– Ты бы услышала собственный дрожащий голосочек – еще не такое дело состряпала бы! – обиженно сказала Инна. – Полное ощущение, что этот поганый киллер уже в дверь к тебе ломится. А что ты там говорила, какое свидание он тебе назначил?

– Сегодня в пять у фонтана на площади Минина.

– Надо надеяться, ты не пойдешь?

Опасение, звучавшее в голосе Инны, вызвало у Нины невольный смешок:

– А почему бы не прогуляться? Тем более там такая толкучка в это время, что просто невозможно кого-нибудь убить незаметно.

– Не вздумай! Ты что, газет не читаешь? Сейчас из чего только не убивают! Из портсигаров, даже из самих сигар. А еще я читала, что какого-то террориста застрелили из зонтика. Представляешь, останавливается рядом какой-нибудь мужик, начинает раскрывать зонтик, и ты падаешь мертвая.

– Погода отличная, сейчас никто не ходит с зонтиками, – успокоила ее Нина. – Да и не пойду я никуда.

– Конечно, не ходи. Кстати, а где Антон?

– В Москве. Вернется во вторник.

– А чего он там до вторника будет сидеть? Он же всегда на выходные приезжал.

– Ну, приезжал, а вчера позвонил и сказал, что задержится, потому что надо поработать с документами, в понедельник у них какая-то тусовка намечена по поводу их обсуждения, во вторник утром подписание – и он сразу домой.

Инна молчала. И вдруг Нина догадалась, о чем думает подруга. То есть она могла бы голову дать на отсечение, что Инну одолела та же подленькая мыслишка, что и ее: Антон в Москве, в случае чего, если жена погибнет, его дело сторона, у него полное алиби, как говорится, я не я, и бородавка не моя…

– Нет, это полный бред! – возмущенно воскликнула Инна. – Просто зараза какая-то! Теперь и я начинаю в это верить. Ну вот ты скажи: у Антона есть хоть одно основание для того, чтобы с тобой разделаться? Отбросив все эти мещанские домыслы насчет дележа квартиры. Как поменяли вы две своих на эту одну, так и разменяетесь в случае чего. К тому же он человек не бедный, ему вообще новую квартиру купить куда проще, чем какому-нибудь начинающему адвокатику.

«Начинающим адвокатиком» была Инна, и Нина прекрасно знала ее мечту о хорошей, просторной квартире. Пока же подруга ютилась в однокомнатной, то и дело затопляемой верхними жильцами клетушке на первом этаже панельного дома в Гордеевке.

– Да вроде бы никаких таких особенных оснований нет, – подумав, сказала Нина. – И если мне кажется, что у него появилась другая женщина…

– Другая женщина?! – Инна ахнула так, что у Нины гулко отдалось в ухе. – Ты соображаешь, что говоришь? С чего ты взяла?

– Ну, с чего? – невесело усмехнулась она. – С ночей, как ты понимаешь.

– Ой, погоди, – Инна тяжело, взволнованно дышала в трубку. – Погоди, это не телефонный разговор. К тому же тут у меня народ под дверью. Слушай, ты как насчет развеяться сегодня? Я все равно собиралась на дачу, поехали вместе, а? Бери Лапку, купим по пути хорошего коньячку, растопим камин, расслабимся, а потом поговорим нормально. А завтра в лес сходим, прикоснемся душой к природе и всякое такое. Поехали, а?

– Ну давай, – растерянно сказала Нина, которая всегда чувствовала себя неуютно, когда приходилось вот так, с бухты-барахты, принимать решения. – Я, правда, хотела завтра стирать…

– Постирай сегодня, – скомандовала Инна. – Какая разница? У тебя еще полдня. Устираться можно.

– Ну ладно. Тогда я чего-нибудь куплю, до базара добегу, что ли.

– Никуда не ходи! – жестко велела Инна. – Все купим по пути. Я заеду не позднее шести. И не вздумай мне сбегать на это дурацкое свидание, к фонтану, поняла? К тому же все это бред, никакого киллера не существует в природе. О! – вскричала она радостно. – Я поняла! Просто кто-то захотел подлянку Антону подложить, какой-нибудь его конкурент, а мы, две дуры… Ну ладно, Нинок, до вечера, а то меня сейчас клиенты на части разорвут. Все, пока!

– Пока, – сказала Нина гудкам в трубке.

Пока-то пока, но теперь в голову полезло всякое… Нет, конечно, она понимала, что это чушь, Антон не может хотеть ее смерти, не настолько уж далеко зашли сложности в их отношениях, а уж для Лапки, учитывая ее прошлое, это будет такой удар, от которого девочка не скоро в себя придет. Да и вообще – Антон, с его мягкой замкнутостью, с этими его проблемами на работе… Вот о чем он думает, а вовсе не о том, чтобы избавиться от надоевшей супруги! Но что-то больно быстро она мужу надоела: чуть больше года назад поженились, и вот уже на горизонте замаячил какой-то киллер.

«Все-таки я поразительная кретинка, доверчивость на грани идиотизма, – даже не зло, а с привычной тоской подумала Нина. – Этак мне могли с успехом позвонить и сообщить, что через полторы минуты, ну, не знаю, на соседнюю крышу высадятся злобные марсиане и начнут всех убивать, – и я бы поверила? Хотя в марсиан, пожалуй, не поверила бы… А в то, что Антон задумал меня прикончить?! Интересно, кому из его врагов или конкурентов известно, что жена у него – безмозглая, доверчивая истеричка? Это ведь лучший способ уничтожить человека – сказать жене такую гадость! И вообще – ищи, кому это выгодно!»

Она немножко посидела и подумала, кому может быть выгодно рассорить ее с Антоном. Вообще-то прежде всего Инке, потому что она Антона на дух не переносит. Взаимно, кстати. Да и было из-за чего, ведь их знакомство…

Нина подавила смешок. Как-то неудобно в минуты таких судьбоносных, трагических размышлений сидеть и хихикать, но просто невозможно было удержаться.

Нина с Антоном тогда уже вместе жили, хотя свадьбу еще не сыграли, Лапка вовсю звала ее мамой – словом, все шло замечательно, как всегда бывает в начале всякого чувства (правильно сказал великий Тургенев: «Только утро любви хорошо!»), и Нина сочла, что пора представить любимого, так сказать, человека лучшей подружке. Пригласила Инку на ужин, сделала мясо под сыром, печеные яблоки, положила шампанское в морозилку – все как надо.

Антон задерживался: позвонил, что завернет в автосервис, чуть-чуть поправить крыло.

Нина заволновалась: он вообще-то ездил осторожно, но иногда, словно забывшись, так мог вдруг понестись!

– Ничего страшного, – сказал Антон. – Дикая произошла история, сегодня какая-то истеричка на меня на светофоре налетела. Мало что врезала по крылу консервной банкой, так еще и обрызгала дезодорантом, прямо в глаза, ты представляешь?

Нина не поверила своим ушам:

– То есть как?!

– Да вот так, – сердито отозвался Антон. – Глаза у меня красные, как у дьявола, и, если честно, я не в настроении встречаться с твоей подружкой. Нельзя ли эту встречу перенести хоть на завтра?

«Но я уже все приготовила…» – хотела сказать Нина, и как раз в эту минуту позвонили в дверь.

– Слышу, слышу, – мрачно сказал Антон (звонок у них был такой, что во всех соседних квартирах отдавался, не то что в телефонной трубке). – Ладно, общнемся, черт с ней, но имей в виду, я задержусь. Начинайте там без меня.

С первого взгляда Нина поняла, что подружка, как и муж, сильно не в духе. То есть такой вздрюченной она Инку давненько не видела – пожалуй, с того самого времени, как та вернулась в родной Нижний, потеряв в Москве свою великую любовь (этот гад, разумеется, оказался женатиком, вдобавок с ребенком!) и оставшись совершенно на бобах. Потом жизнь, как водится, залечила сердечные раны, Инна вновь стала той же заводной очаровашкой, какой была всегда. Но сейчас, увидев эти сведенные к переносице брови, раздраженный взгляд и страдальчески-злобный, просто-таки ведьминский оскал, Нина откровенно струхнула.

– Привет, – буркнула Инка. – Ну, где твой?

И окинула прихожую заведомо пренебрежительным взглядом.

– Он опаздывает немножко, только что звонил, – кротко ответила Нина, пытаясь смягчить суровую подругу. – Познакомься для начала с Лапкой.

Инна постаралась сменить на улыбку судорогу, которая так и сводила ее лицо. Пожалуй, это ей не очень-то удалось, потому что Лапка, доверчиво выскочившая в коридор, мгновенно начала дичиться, вцепилась в Нинин подол и спряталась за ее спиной, нипочем не желая «дать тете Инне ручку», а тем более – «поцеловать тетю Инну в щечку».

– Да ладно, отпусти ребенка, – смилостивилась Инна. – Дети – они ведь жутко чувствительны, девчонка просто понимает, что я сейчас убить кого-нибудь готова, а не лизаться. Ну и денек был, я тебе скажу! Как по заказу дьявола!

Нина вздрогнула от вторичного поминания врага рода человеческого за столь короткий срок. Лапка с облегчением убежала к своим мультикам, а подруги пошли на кухню.

Инна вдохнула вкусные запахи, доносившиеся из духовки, благосклонно кивнула своим любимым печеным яблокам, а когда увидела замороженную бутылку шампанского, даже соизволила улыбнуться.

– Кто не успел, тот опоздал, – сказала она, жадно хватая бутылку. – Надеюсь, твой меня простит, но жутко нужно расслабиться! В твоих же интересах мне налить, чтобы я его приняла благосклонно!

– Да что случилось-то? – почти испуганно воскликнула Нина, проворно подставляя бокалы под пенистую струю: Инна всегда открывала шампанское так, словно боролась с личным врагом – или ты его, или он тебя. – Ты чего такая заведенная?

– Да нашелся добрый человек, завел…

Она сделала несколько торопливых глотков, минуточку посидела молча, наслаждаясь послевкусием, и, выдав свое традиционное: «Лучше шампанского может быть только шампанское!» – наконец-то начала рассказывать:

– Иду, представляешь, с работы, радуюсь грядущей встрече с любимой подругой и ее, пардон, мужем. Смотрю, на углу в ларьке продают болгарский абрикосовый компот в железных банках – ну в точности такой, как мы когда-то ели, еще в институтские годы, такие красно-оранжевые большие абрикосы на этикетке нарисованы. Помнишь?

– Конечно, помню, – ностальгически проглотила слюнки Нина. – Я этого компота уже сто лет не видела.

– Я тоже. Ну, думаю, куплю. К шампанскому будет в самый раз. А возле вашего дома возьму мороженое… Вообще оторвемся, как бывало.

Нина опять проглотила слюнки.

– Купила я абрикосы, – продолжала Инна, – иду дальше. И вот перекресток. Перехожу дорогу строго на зеленый свет, ты ведь знаешь мои принципы, и вдруг из-за поворота сворачивает какой-то хрен на иномарке и прет прямо на меня. Что характерно, я видела: он не включал сигнала. Просто так ему в голову взбрело: хочу повернуть! И он повернул. Я замерла, думаю, проезжай, фак с тобой. А он, главное, такой широкой дугой идет, чуть ли не на встречную полосу, и вижу, ну прямо на меня метит наехать, то есть на то место, где я стою. И что характерно, не на дорогу смотрит, а что-то ищет на заднем сиденье. Или у себя на спине. Блохи его там кусали, что ли, не знаю! То есть непременно он меня сейчас зацепит! Я как рванула вперед, и в этот момент он башку задрал, увидел меня и тоже резко влево – р-раз! И мы с ним встретились, как старые друзья.

– Он тебя сбил?! – в ужасе выдохнула Нина.

Инна нервно проглотила шампанское, отставила опустевший бокал и хрипло (все-таки вино было из морозилки!) сообщила:

– Честно? Нет. Но почти сбил. Еще секунда – и… А так что получилось? Я шарахнулась от него и подвернула ногу. И шлепнулась. Он затормозил впритык ко мне, выскочил – конечно, морда белая, глаза на лбу. Мне надо было, дуре, изобразить беспомощную жертву аварии, потому что, судя по виду, мужик с деньгами, с таких можно содрать кругленькую сумму за ущерб. Вон как Сашечка Жданова – я тебе рассказывала? Она ведь за свою сломанную ножку две тыщи выкачала, то есть не сама, поскольку лежала в бесчувствии, но с ней в это время Галка Старостина была, она и постаралась для лучшей подружки. Но я сплоховала.

– А дальше? Дальше что?!

– Ну, что? – Инна со вздохом потянулась к бутылке. – Мы начали вести оживленную светскую беседу. Он мне говорил, что нельзя так кидаться под колеса движущегося транспорта, а я ему – что надо включать сигнал поворота и не задницу себе чесать, когда едешь, а на дорогу смотреть. Да ведь ты сама упала, говорит он наконец. То есть к тому моменту мы уже настолько сблизились, что на «ты» перешли. А я говорю – ну с какой бы радости я падала, если б не старалась спасти свою жизнь от тебя, лихача поганого?! Словом, много чего я ему сказала, – Инна усмехнулась. – Ты же знаешь, я умею сказать …

Нина кивнула. Да уж!

– В результате он послал меня на три, а может, и на четыре буквы, опять сел за руль и дал по газам. А я как лежала на дороге, так и лежу! Вернее, сижу. Ну, понятно, он начал меня объезжать, но как?! Вон, можешь в прихожей посмотреть – на полу плаща наехал, там до сих пор отпечатки протектора, уж не знаю, как отстираю теперь. Тут уж я вообще сделалась в полном ауте, вскочила, выхватила из сумки новый, только что купленный дезодорант… а у него окошко было приоткрыто…

– Что?!

– Что слышишь! – победительно тряхнула Инна своими роскошными черными кудрями. – Ка-ак фукнула в него! Прямо в рожу! А это был «Fa» – жутко едкий! Он заорал, схватился за глаза, а я смотрю – мать честная! Банка-то наших абрикосов валяется вся покореженная! Прямо в гармошку собралась. То есть он, гад, и на наш компот наехал. Ну, я подобрала эту несчастную железяку да еще саданула ему по крылу от всего сердца. И гордо удалилась. Уж не знаю, что там дальше было – села в трамвай и уехала к тебе.

Инна допила второй бокал и глубоко вздохнула:

– Ну вот, немножко получшало. А ты чего так зажалась? Да плюнь, не переживай. Я все-таки жива, а компот – ну, в другой раз абрикосового компотику попьем. И знаешь что? Если твой задерживается, давай уж сами поедим, а то у меня от переживаний аппетит разразился – спасу нет. И вообще, мясу вредно перестаивать в духовке.

Нина вскочила. Противень, чудилось, сам выскочил из духовки. Тарелки и вилки просто-таки летали в ее трясущихся руках. Сейчас хотелось одного: как можно скорее накормить Инну и выпроводить. Конечно, может быть, это совпадение, просто совпадение, она твердила это слово, как молитву, но в глубине души знала: таких совпадений не бывает. Не бывает!

А Инна, как назло, выговорившись, почувствовала себя настолько лучше, что жаждала неторопливого общения с подругой. И, похоже, решила сидеть хоть до полуночи, но дождаться-таки этого загадочного Антона, который до такой степени заморочил Ниночку, что она связалась с ним, вдовцом с ребенком, буквально приплясывая от восторга, да еще совершенно искренне считая, что это не она осчастливила Антона, а он ее. Слава богу, хотя бы пообещала оставить прежнюю фамилию – Крашенинникова, не стать после свадьбы жуткой Дебрской!

Время шло. Шампанское слабо шипело на донышке бутылки, мясо занимало теперь меньшую часть противня, печеных яблок не осталось вовсе, а Лапку уложили спать. Инна же все не уходила. И она дождалась!..

В дверь позвонили. Нина вздрогнула, испуганно оглянулась на подругу. Та оживилась:

– Твой? Ну беги, открывай. Да не переживай ты так, даже если он мне не очень понравится, я и слова не скажу!

«А вот это вряд ли», – с тоской подумала Нина и, полная самых мрачных предчувствий, потащилась в прихожую.

В следующее мгновение она вполне могла бы встать в позу, как тот несчастный Хосе, и, прижав ладонь к сердцу, пропеть: «Предчувствия меня не обманули!»

Впрочем, на нее все равно никто не обратил бы внимания. Застывший в дверях Антон и выскочившая в прихожую Инна не отрывали друг от друга взоров. При этом оба одновременно сделали два очень характерных жеста: Антон вскинул ладонь к покрасневшим, обожженным глазам, как бы защищаясь, а Инна воинственно занесла руку, словно собираясь метнуть в вошедшего что-то тяжелое… консервную банку с абрикосовым компотом, к примеру!

– Та-ак… – выдохнул, наконец, Антон и, не раздеваясь и не разуваясь, промаршировал в комнату.

Все, что он сказал, это сдавленное «та-ак». А Инка сдержала обещание: ни словом не обмолвилась. Стиснув губы в тонкую злую линию, напялила плащ, на подоле которого и впрямь отпечатался черный, масляный след протектора, сунула ноги в туфли и, даже не взглянув на бледную, перепуганную Нину, вылетела за дверь.

Да… немало прошло времени, прежде чем Антон с Инной если и не стали друзьями (это было просто немыслимо!), то хотя бы начали вести себя друг с другом как цивилизованные люди. Причем Антон быстрее сменил гнев на милость, он вообще был отходчивым, а злопамятная Инка просто на стенку лезла, поняв, что не может разлучить подругу «с этим мерзавцем». И если Нина все-таки вышла замуж за Антона, то сделала это не только ради Лапки, а именно благодаря Инне. Вернее, вопреки – потому что та была категорически против этого!

Кстати сказать, Нина и женщиной стала благодаря подруге – как ни дико это звучит.

* * *

Вот ведь всегда, когда спешишь, черт непременно сунет палку в колесо! Причем натурально – если не палку, то осколок или неведомо что. Но когда Шатун тронулся с бензозаправки, машину как-то странно начало вести вправо.

«Колесо спустило, что ли?» – подумал он, осторожно подруливая к обочине. Выскочил, глянул – и даже присвистнул потрясенно.

Ничего себе, спустило! Проколол где-то!

На мгновение его обдало жаром: а если в багажнике не окажется запаски? Или домкрата? Или ключей? Бог ты мой, да как же он мог ринуться на дело, не проверив багажник чужой машины?! Тем более что последние дни все вообще шло как-то вкривь и вкось, столько задуманного сорвалось… Если сорвется и сегодняшнее дело, на всем дальнейшем можно поставить крест. Это будет ему как бы знак: сойди с пути, парень, не твое это занятие, не по себе ношу выбрал.

Уже почти разуверившись в удаче, он открыл багажник и испустил громкий вздох облегчения. Есть запаска! Лежит, и даже в чехле, некогда белом, а теперь, как бы это помягче выразиться, утратившем первоначальный цвет. Ак-ку-ра-ти-сты, с ума сойти!

В его собственном автомобиле запаска в багажнике тоже хранилась в таком же чехле, только в темно-синем, и ничего дурного в этом он никогда не видел. А здесь почему-то разъярился. Хотя надо было благодарить неведомого «чайника», который озаботился на все случаи жизни. Вот и домкратец, и набор отличных ключей и гаек. Ну, хватит пнем стоять, надо работать, время-то идет!

Никто и никогда не поменял колесо, не произнеся при этом хоть раз магическое слово «бляха-муха». Вокруг него этих самых мух кружила уже целая стая, или чем они там летают, мухи? Роями? Ну, значит, кружился рой. Шатун никак не мог упереть домкрат, перчаток почему-то не оказалось, он ободрал пальцы. И колпаки на этой кретинской «Волге» были привинчены наглухо, не отодрать, а отвертки не нашлось… Словом, с него сошло семь потов, прежде чем дело было сделано, не меньше часу потерял! А ведь ему еще ехать, да там возиться, да возвращаться, да машину на место ставить.

И тут Шатун увидел, что на противоположной стороне дороги обосновался неведомо откуда взявшийся гаишник (термин устарел, конечно, но ведь просто язык не поворачивается назвать ни в чем не повинного человека гибэдэдэшником!) и с интересом смотрит, как он корячится с колесом. И вид у него при этом такой, словно он не хочет мешать, однако только и ждет, чтобы поближе познакомиться с косоруким автолюбителем.

Шатун даже зажмурился, словно надеясь, что откроет глаза, а инспектор растаял, будто призрак. И у него пересохло во рту, когда и впрямь обнаружил только белую с синей полосой «волжанку», а человека в форме – не было. Через минуту он понял, что мент не растаял в предзакатном мареве, а просто ринулся за легкой жертвой: какая-то несчастная «Газель» чадила так, словно работала на мазуте.

Облегченно вздохнув, Шатун пошвырял кое-как инструменты в багажник, скользнул в кабину и дал по газам. Но тут же умерил прыть: впереди предстояло пройти еще два поста ГИБДД, а рисковать ему нельзя.

Был вечер пятницы, из города тянулась вереница машин: народ ехал на дачи. А ведь уже сентябрь. И не сказать, что жаркий. Эти упертые селяне… Ну, еще пенсионеров можно понять, им все равно делать нечего, а те, кто помоложе?

Наконец он свернул на проселок, и после недолгой тряски впереди показались домики деревни.