Зеркало сияло, как разноцветная радуга, слепило глаза и обжигало. Резко отдернув руку, Кассандра стояла, как пригвожденная, не в силах сдвинуться с места и оторвать взгляд, несмотря на сильнейший дискомфорт.
Столь явной угрозы она еще не ощущала, сияние ослепило ее и парализовало на какое-то время, она была абсолютно беспомощна, напугана и загнана в угол. Столь внезапного и мощного отпора от почти уже угасшего светлячка Кассандра не ожидала. Наконец очнувшись, она смогла отойти на несколько шагов, а затем, резко развернувшись, трусливо сбежать.
Даже в самой дальней спальне, где не просачивалось и лучика света, легче не становилось, всё тело горело, особенно пальцы, глаза слезились. Ей понадобилось немало времени, чтобы прийти в себя.
Она не могла позволить себе быть слабой, не могла позволить кому-то видеть ее поражение, то, как она зализывает раны, как она корчится в бессильной ярости и злобе, вгрызающихся в нее изнутри и требующих выхода, иначе она уничтожит саму себя своим же оружием.
Единственный выход – это месть, ей необходимо отомстить, только так она сможет вновь обрести спокойствие и внутреннее равновесие, только так она снова перехватит инициативу и потушит этот ненавистный свет, обезоружив соперницу, навсегда утопив в своем бездонном омуте.
Кроме того, Кассандру угнетала неизвестность, этот таинственный, непонятно откуда взявшийся кто-то. Можно одним выстрелом убить двух зайцев. Кирилл с сыном в ее власти, на них-то, она и отыграется изощренно и с фантазией. Ради них эта мерзавка будет готова на все, в том числе выдать этого невидимого и неуловимого Мистера Икс, что подпитывает и заряжает светлячка на такие подвиги.
Уж она, Кассандра, постарается, нужно только дождаться подходящего момента. Тем более что, зализывая раны, потеряла контроль, выпустила из вида Кирилла с мальчишкой и не имела понятия, сколько прошло времени.
Больше всего ее беспокоил Кирилл, она давно не слышала биение его сердца, изменение ритма которого сразу же выдавало эмоциональное состояние своего владельца. Ей нужно было забраться в его голову, незаметно прокрасться в его мысли, найти наиболее чувствительные болевые зоны.
Расковыривая самое интимное и ранимое, она сможет контролировать его и заставит подчиняться. Она была непростительно самоуверенна и теперь жалела, что не сделала этого раньше, возможно, тогда удалось бы оторвать светлячку крылышки, и избежать такого сокрушительного фиаско.
Хотя Кирилл не так уж и прост, он сразу же ее раскусил, только взглянув в глаза. Черт, она перестаралась с маскировкой под современные реалии. Было куда проще, если бы он ей поверил, доверился, тогда он был бы легко управляем, но ничего она найдет лазейки, как бы глубоко не пришлось копать. В конце концов, он будет мой, готовый выполнить любую мою прихоть, какой бы дикой та ни была. Он будет так же преданно смотреть на меня, так же страстно любить меня прямо на ее глазах.
Она собиралась сразу же уложить его в кровать, как только он появился на пороге, но, увидев его реакцию, взбесилась и все испортила. Ее всегда бесило то, что она не могла понять, то, с чем она не могла справиться.
А у этой пары была какая-то связь, они чувствовали друг друга даже на расстоянии. Какие-то тончайшие ниточки, сплетенные вместе, тронешь одну – сразу же отзовется другая. Казалось бы, что стоит их порвать, особенно по отдельности, она пробовала, ничего не вышло. На место обрыва встраивается другая нить, и переплетение становится еще прочнее. А пока они вместе, пока они связаны на каком-то тонком уровне, их не уничтожить.
Нужно ослабить их, посеяв сомнение и недоверие, вплести ревность и обиду, растянув их как можно дальше в разные стороны, вот тогда появится реальный шанс.
Кирилл припарковал автомобиль на том же месте, быстро и как можно тише вошел в дом, положил газеты и ключи от машины на журнальный столик. Сейчас 14:00, значит, его не было часа четыре. Он поднялся в гостевую спальню, удобно устроился в кресле с первой попавшейся книгой в руках. Проходя мимо зеркала, он не почувствовал прежней агрессии, никто не копался в его голове, стало быть, она еще не оклемалась, похоже, он успел вовремя.
Самочувствие его заметно улучшилось, он был снова полон сил, но с каждой минутой нарастало чувство тревоги, а ему нужно быть спокойным и даже безмятежным. Ему нужно потакать всем ее прихотям, она должна поверить, что он полностью в ее власти, что она сумела его одурачить. Ему придется преданно заглядывать в глаза зверю, неподдающемуся дрессировке, готовому в любой момент укусить или загрызть насмерть. Быть его излюбленным деликатесом, наживкой, которую тот должен заглотить, чтобы попасться на крючок.
Кирилл должен был уверить ее, что не знает, где сын, и надеется найти его благодаря ей. Он, конечно, понимал, что обыграть ее практически невозможно, как в русской рулетке, и даже похлеще: каждый ход – пуля у виска, возможность осечки мизерна, но она есть, вот на этот мизер он и надеялся.
Кирилл снова стоял под лестницей, когда Кассандра медленно вошла в гостиную с грацией пантеры перед прыжком. Она двигалась очень осторожно, выверяя каждый шаг, словно по минному полю. И вдруг резко повернулась к нему лицом и одарила обворожительной улыбкой, полной первобытной звериной страсти.
– Ты следишь за мной?..
Низкий бархатный тон ее голоса манил, околдовывал, она, словно, раздевала его томным с поволокой взглядом, прикасаясь к самым чувствительным зонам. Она превращала его в зверя, под стать себе, такого же безжалостного, неукротимого, ненасытного, дрожащего от неутолимой дикой страсти, желая поскорее отведать сочной плоти и искупаться в крови. Так, дразня и мучая томительным ожиданием, она приближалась к нему, с каждым шагом усиливая свое воздействие. А когда, наконец, приблизилась вплотную, Кирилл совершенно потерял контроль над собой, утонув в столь ярких, ранее неизведанных ощущениях, что все пережитое до этого показалось унылым, незначительным и постепенно стиралось из памяти.
Она предвкушала близкую победу и острое удовольствие. Он превращался в самца красивого, сильного, страстного, столь же грациозного и опасного, под стать ей. Кассандра сама не ожидала такого эффекта, жалкого, зависимого, заискивающего ничтожества из него не получилось, как она ни старалась. Поначалу она удивилась, затем испугалась, а в финале не могла оторвать от него глаз, желая его так же нетерпеливо и страстно.
Они кружили по гостиной, два ненасытных диких Зверя, никого и ничего не замечая, в каком-то диком первобытном танце. Глаза в глаза, лицом к лицу, почти соприкасаясь вздрагивающими ноздрями, приоткрытыми влажными ртами, наслаждаясь запахом их возбужденной, разгоряченной плоти, жадно пробуя друг друга на вкус и тут же отстраняясь, чтобы снова слиться в этой дикой необузданной пляске-дуэли.
Наконец, он поймал ее, властно притянул к себе, ощущая всем телом каждый ее соблазнительный изгиб. Подавляя ее яростное сопротивление, он не замечал кровавых царапин и укусов. Еще больше распаляясь и зверея от вида, запаха, вкуса свежей крови на ее губах, на ее руках, на ее восхитительном теле, все глубже впивался в упругую разгоряченную плоть, размазывая пот и кровь под удовлетворенное урчание этой дикой необузданной кошки.
Прасковья стояла как вкопанная, не в силах сдвинуться с места, из широко открытых глаз текли крупные слезы, на лице застыла маска отвращения и ужаса. Она хотела навсегда стереть из памяти эту кровавую вакханалию, но перед глазами снова и снова вставали лица со звериным оскалом, рычащие, извивающиеся, слившиеся в нечеловеческом экстазе окровавленные тела. В голове крутилась одна и та же мысль: «Это не он, это не может быть он».
Грязная ненасытная тварь, опять ее козни, нарочно устроила это представление прямо на моих глазах, чтобы побольнее ранить, чтобы вбить клин между нами.
Но теперь, похоже, она хочет не просто сломать его, сделать послушным для удовлетворения своих прихотей. Она хочет сделать из него самца, такого же безудержного зверя, как и она сама, чтобы он стал ее парой. Она хочет выдрать с корнем меня из его сердца, заполнив эту дыру собой, звериной сущностью и страстью. Напоив своей кровью, она заразила его и теперь жаждет сделать из него оборотня, превращающегося в дикого зверя по щелчку ее пальцев.
Если он ничего не помнит, не подозревает и не догадывается о том, что вытворял, значит, есть надежда, значит, пока трансформация не закончилась, и ему можно помочь. Только как? Нужно найти противоядие, и если я ее полная противоположность, возможно, оно во мне. Но теперь, когда Кассандра проникла в его голову, тем более на ее территории, мне будет очень сложно, а может, и вовсе невозможно до него достучаться.
Теперь Прасковья понимала, почему не может видеться с Кириллом даже во сне. Что-то постоянно мешало ей к нему пробиться. То она ошибалась комнатой, то ей никто не открывал, то оказывалась в каком-то другом доме. А когда все же находила его, он ее не замечал, не видел, не слышал и вообще не догадывался о ее присутствии.
Нужно как-то перетащить Кирилла подальше от логова этой хитрой, коварной бестии. Помочь в этом может только Артем. Хотя она сама просила его не высовываться и не светиться раньше времени, другого выхода нет.
Прасковья не только хотела спасти своего любимого, она понимала, как и та другая, что, если Кирилл встанет на сторону Зла, с его мощным энергетическим посылом, он способен одной левой разнести их крепость, строящуюся веками, не оставив камня на камне.
Кирилл стоял под душем, наблюдая, как вода в ванной становится алой, смешиваясь с его кровью. Он с трудом держался на ногах, голова ужасно болела и кружилась, к горлу подступала тошнота. Все тело, покрытое глубокими царапинами, укусами, кровоподтеками, болело и ныло, словно его задрал какой-то дикий зверь.
И никак не мог понять, что случилось, в голове было абсолютно пусто. Помнил только, как очнулся, с трудом открыл глаза и пришел в ужас. Он лежал абсолютно нагой посреди гостиной прямо напротив зеркала. Полы, стены, разорванная в клочья одежда, перевернутая мебель, осколки разбитой посуды были измазаны кровью.
С трудом подняв голову, он увидел свое отражение в проклятом зеркале, его поразило не израненное тело, а струйки крови, вытекающие из уголков рта и стекающие по подбородку, он боялся себе признаться, что рот полон теплой, солоноватой на вкус кровью. Его тут же стошнило, он с трудом добрался до ванной комнаты.
Кирилл снова и снова пытался вспомнить, что с ним случилось, посылая проверочный сигнал в головной мозг, но перед глазами был чистый лист, как будто кто-то ластиком стер имеющуюся информацию, оставив лишь нечеткие следы. Он напряженно вглядывался в размытые строчки, стараясь не обращать внимания на усиливающуюся головную боль и тошноту, но разобрать хоть что-нибудь никак не получалось. Зато в памяти постоянно всплывали жуткие кадры из фильмов про серийных убийц, оборотней и вампиров.
Кирилл должен был себе признаться, что боится того, что мог натворить и кем мог стать, оживив последние воспоминания. Может быть, поэтому он просто не хочет вспоминать, может быть… И вдруг понял: вызов брошен, курок взведен, вот эта пуля у его виска, а будет ли осечка? Полагаться на фортуну никак нельзя, нужно брать ситуацию в свои руки и самому диктовать условия.
Наконец он вернулся, настоящий Кирилл, а не трусливый паникер, старающийся убежать от самого себя. Он бросил ей вызов, и если до сих пор жив, стало быть, пока справляется с ситуацией. Чего греха таить, они с ней во многом схожи, в обоих есть что-то темное, первобытное, необузданное, не поддающееся дрессуре. И если она поощряла это в себе и пускалась во все тяжкие, то он загонял поглубже, натягивал вожжи, пытаясь если не остановиться, то хотя бы притормозить.
Похоже, стараясь войти к ней в доверие, он отпустил вожжи, и вот чем все закончилось. Он пробудил в себе зверя под стать ей, но только так можно укротить дикую кошку и тем более противостоять ей. Он прекрасно понимал степень риска, гораздо проще выпустить зверя, чем потом загнать его обратно в клетку, на что она, похоже, и рассчитывала, играя с ним, поощряя и подначивая.
Ему нужно было найти охотника, опытного стрелка, стреляющего без промаха, в случае, если ему не удастся стать прежним. Кандидатура была только одна – Анжелика. Ее мать превосходно стреляла, в том числе из снайперской винтовки. На охоте, когда он брал Ладу с собой, эта «сопливая» девчонка, к удивлению и стыду матерых мужиков и опытных охотников, с одного выстрела снимала любую движущуюся цель.
О проекте
О подписке