Горе ли наступит,
Радость ли грянет —
не печалься и не ликуй
чрезмерно.
Всё пройдёт,
и не останется ничего.
И всё повторится.
И ничего не изменится.
И потерянное найдётся.
И найденное исчезнет.
Как реки меж пальцев.
Как солнечный свет сквозь слёзы.
Как огонь на ветру.
Вечно течь. Вечно исчезать.
Вечно любить.
Вечно плакать…
И вечно ждать.
Мы многого не видели и многое не увидим, но тем дороже каждый миг, который мы существуем, чтобы успеть обнять и помочь, пока ещё есть кого и кому.
Ах, сладкая жизнь, сладкая жизнь! Гляжу на тебя и не могу наглядеться: до чего же ты сладкая, до чего же ты хорошая! И вчера была хороша, и сейчас. А завтра… Завтра – как же хорошо будет завтра, как неслыханно и невиданно хорошо! Как хочется увидеть тебя завтра, и услышать, и петь о тебе одной, о, сладкая жизнь! Самые горькие воды твоих океанов – сладки, самые одинокие дни и ночи – сладки, самые тяжкие обиды и несправедливости – сладки, даже нестерпимая боль – сладка необычайно, потому что ты – жизнь. И нет ничего дороже тебя…
Словно чайки над волнами моря, кипят, копошатся над землёй бесчисленные неугомонные, ликующие, танцующие в небесах неслышные крики. Кричит трава о том, что она растёт и как это хорошо – расти! Горы возвышаются, как застывшие каменные крики, хотя и вовсе они не застыли, а тоже кричат, только ооооочень медленно. И вся Земля ликует от радости, что она есть и что есть у неё любимое солнышко. И солнце целует землю каждый миг лучами своими – всю-всю. А она вращается, чтобы всюду досталось. Кричат леса, ликуя листочками, простирая хвою. Облака плывут то округлыми, то протяжными криками. И летят дождинки, переливаясь на солнце, словно маленькие разноцветные живые радуги. Всё живое кричит и радуется жизни.
А мёртвого и нет на земле. Даже снежинки зимой – искрятся, и порхают от радости, и полыхают на заре звёздно-бессмертным светом по бескрайним просторам земным. Чтобы слышать, как всё вокруг кипит от радости жизни, не нужны специальные слуховые аппараты, ничего такого не нужно. Вслушивайтесь в тишину. Слышите?.. Она вся живая, как чайки над волнами моря.
В начале всего была мгла. И не было в ней ни света, ни тьмы. Дрогнула мгла, рассыпалась на тьму и свет. И виден свет, и видна тьма. И сияют в ней звёзды. И живёт человек. И нет для него света без тьмы и тьмы – без света…
Высоко-высоко, где-то в самом начале неба, там, откуда течёт оно к нам рекой безбрежной, бескрайней, бездонной, неиссякаемой, лучистой; там, где начинается всё, что есть: и свет, и тьма, и шёпот, и голоса, и любовь, и радость, и печаль, и скорбь – там, где рождается и куда исчезает время, хотел бы я побывать однажды, чтобы вернуться сюда и узнать обо всём снова и обрадоваться. И не забывать, и не оставлять больше никогда.
Ничего постоянного в мире нет. Всё относительно. То, что казалось вечно неподвижным, может однажды устремиться и исчезнуть вдали. А то, что казалось безбрежным, может стать крохотным и раствориться меж пальцев. Так недвижные горы снега превращаются в бурные реки, а от бескрайнего моря огня остаётся щепотка пепла, исчезающая на ветру.
Древние северные народы говорили: «Суди о жизни по силе и шуму ветра». Каждый человек – живое облако, над которым трудится ветер времени. Меняются формы облака и его пути. Однажды оно исчезнет так же, как и возникло из небытия. Но ветер времени будет дуть и шуметь по-прежнему. И жизнь не иссякнет.
С появлением ветра всё, прежде неподвижное, оживает, начинает шевелиться, перешёптываться и перемещаться, наблюдая за тем, как он несёт всякий вздор. И никто ему не перечит.
Вода проступает, и сочится, и скатывается, и льётся, и течёт, и переливается, и прибывает, и убывает, и плещется, и расплескивается, и падает, и вздымается, и вздрагивает, и застывает, и исчезает, и появляется вновь. Шепчется вода в ручейках, шумит, не смолкая, в морях и океанах. Что услышит, то и уносит с собой. Сквозь что пройдёт, что вынесет, то и оставит после себя. Днём и ночью, утром и вечером. Любая грязь её пачкает, мутит её. Шепчется вода, шепчется, кричит, ревёт штормами, исходит дождевыми слезами-каплями. И снова чиста повсюду, прозрачна до самого дна, до глубины живучей незамутнённой души.
И несёт воду свою Земля меж белыми крыльями облаков – в небо голубое, розовое, алое, золотое и аметистовое от края до края мироздания. Несёт шёпоты свои, и вздохи, и грохоты, облетая листьями, осыпаясь горами, вздрагивая грозами, переливаясь радугами. И остаются в вечном небе после неё все наши слова, и деяния, и мечты, унесённые когда-то водой.
Течёт песок. Возникают из него замки и города, горы и холмы, степи и скалы, и люди – песочные человечки, и всё живое и неживое. Возникают, текут и исчезают, и появляются новые, и новые тоже исчезают, становясь старыми, растворяясь во времени…
Иной раз говорят про старого человека: «Да из него песок сыплется!» И смеются. Вроде как пошутили. А песок, только совсем иной, невидимый песок времени, из которого состоит всё вокруг, может быть, и впрямь сыплется. Рассыпается песочный человечек.
Всё, порождённое песком времени, однажды вновь сливается с этим песком. Как в песочных часах, перетекает время в иные формы, порождая новых людей, зверей, рыб, горы, океаны, планеты, звёзды и бактерии. Ибо всё это – лишь зыбкий, неуловимый песок…
Давным-давно высоко в горах за дивными облаками проснулось эхо. То ли камень упал с вершины скалы, то ли птица вскрикнула, но эху понравилось то, что оно теперь есть. Разбежалось эхо и полетело во все стороны сразу. Выше гор поднялось, в самые глубокие ущелья опустилось. Щедро делилось эхо собой со всеми, кто его слышал. Так щедро, что вскоре для самого себя ничего не осталось.
Исхудало эхо, истаяло, потеряло свой голос. Молчит безголосое эхо, слушает: что теперь будет? Пролетал ветер над морем. Бушевали в нём волны: «Где наше эхо? Где его голос? Возьми наши голоса, передай ему!» Звенели по всей земле ручьи: горные – по камням, весенние – по льдам и снегам. «Где же ты, наше эхо? Возьми и наши голоса!»
И листва отдала эху свой шелест, и февральская метель поделилась с ним, и ночные костры передали ему свой треск, и грозовые тучи одарили его всем своим громом! Птицы наделили его своим щебетом. Львы, медведи, волки и лисы – все-все звери земные отдали ему свои голоса. Даже пчёлы, и осы, и самые мелкие мушки. Даже те, кому нечего было отдавать – рыбы, и те старались, изо всех сил, разевали рты: «Мы с тобой, эхо! Мы тоже с тобой!»
И стало эхо могучим, многоголосым. Всеми голосами земли, огня, воды и неба зазвучало оно.
И стало эхо словом животворящим. Отныне кто бы ни угасал на земле, что бы ни исчезало – ничто не могло угаснуть или исчезнуть навеки. Потому что у всего теперь было своё слово. И звучало, и звучит оно вновь и вновь. И прошлое возвращается. И настоящее приходит из будущего, у того – нет ни конца, ни края. Так было, так есть, и так будет всегда, пока существует на свете бессмертное слово, рождённое сочувствием и любовью.
Самому слову себя не вымолвить. Потому и называется оно золотым, что молчаливо. А кто его произносит, тот и отвечать должен по справедливости за сказанное, которого, кстати, вечно нет на месте – оно же не воробей какой-нибудь, в самом деле! Бывало, едва проскользнёт сквозь зубы, и уже далеко – только о нём и слышали (концерт номер два, композитор такой-то). Ищи ветра в поле. А ещё есть такие хозяева слову своему, которые сначала слово дают, а потом его назад забирают. И так всю свою жизнь. Те хорошо живут и зарабатывают помногу. Только недолго, и памяти их слова не имеют.
Слово золотое звучит мгновения, а живет в веках. Бывает, что хоть и человек, а слов не понимает, а бывает, что и зверю лесному слова понятны, и кошкам приятны. Уж так устроено оно, слово человеческое. Пока не произнесёшь, вроде, как и нет его. А как скажешь, так уже его нет. Это почти как про смерть говорится: мол, не существует она для живущих; пока жив человек – нет его смерти, а когда смерть наступит, то человека нет. Так человек со смертью своей и не встретится никогда.
Невидимо слово и вездесуще, как Бог. Всегда и всюду ждёт оно человека, который его произнесёт. И это вечно.
Если не веришь в то, о чём говоришь, не надейся, что тебе надолго поверят другие.
Встретились как-то худые слова с добрыми. Худые – так и рвутся в драку, а добрые этого никак не замечают. Как так?! Совсем худые слова рассвирепели: и кулаками машут, и кричат громко, и никого вокруг не слышат. А добрые улыбаются. Тогда решили худые слова наброситься надобрые и побить их. Разбежались хорошенько и – пролетели мимо ушей. А добрые – остались.
Когда-то весь мир держался на честном слове, и стоило оно дорого. Под честное слово возили товары за тридевять земель, под честное слово давали взаймы, под честное слово заключали мир.
Слово по силе своей было равно боевому оружию. На одних рыцарских турнирах сражались на копьях и на мечах, а на других – поэтическим искусством. К слову прислушивались. За слово могли казнить, отправить на каторгу или в ссылку. Словом могли спасти от гибели, выручить из беды, за честное слово шли на смерть… Произнесённое при всех слово приравнивалось к печати и подписи: сказал – сделал, а если не можешь сделать – не говори. Словом можно было выиграть войну: переубедить вражескую армию и привлечь её на свою сторону, потому что оно было честным, и люди верили в его честь…
Увы. Времена изменились. Сначала произнесённое, а затем и печатное слово стали пустым звуком и типографской краской. Слова обессилели, обесценились, превратились в ничто. Хозяева пустых слов легко дают их и так же легко забирают обратно или сразу же забывают о «клятвенно» сказанном.
Мир, державшийся на честном слове, может в одночасье рухнуть, если мы не опомнимся и не вернём Слову его силу и ценность. Если не поймём великий смысл произнесённого и записанного много веков назад: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».
Мы живём в мире, которого не знаем, пользуемся временем, о котором нам ничего не известно. Мы не представляем себе точно, откуда мы взялись, и совершенно ничего не знаем о том, что с нами будет. Может быть, наши потомки будут существовать ещё тысячи, сотни тысяч или миллионы лет. И всё же в любое мгновение может случиться нечто такое, после чего не останется никого. И никакой памяти о том, что мы были – тоже не останется. Потому что некому будет помнить.
О проекте
О подписке