А теперь вернемся к современной «психологической» трактовке образа Ричарда III. Если Ричард действительно глубоко страдал от недостатка любви, от того, что его уродство не дает ему жить нормальной человеческой жизнью, то после объяснения с Анной Невиль должен был наступить благотворный перелом. Действительно, свершилось чудо – Ричард любим, несмотря на все физические и душевные недостатки, несмотря на все преступления. Причем влюбляется в него не дурнушка или простолюдинка, а самая завидная невеста Англии – женщина молодая, красивая, знатная и богатая. Впереди счастливый брак, который должен хотя бы немного смягчить характер злодея. У Ричарда есть все основания для радости и гордости. И он действительно радуется… собственной изворотливости и гордится… самим собой:

 
Кто женщину вот этак обольщал?
Кто женщиной овладевал вот этак?..
Против меня – Бог, совесть, этот труп,
Со мною – ни ходатая, ни друга,
Один лишь Дьявол разве да притворство;
И вопреки всему – она моя!..
Нет, герцогство поставлю против пенса,
Что я досель не знал себе цены!
 

Ричард ни на секунду не теряет самоиронии. Он, конечно, обрадован и даже слегка увлечен, но не более того: «Она – моя, хоть скоро мне наскучит». Герцог почти презирает свою невесту за столь быструю перемену чувств. И очень быстро брак превращается в ад. Анна горько жалеет, что поддалась искушению, но уже ничего нельзя изменить.

Безусловно, поведение Ричарда говорит о черствости, о неспособности любить. Однако во времена Шекспира столь неправдоподобно быстрое обольщение Анны Невиль вполне могло восприниматься как лишнее доказательство дьявольской природы ее жениха. Ричард действует как классический демон-искуситель. И то, что он не выполняет ни одного из своих обещаний, только усиливает сходство. Лживость Дьявола была, можно сказать, азбучной истиной демонологии; все знали, что Сатана никогда не помогает своим сторонникам, а если и помогает, его участие всегда оборачивается катастрофой.

Именно таков шекспировский Ричард – все, к чему он прикасается, превращается в прах. Едва добившись благосклонности Анны Невиль, Ричард с удвоенной энергией готовит гибель своего родного брата – герцога Кларенса. Глостер действует с редким лицемерием – он уверяет Кларенса в своей любви, громко возмущается его арестом, грозится отомстить за страдания брата и выжидает. В конце концов, удобный момент наступает – король Эдуард отдает приказ о казни Кларенса, но сразу же отменяет свое жестокое распоряжение. Готовый к такому развитию событий Ричард Глостер задерживает приказ о помиловании, а чтобы казнь состоялась немедленно, он подсылает к брату наемных убийц. Интрига разыгрывается с таким удивительным искусством, что Кларенс до последнего мгновения не верит, что убийцы действуют по приказанию его младшего брата. Даже поставленный перед фактом, он восклицает:

 
Неправда! Нет! Он так меня жалел,
Сжимал в объятьях и, рыдая, клялся
Любой ценою вызволить меня.
 

Заблуждается не только Кларенс – все верят в то, что Глостер непричастен к этому преступлению, тем более что он громче всех сокрушается о гибели брата и требует отмщения.

Ричард Глостер успевает как раз вовремя – почти сразу же после убийства Кларенса умирает и «добрый король Эдуард IV». Ричард становится лордом-протектором, теперь между ним и троном стоят только два сына короля Эдуарда – мальчики 11 и 13 лет.

Государственный переворот Ричард III совершает не менее искусно, чем устранение Кларенса. Он виртуозно ведет двойную игру. Для начала он арестовывает и казнит родственников королевы, но заявляет, что это делается для блага принцев, на которых осужденные дурно влияли. Затем Ричард собирает Королевский Совет, якобы чтобы назначить день коронации Эдуарда V, и именно на этом совете велит арестовать всех придворных, которые сохранили верность молодому королю. Шекспир доводит ситуацию почти до абсурда – участники злополучного Совета будто бы не подозревают о двуличии герцога Глостера. Например, лорд Гастингс, которого Ричард велит казнить в тот же день, уверен не только в дружбе герцога, но и в его безупречной честности:

 
Как нынче весел герцог, как приветлив!
Он меньше всех людей в крещеном мире
Любовь и ненависть таить способен.
Что в сердце у него – то на лице.
 

Для того чтобы оправдать аресты и казнь лорда Гастингса, Ричард III буквально ставит ситуацию с ног на голову. Он призывает мэра Лондона и объявляет, что был составлен заговор против жизни протектора и ему едва удалось спастись. Шекспировский Ричард III доходит до такого лицемерия, что напоказ «скорбит» о вынужденном решении казнить лорда Гастингса:

 
Как я его любил! Слез не унять!
Я мнил, что в целом христианском мире
Нет существа беззлобнее, чем он…
Под маской добродетели искусно
Скрывал свою порочность он…
Его казнить мы вынуждены были,
Дабы спасти страну, спасти себя.
 

Только устранив всех возможных противников, Ричард наконец заявляет о своих претензиях на корону, но даже это заявление превращается в целую интригу. Сначала соратник Ричарда герцог Бэкингем появляется в ратуше и объявляет брак покойного Эдуарда IV недействительным, а его детей незаконнорожденными. Затем следует еще более шокирующее обвинение, затрагивающее честь матери Ричарда – сам Эдуард IV якобы также был бастардом. Шекспир блестяще описывает потрясенное молчание жителей Лондона и то, как подручные Бэкингема нарушают эту немую сцену криками: «Да здравствует король английский Ричард!»

Следующий акт политического фарса разыгрывается, когда мэр и олдермены Лондона в сопровождении ближайших соратников Ричарда приходят к нему, чтобы просить принять корону. Ричард Глостер выказывает подлинный актерский талант – он появляется на галерее своего дворца с молитвенником в руке, в сопровождении епископов, и, разумеется, придает лицу самое благочестивое выражение. Он делает вид, что не знает ни о «незаконности» детей Эдуарда IV, ни о своих «неопровержимых» правах на престол. Внешне ситуация выглядит почти безупречно – не Ричард захватывает власть; мэр Лондона и представители дворянства долго, почти униженно умоляют его взойти на трон.

Итак, мечты сбылись – Ричард III теперь законный король Англии. Казалось бы, он может перевести дух и насладиться властью, за которую пришлось так долго бороться. Все вновь оказывается совсем иначе. От супруги нового короля – Анны Невиль – зрители узнают, что его душа неспокойна, закоренелого злодея беспрестанно мучают ночные кошмары. Однако он не останавливается и непосредственно в день коронации планирует свои самые жестокие и безнравственные преступления – приказывает отравить жену и планирует вступить в новый брак с родной племянницей – дочерью Эдуарда IV принцессой Елизаветой.

Свадьба Ричарда и Елизаветы казалась невозможной прежде всего потому, что «жених» совсем недавно отправил на плаху родственников «невесты», буквально несколько дней назад объявил саму Елизавету, ее братьев и сестер незаконнорожденными, а потом отнял трон у младшего брата своей «нареченной». Однако главным препятствием должен был стать кровосмесительный характер союза. Конечно, в королевских семьях «родственные» свадьбы не были редкостью. Католическая церковь их запрещала, но получить разрешение на брак с двоюродной сестрой или двоюродной племянницей было вполне реально. Но женитьба на родной племяннице вряд ли могла получить одобрение церкви.

Второе преступление, задуманное Ричардом III в день коронации, было еще хуже. Едва сев на трон, Ричард начинает планировать убийство сыновей Эдуарда IV. Стоит подчеркнуть, что средневековое сознание не знало греха более тяжкого, чем детоубийство. Хуже этого могло быть только отречение от Бога. Но шекспировский Ричард III уже давно обращается не к Богу, а к Сатане, поэтому и смерть племянников рассматривает «функционально» – как эффективное средство укрепления собственной власти. Его шкала ценностей настолько перевернута, что Ричард приказывает «устранить» принцев своему верному соратнику – герцогу Бэкингему. Ричард III как бы забывает, что отдает приказ об убийстве человеку, в жилах которого течет королевская кровь^[9], одному из богатейших магнатов Англии. Задание не просто чудовищно, оно явно не по чину. Бэкингем приходит в ужас и просит время на размышление, но при дворе Ричарда для него уже все кончено, герцогу приходится бежать.

Тем временем Ричард III находит некоего Тирелла – беспринципного дворянина, страстно желающего выслужиться, и тот нанимает двух головорезов. Любопытно, что даже Тирелл – человек без чести и совести – не может говорить о смерти мальчиков без содрогания:

 
Такой постыдной богомерзкой бойней
Страна себя пятнает в первый раз.
…На что уж оба этих молодца
Кровавые собаки, мясники,
И то до слез растаяли, раскисли…
Слов лишась
От угрызений совести.
 

Большего совершить уже невозможно, даже Тирелл называет своего нанимателя «кровавым королем». Народ Англии ужасается невиданным преступлениям «богомерзкого тирана», «в… королевстве стон стоит и плач». И вот наконец появляется надежда на лучшее – Бэкингем поднимает восстание, а из Франции уже спешит избавитель – будущий король Генрих VII.

Последние дни шекспировского Ричарда III вызывают жалость. Ненавидимый всеми король отправляется на войну, окруженный только выскочками и сообщниками своих преступлений, «его друзья из страха в дружбе с ним», и даже родная мать шлет ему вслед проклятие:

 
Молюсь теперь я за твоих врагов…
Ты любишь кровь, в крови и утони,
Во сраме жил, кончай во сраме дни!
 

Ричард III еще успевает подавить восстание Бэкингема и казнить своего бывшего соратника, но гибель короля предрешена. Проклятие матери сбывается – в ночь перед последней битвой к тирану приходят призраки всех тех, кого он погубил. Принц Эдуард Ланкастер, король Генрих VI, герцог Кларенс, казненные родственники королевы Елизаветы, лорд Гастингс, сыновья Эдуарда IV, Анна Невиль и Бэкингем кружат вокруг него и предрекают одно и то же: «Отчаяние и смерть!» Ричард просыпается в холодном поту и наконец ощущает запоздалые муки совести:

 
Я клятвы нарушал – какие клятвы!
Я убивал – кого я убивал!
И все грехи – ужасные грехи!
Отчаянье – никто меня не любит.
Умру, не пожалеет ни один.
И в ком бы мог я встреть жалость, если
Во мне самом нет жалости к себе?
 

Эта сцена – единственная, в которой Ричард испытывает душевную слабость, и единственная, в которой он не потусторонний монстр, а просто человек, которого ужасают собственные злодеяния. Однако человеческие чувства просыпаются в шекспировском Ричарде всего на несколько минут, очень скоро он восклицает:

 
Нет, не смутить наш дух пустыми снами!
Ведь совесть – вздор, о ней твердят лишь трусы,
Стращая тех, кто смел и кто силен,
Кулак – нам совесть, меч – вот наш закон!
 

Шекспировский Ричард III героически бьется в своей последней битве. Даже когда его войска начинают отступать, он отказывается бежать и кричит знаменитое: «Корону за коня!» Но его личная храбрость уже ничего не решает, в единоборство с Ричардом вступает Генрих Тюдор. Исход этой схватки известен заранее – еще святой король Генрих VI предсказал, что Тюдору суждено стать королем Англии; те же духи, которые перед битвой желали Ричарду III смерти, приходили и к Генриху VII и предсказывали его победу. В драме Шекспира все просто и символично – самого ужасного тирана в истории Англии собственноручно убивает основатель новой династии. Деспот повержен, вся страна ликует, Генрих Тюдор прощает всех сторонников Ричарда и призывает забыть о прошлом:

 
Нет больше распрей, кончена вражда,
Да будет мир на долгие года!
 

«Исторические хроники» Шекспира заканчиваются на такой мажорной ноте, что происходящее кажется нереальным. Дело вовсе не в том, что история вообще не кончается, а в том, что на самом деле все было не совсем так… или совсем не так.

Для того чтобы усомниться в реальности описанного Шекспиром, достаточно просто попристальнее взглянуть на биографические «факты» главного злодея английской истории. Итак:

• Ричард появился на свет вперед ногами под аккомпанемент целой серии ужасных знамений.

• Младенец был горбат, имел кривые плечи, ноги неравной длины, высохшую левую руку, малый рост и слабое здоровье. От других новорожденных его отличало также наличие вполне сформировавшихся зубов.

• Ричард был не обычным человеком, а каким-то дьявольским созданием – уродливым, необычайно прожорливым, удивительно злым и двуличным. Не случайно многие испытывали к нему инстинктивное отвращение.

• Едва ли не с раннего детства Ричард буквально бредил властью и желал получить английский трон любой ценой.

• Ричард стал идейным вдохновителем Войн Роз, убедив своего отца сместить с престола святого короля Генриха VI Ланкастера.

• Он участвовал во всех битвах Войн Роз и показал себя умелым, но исключительно жестоким воином.

• После битвы при Тьюксберри Ричард Глостер заколол принца Эдуарда Ланкастера и пытался убить его мать королеву Маргариту.

• Сразу же после этого сражения он с особой жестокостью убил старого беззащитного короля Генриха VI – на теле покойного нашли множество ножевых ранений.

• Прямо над гробом Генриха VI Ричард обольстил невестку покойного – Анну Невиль, на которой хотел жениться по политическим и корыстным мотивам.

• Ричард организовал убийство своего старшего брата – Джорджа Кларенса.

• После смерти короля Эдуарда IV Ричард велел арестовать и казнить родственников королевы и наиболее лояльных придворных.

• Ричард Глостер незаконно узурпировал английский трон.

• Он посадил в Тауэр, объявил незаконнорожденными, а затем приказал убить детей своего брата короля Эдуарда IV.

• Ричард III приказал отравить свою жену Анну Невиль и планировал жениться на родной племяннице – сестре убитых им мальчиков.

• Шекспировский Ричард лишил своего доверия герцога Бэкингема за то, что тот отказался осуществить убийство принцев. Герцог был вынужден бежать и поднять мятеж.

• Вся Англия устала от преступлений «кровавого тирана Ричарда» и с радостью приветствовала своего избавителя – благородного Генриха Тюдора.

Беспристрастный наблюдатель не может не отметить, что нарисованный Шекспиром образ – это откровенный гротеск. Даже если опустить фантастические детали и эмоциональные оценки, оказывается, что Ричард III виновен во всех беззакониях эпохи Войн Роз, он главный двигатель и почти что олицетворение этого конфликта. Шекспировский Ричард умудрился принять деятельное участие во всех политических преступлениях 50— 80-х гг. XV в., причем большая часть политической элиты до последнего момента не догадывалась, что он стремился узурпировать трон.

Сомнения вызывает прежде всего та исключительная, нечеловеческая ловкость, с которой герой Шекспира обделывает свои дела – он обладает преступной, по меркам эпохи, внешностью, скверным характером, он постоянно интригует и убивает, а английские лорды смотрят на его действия с почти детским изумлением и понимают, кто он такой, только после убийства принцев. Злоба, черствость, двуличие и властолюбие шекспировского Ричарда III также абсолютно неправдоподобны. Шекспир создал гиперболизированный образ гениального злодея, который громоздит одно преступление на другое до тех пор, пока его не настигает Божья кара. Однако реальный король попросту не мог быть таким, каким он описан в «Исторических хрониках».

Сейчас мы с вами находимся именно в той точке, с которой начиналось движение ричардианцев. Историки и просто энтузиасты XVII–XIX вв. отталкивались именно от этой посылки – обрисованный Шекспиром монстр слишком ужасен для того, чтобы существовать в действительности. А теперь давайте разбираться с самого начала. Итак, настоящий Ричард родился…