с десяток!» – ответил Слава. Затем заговорили о Нине. Он интересовался, чем она занимается, что у нее за институт. Нина похвалилась, что ее стихи напечатали в институтской газете. «Я знаю. Слышал», – сказал Слава.