На этот вопрос мы должны ответить утвердительно по отношению ко второй альтернативе. Это неопровержимое заключение и естественный вывод, обоснованный на фактах, известных из анналов истории. Оставляя пока что нетронутыми жизни многих пап и святых, которые громко выставляли свои лживые претензии на непогрешимость и святость, пусть читатель обратится к истории церкви, к записям о росте и прогрессе христианской церкви (а не христианства), и он найдет ответы на тех страницах. Один писатель говорит:

Церковь слишком хорошо познала выводы свободной мысли, возникшие в результате исследовании, а также все те сомнения, которые вызывают ее гнев в настоящее время; и те «святые истины», которые она упорно провозглашает, по очереди допускались и отвергались, преображались и переделывались, увеличивались и обрезались сановниками церковной иерархии, даже по отношению к наиболее фундаментальным догмам.

Где тот бог или герой, чье происхождение, жизнеописание и генеалогия были бы более туманными или более трудными для определения и, наконец, для соглашения, чем у Иисуса? Как этот ныне окончательный догмат относительно истинной природы Его был в конце концов решен? По Своей матери, согласно изложению евангелистов, Он был человек – простой смертный; по Своему Отцу Он – Бог! Но как? Человек Он тогда или Бог, или Он тот и другой в одно и то же время? – спрашивает озадаченный читатель. По истине, утверждения, выдвинутые по этому пункту учения, послужили причиной потоков чернил и крови, пролитых поочередно на бедное человечество, и все же сомнения остались неуспокоенными. В этом, как и во всем остальном, мудрые церковные Соборы противоречили самим себе и изменяли свои решения неоднократно. Давайте будем суммировать и бросим взгляд на тексты, предъявляемые нам для обзора. Это – История.

Епископ Павел из Самосаты отрицал божественность Христа на Первом Соборе в Антиохии; при самом начале и рождении богословского христианства Его называли «Сыном Божиим» просто по причине Его святости и добрых деяний. Его кровь была поддающейся тлению в Таинстве Евхаристии.

На Никейском Соборе, состоявшемся в 325 году нашей эры, Арий выступил со своими предпосылками, которые почти раскололи Католический Союз.

Семнадцать епископов защищали доктрины Ария, который из-за них был сослан. Тем не менее, тридцатью годами позже, в 355 г., на Миланском Соборе триста епископов подписали послание, выражающее верность взглядам Ария, несмотря на то, что за десять лет до этого, в 345 г., на новом Антиохийском Соборе евсевиане провозгласили, что Иисус Христос был Сын Божий и Един со Своим Отцом.

На Сардикийском Соборе в 357 г. «Сын» перестал быть единосущным. Аномаэнисты, которые отрицали эту единосущность, и арианцы восторжествовали. Годом позднее на Втором Анкирском Соборе было объявлено, что «Сын не был единосущ, но только подобен Отцу по своей сущности». Папа Либерий утвердил это решение.

В течение нескольких столетий Соборы боролись и ссорились, поддерживая наиболее противоречивые и оппозиционные взгляды; плодом их тяжелых родовых мук была Святая Троица, подобно Минерве появившаяся из богословских мозгов, вооруженная всеми громами церкви. Новая тайна была введена в мир среди ужасающей борьбы, где пускались в ход убийства и другие преступления. На Соборе в Сарагоссе, в 380 г., было провозглашено, что Отец, Сын и Святой Дух суть одно Лицо, а Христова человеческая натура только «иллюзия» – эхо индусской доктрины аватаров. «Раз попавши на этот скользкий путь, отцам пришлось скатиться вниз ad absurdum, что они и не преминули сделать». Как отрицать человеческую натуру в том, кто родился от женщины? Единственное мудрое замечание, высказанное в течение одного из Константинопольских Соборов, шло от Евтихия, который оказался достаточно смелым, чтобы сказать: «Пусть Бог сохранит меня от мудрствовании о естестве моего Бога» – за что он был изгнан папой Флавием.

На Эфесском Соборе, в 449 г., Евтихий получил реванш. Когда Евсевий, правдивый епископ Цезареи, принуждал его к признанию в Иисусе Христе двух различных натур, Собор восстал против него, и было предложено сжечь Евсевия живьем. Епископы встали, как один человек, и с сжатыми кулаками и с пеной ярости требовали, чтоб Евсевий был разорван на две части и чтобы с ним поступили так, как он хотел поступить с Иисусом, чье естество он делил. Евтихий был снова восстановлен в сане и должности, а Евсевий и Флавий смещены. Затем обе партии яростно атаковали друг друга и вступили в драку. Со Св. Флавием епископ Диодор так плохо обошелся, так оскорблял и пинал его, что тот умер несколько дней спустя от нанесенных ему побоев.

Всякие нелепости получали одобрение на этих Соборах, и результатом являются ныне существующие живые парадоксы, называемые церковными догмами. Например, на Первом Никейском Соборе, в 314 г., был выдвинут вопрос: «При крещении беременной женщины распространяется ли это крещение также и на ее еще неродившееся дитя?» Собор ответил отрицательно на том основании, что «лицо, принимающее крещение, должно, как одна из сторон, выразить на то свое согласие, что невозможно для ребенка, находящегося в чреве матери». Таким образом несознательность является каноническим препятствием к крещению, и поэтому ни одно дитя, крещенное в нынешнее время, фактически не является крещенным. А что же тогда получается из этих десятков тысяч голодающих ребятишек язычников, окрещенных миссионерами во время голода или иначе тихонько «спасенных» слишком ярыми падрэ? Проследите одно за другим прения и решения бесчисленных Соборов и увидите, на каком беспорядке противоречий построена нынешняя непогрешимая и Апостольская церковь!

А теперь мы видим, насколько парадоксальным, если взять в буквальном смысле, является утверждение Книги Бытия: «Бог создал человека по своему образу». Кроме яркого факта, что это не есть Адам из праха (2-ой главы), который был сотворен по божественному образу, но божественный андрогин (главы 1-ой), или Адам Кадмон, – каждый может убедиться, что Бог – во всяком случае Бог христиан – был создан человеком по своему собственному образу, среди пинков, ударов и убийств ранних Соборов.

Любопытный факт, проливающий массу света на утверждение, что Иисус был посвященный и замученный адепт, дан в сочинении (уже так часто цитированном), которое может быть названо «математическим откровением» – в «Источнике мер».

Обращаем внимание к той части 46-го стиха 27-ой главы Матфея, а именно: «Eli, Eli, Lama Sabachthani?» – то есть, «Мой Бог, мой Бог, почему ты оставил меня?» Разумеется, наши версии взяты из оригинальных греческих рукописей (причина, почему у нас нет оригинальных еврейских рукописей относительно этих событии заключается в том, что загадки в еврейском языке выдали бы себя после сравнения с источниками их происхождения, Ветхим Заветом). Греческие рукописи, без исключения, передают эти слова так —

Ηλι ηλι λεμα σαβαχθανι

Это еврейские слова, воспроизведенные по-гречески, и на еврейском языке представляют: למה שפתחײני

Священное писание об этих словах говорит – «Мой Бог, мой Бог, почему ты оставил меня?», в их правильном переводе. Вот они, эти слова, бесспорно; и вне всякого сомнения таково их толкование, данное им Священным Писанием. Но к этим словам неприменимо такое толкование, и это – фальшивый перевод. Истинное значение их как раз противоположно тому, которое дано, и гласит —

Мой Бог, мой Бог, как ты прославил меня!

Но даже больше, ибо, несмотря на то, что lama означает почему или как, как отглагольное оно связывается с понятием ослепить, и в качестве наречия оно могло бы читаться «как ослепительно» и т. п. Это толкование навязано неосведомленному читателю и сделано соответствующим, как бы то ни было, исполнению пророческого изречения со ссылкой на полях на первый стих двадцать второго псалма, где написано:

 
«Мой Бог, мой Бог, почему ты оставил меня?»
 

На еврейском языке слова этого стиха суть —

 
אלי אלי למה שפחתײני
 

ссылка на которых правильна, и толкование также правильно и хорошо, но с одним совершенно другим словом. Эти слова суть —

 
Eli, Eli, lamah asabxthani?
 

Никакое человеческое остроумие любой учености не в состоянии спасти этот отрывок от наличия в нем фальшивого перевода; а раз так, он превращается в страшнейший удар по священности этого изложения.^[255]

В течение десяти или более лет заседали ревизионные корректоры (?) Библии, весьма внушительное сборище ученых страны, величайших знатоков еврейского и греческого языков в Англии, задавшиеся целью исправить неправильности и грубые ошибки, погрешности в пропусках и в добавлениях их менее ученых предшественников, переводчиков Библии. Неужели нам скажут, что никто из них не заметил бросающейся в глаза разницы между еврейскими словами в «Псалтыре» XXII, asabxthani, и sabachthani в «Матфее»; что они не сознавали эту умышленную фальсификацию?

Ибо это была «фальсификация». И если нас спросят о причине, почему ранние церковные отцы к ней прибегли, то ответ ясен: потому что эти Сакраментальные слова в правильном переводе принадлежали обрядам языческих храмов. Они произносились после страшных испытаний посвящения, и были еще свежи в памяти некоторых из «отцов», когда «Евангелие от Матфея» редактировалось на греческом языке. Наконец, потому что многие из иерофантов мистерий, а еще больше из посвященных в те дни были еще живы, и указанная сентенция, будучи изложенной в правильных словах, свела бы Иисуса непосредственно в класс простых посвященных. Слова: «Мой Бог, мое Солнце, ты излил свой свет на меня!» – являлись заключительными словами, которыми заканчивалась благодарственная молитва посвященного, «сына и прославленного Избранника Солнца». В Египте мы и поныне находим рельефы и картины, изображающие этот обряд. Кандидат находится между двумя божественными поручителями: один – «Озирис-Солнце» с головой ястреба, представляющий жизнь; другой – Меркурий, – с головой ибиса, психопомпный гений, который ведет Души после смерти к их новой обители, Гадесу, – образно представляющий смерть физического тела. Оба изображены изливающими «струи жизни», воду очищения, на голову посвящаемого, обе эти струи, пересекаясь, образуют крест. Чтобы лучше сокрыть истину, этот basso-relievo также объяснялся, как «языческое предвидение христианской истины». Шевалье де Мюссе называет этого Меркурия:

Советник Озириса-Сола, так же как Св. Михаил является советником, Феруэром, Слова.

Монограмма Хрестоса и Лабарум, стандарт Константина – который, кстати сказать, умер язычником и никогда не был крещен – есть символ, происшедший из вышеупомянутого обряда, и также означает «жизнь и смерть». За долго до того, как крест был принят как христианский символ, он применялся как тайный знак опознавания среди неофитов и адептов. Элифас Леви говорит:

Знак креста, адаптированный христианами, не принадлежит исключительно им. Он – каббалистический, и изображает противоположения и четверичное равновесие стихии. Посредством оккультного стиха из «Pater», на который мы обращали внимание в другом сочинении, видим, что вначале существовало два способа сотворения его или, по крайней мере, две весьма различающиеся формулы для выражения его значения: одна – сохраненная для жрецов и посвященных; другая – даваемая неофитам и профанам.^[256]

Теперь можно понять, почему «Евангелие от Матфея», Евангелие эбионитов, на его еврейском языке было навсегда исключено от мирского любопытного взора.

Иероним нашел достоверное и подлинное Евангелие, написанное по-еврейски Матфеем Мытарем; он нашел его в библиотеке, собранной в Кесарее мучеником Памфилием. «Я получил разрешение от назареев, которые в Берое, в Сирии, пользуются этим (евангелием), на его перевод», – пишет Иероним к концу четвертого века.^[257] – «В евангелии, которое назареи и эбиониты употребляют», – говорит он, – «которое недавно я переводил с еврейского на греческий и которое многими людьми называется подлинным «Евангелием от Матфея», и т. д.^[258]

Что апостолы получали «сокровенное учение» от Иисуса и что он сам преподавал таковое, очевидно из дальнейших слов Иеронима, который признался в этом в момент неосторожности. В письмах к епископам Хроматию и Хелиодору он жалуется, что ему «достался тяжелый труд с тех пор, как ваши преподобия приказали мне (перевести) то, что Св. Матфей сам, апостол и евангелист,не захотел открыто писать. Ибо, если бы оно не было сокровенным, он (Матфей) добавил бы к этому евангелию, что то, что он выдал, было его; но он составил эту книгу запечатанной в еврейские буквы, которые он расположил даже таким образом, чтобы этою книгою, написанной еврейскими буквами и рукою его самого, могли бы владеть наиболее религиозные люди, каковые также, с течением времени, получили ее от тех, кто предшествовали им. Но самую эту книгу они никогда не давали кому-либо переписывать, а ее текст они передавали одни по-одному, другие – по-другому».^[259] И далее он на этой же странице добавляет: «И случилось, что эта книга, будучи опубликованной одним последователем Манихея, по имени Селевк, который также фальшиво написал «Деяния Апостолов», выявила материал не для назидания, но для разрушения; и что эта книга была одобрена на синоде, к которому уши церкви правильно отказались прислушиваться».^[260]

Иероним сам допускает, что книга, подлинность которой он свидетельствует, как написанной «рукою Матфея», тем не менее была книгой, которая, несмотря на тот факт, что он переводил ее дважды, была почти непонятна для него, ибо она была сокровенной или – тайной. Тем не менее Иероним хладнокровно относит все комментарии на нее, кроме своих собственных, к еретическим. Более того, Иероним знал, что это Евангелие было единственное подлинное, и все же он становится более ярым, чем когда-либо, в своем преследовании «еретиков». Почему? Потому что принятие его было равносильно прочтению смертного приговора установленной церкви. Уж слишком хорошо было известно, что «Евангелие от евреев» было единственным евангелием, признаваемым в течение четырех веков еврейскими христианами, назареями и эбионитами. И никто из последних не признавал божественности Христа.^[261]

Эбиониты были первыми, самыми ранними христианами, чьим представителем являлся гностический автор «Clementine Homilies», и, как указывает автор «Supernatural Religion»,^[262] эбионистический гностицизм когда-то был чистейшей формой христианства. Они были учениками и последователями ранних назареев – каббалистических гностиков. Они верили в эонов, как керинфяне, и в то, что «Мир был сложен ангелами» (дхиан-коганами), как об этом жалуется Епифаний («Contra Ebionitas»): «У Эбиона взгляды назареев, а форма керинфян». «Они решили, что Христос от семени человеческого», он сетует.^[263] Таким образом опять:

Эмблема Дан-Скорпион есть смерть-жизнь в символе

, как скрещенные кости и череп... или жизнь-смерть... стандарт Константина, римского императора. Авель показан, что он Иисус, а Каин-Вулкан, или Марс, проткнул ею. Константин был римский император, чьим богом войны был Марс, и римский солдат проткнул Иисуса на кресте...

Но протыкание Авеля было завершением его союза с Каином, и это было подходяще под видом Марса Зародителя; отсюда двойной глиф – Марса-Зародителя (Озирис-Солнце) и Марса-Разрушителя (Меркурий, бог смерти, на египетском барельефе) в одном; означающий, опять-таки, первичную идею живого космоса или рождения и смерти, как необходимых для продолжения потока жизни.^[264]

Цитируем еще раз из «Разоблаченной Изиды»:

При разрушении Серапеума, после того как кровавая схватка между христианской чернью и приверженцами язычества закончилась вмешательством императора, на одной гранитной плите стены внутреннего святилища был обнаружен «латинский крест» совершенно христианской формы. Это, действительно, было удачное открытие, и монахи не преминули заявить, что этот крест был высечен язычниками «в духе пророчества». По крайней мере, Созомен с торжествующим видом отмечает этот факт.^[265] Но археология и символика, эти неутомимые и непримиримые враги лживых претензий церковников, нашли в иероглифах надписи, обрамляющей этот знак, по меньшей мере частичное объяснение его значения.