На следующее утро я просыпаюсь с ясной головой. Закономерный результат всего трех выпитых бутылок пива и возвращения в гостиничный номер вскоре после полуночи.
В новогоднюю ночь.
Ну чем я не эталон примерного поведения?
В телефоне дюжина сообщений и пропущенных звонков. Запустив пальцы в спутанные волосы, я перекатываюсь на спину и просматриваю уведомления.
Оба моих родителя написали ровно в полночь. Так и вижу: каждый из них сидит у себя дома в 23:59, занеся руку над телефоном как над кнопкой ответа в игре «Семейное противостояние[12], чтобы обязательно успеть отправить сообщение первым. Соревнуются как дети.
ОТ МАМЫ: «С Новым годом, милый! Люблю тебя очень, очень, о-о-очень сильно! Это будет самый лучший год! ТВОЙ год! Йу-ху!»
О, господи. Матери не имеют права говорить «йу-ху». От отца сообщение не лучше.
ОТ ПАПЫ: «С Новым годом. Мы это сделали».
Мы это сделали? Что сделали? Когда родители пытаются казаться крутыми, мне за них прямо стыдно.
От друзей пришли сообщения поинтереснее.
ОТ ХОЛЛИСА: «Ты, блн, где? Печенька только начинается».
ОТ ХОЛЛИСА: «Печень».
ОТ ХОЛЛИСА: «Вече».
ОТ ХОЛЛИСА: «Вечеринка!!!!!! ГРЕБАНЫЙ ТЕЛЕФОН»
ОТ ГАРРЕТТА: «С Новым годом! Куда убежал, Колин?? (Все еще странно называть тебя так)».
Мои прежние товарищи по команде Логан и Такер прислали поздравления в многочисленные групповые чаты. Тук и Сабрина добавили фото своего малыша, которое наши друзья закидали смайликами-сердечками.
Пьер написал что-то по-французски.
Мои нынешние товарищи по команде наполнили ветку обсуждений добрыми пожеланиями и различными видео с зернистой картинкой и хаотичным звуком, снятыми на вечеринках, где они вчера тусили.
Но одно имя заметно отсутствует среди поздравлений в общем чате и конкретно в моем телефоне. Полный шок. Ни словечка от Хантера. Бьюсь об заклад, он был слишком занят прошлой ночью, чтобы писать кому-то.
Занят, занят, занят.
Я стараюсь не замечать резкий спазм в груди и усилием воли выкидываю из головы все мысли о Хантере и его супернасыщенной ночи. Продолжаю копаться в телефоне.
Девушка, с которой я был знаком в старшей школе, прислала стандартное поздравление. По какой-то причине она еще не удалила меня из списка контактов, поэтому на каждый праздник отправляет сообщение.
Холлис прислал еще несколько смешных посланий.
ОТ ХОЛЛИСА: «Йоу. бар закрывается. где ты. нашел отсос или что?»
ОТ ХОЛЛИСА: «Пошли к Дэнни на печеньку. новый друг. ты его полубишь.»
ОТ ХОЛЛИСА: «Ну ладно».
ОТ ХОЛЛИСА: «счетаю что ты мортв».
ОТ ХОЛЛИСА: «но надеюсь ты жыв!!! Я лю тя, брат. новый год, новые мы. клянусь».
О боже, у пьяного Холлиса нужно отбирать телефон. Все еще посмеиваясь, открываю следующее сообщение.
Оно от Дина.
Смех застревает в горле, стоит его прочитать.
ОТ ДИНА: «С Новым годом! Надеялся поговорить до твоего ухода. Буду в большом долгу, брат».
ОТ ДИНА: «Вам еще нужен четвертый сосед?»
В речи заместителя декана слышится фальшивый британский акцент.
После семи минут, проведенных в его кабинете, я в этом совершенно уверена. Так и подмывает спросить его, откуда он родом, но не думаю, что мистер Ричмонд обрадуется. Он явно наслаждается своей нравоучительной лекцией.
– …испытательный срок, – задыхается он. В голосе звучит странное хриплое кваканье. Мне кажется, именно так могла бы разговаривать жаба.
В голове тут же возникает кличка: Жабья Сволочь.
– …политику абсолютной нетерпимости, с учетом характера вашего предыдущего исключения…
Или Своложаба. Так звучит лучше.
– Саммер.
Он произносит мое имя как Сам-р. Пытаюсь вспомнить, как это делал Гэвин – сексуальный герцог, с которым я встречалась прошлым летом в Англии. Хотя их акценты нельзя сравнивать. В жилах Гэвина течет голубая кровь, так что и артикуляция у него аристократическая, какая бывает лишь у членов королевской семьи. Конечно, в очереди на трон перед ним еще около сорока претендентов, но все равно они с мистером Ричмондом как небо и земля.
Заместитель декана в Брайаре – далеко не герцог. И его первое имя, Хэл, звучит не очень-то по-британски. Разве что это сокращение от полного? Хэллем? Хэлберт?
– Мисс Ди Лаурентис!
Вскидываю голову. Выражение лица у Своложабы такое же недовольное, как и его голос. Я отключилась во время беседы, и он это знает.
– Понимаю, правила поведения и политика учебного заведения не самая захватывающая тема для обсуждения, но вам больше прочих следовало бы быть внимательной. От этого зависит ваша дальнейшая судьба в наших стенах.
– Извините, – выдавливаю я. – И в мыслях не было игнорировать вас или вести себя невежливо. У меня просто… эм-м-м… проблемы с концентрацией внимания.
– СДВГ указан в записях, – кивает он, глядя в мое досье. – Вы проходите какой-нибудь курс лечения?
Испытываю прилив злости. Ни от чего я не лечусь, но это не его чертово дело.
Верно?
Делаю мысленную заметку, чтобы уточнить у родителей-адвокатов. Но я и без того совершенно уверена, что студент не обязан сообщать университету о лекарствах, которые принимает.
– Конечно же, у вас указаны и мои проблемы с письмом? – ухожу от вопроса так, что отец мог бы мной гордиться.
Отвлекающий маневр сработал. Своложаба заглядывает в досье и листает страницы:
– Трудности с письменной речью – отмечены, что также является симптомом СДВГ. Ваш куратор в отделении Браун рекомендовал по возможности применять альтернативные методы оценки. Дополнительное время на сдачу тестов, внеурочные часы обучения и побольше устных экзаменов вместо письменных. Для вас все письменные задания являются проблемой или только большие по объему?
– Почти все письменные работы вызывают затруднение. – Мои щеки пылают. Чертовски неловко сидеть тут и обсуждать, какая я тупая.
Ты не тупая, Саммер. Ты просто иначе обучаешься.
Мамин голос всплывает в голове и повторяет те же слова ободрения, которые я слышала всю свою жизнь. Хотя я всем сердцем люблю родителей, их поддержка не делает менее унизительным тот факт, что у меня не получается упорядочить мысли на бумаге. Черт, даже думать об этом дольше пяти секунд не в силах, начинаю отвлекаться.
Не только у меня проблемы с обучением, это понятно. Но когда оба родителя и два старших брата поступили в Гарвард на юридический факультет, а ты разбираешься лишь в модных тенденциях и даже один жалкий абзац написать не можешь, сложновато не чувствовать себя… неравной им.
– Мы попытаемся предложить ту же академическую помощь, которую вы получали в отделении Браун, но не все профессора смогут подстроиться. – Своложаба перевернул страницу. – Взглянем на ваше расписание… Подозреваю, сложности могут возникнуть только с письменными заданиями по истории костюма или основам цвета и дизайна. Остальные предметы отличаются более практической направленностью.
Не могу скрыть облегчения. Помимо двух названных учебных предметов я изучаю технологию текстильных изделий, которой очень заинтересовалась. Швейное и портняжное дело интересны чуть меньше. Еще я должна выполнить самостоятельную работу, которая подразумевает разработку и демонстрацию линии одежды на показе в конце учебного года. Все это почти полностью состоит из практических заданий. Большинство обязательных предметов я сдала еще на первых двух курсах в Брауне, например, такой кошмар как литературу, обществоведение и гендерные исследования. Возможно, поэтому и числилась там постоянно на испытательном сроке. Я с трудом осилила каждую дисциплину.
– Но, как я уже говорил, не будет никаких поблажек. Никаких вторых шансов. Если вы начнете доставлять нам проблемы, если не сможете соответствовать минимальным учебным требованиям и поддерживать на должном уровне свой средний балл, будете отчислены. Это понятно?
– Более чем, – пробормотала я.
– Замечательно.
Р-р-р. Его акцент фальшивый. Я в этом уверена.
– Эй, мистер Ричмонд, разрешите поинтересоваться, из какой именно части Великобритании вы родом? У вас говор, как у моего друга Маркуса, а он из…
– Ваши проблемы с концентрацией внимания действительно вызывают беспокойство, – перебивает меня он. – Вы так и не ответили, проходите ли курс лечения?
Ох, отвянь от меня.
– Могу я идти? – спрашиваю сквозь зубы после того, как мы пару секунд сверлим друг друга взглядами.
– Осталось обсудить последнее, – с ехидством отвечает он.
Всеми силами удерживаю себя на стуле.
– Уверен, вы заметили, что в расписании нет имени куратора.
Вообще-то, не заметила. Но, конечно же, там есть соответствующая пустая строчка, раз он так говорит.
– Это потому что я решил курировать вас лично.
Волна тревоги захлестывает меня. Что? Это вообще законно?
Что ж, без сомнений законно. Но… с чего бы заместителю декана работать куратором у специалиста по моде?
– Обычно я таким не занимаюсь. Однако, учитывая обстоятельства, при которых вы были приняты в этот университет…
– Обстоятельства? – встреваю я, сбитая с толку.
Его темные глаза сверкают со… злобой, что ли?
– Я понимаю, что ваш отец и декан – давние друзья и играют в гольф вместе…
Он определенно зол.
– …и я прекрасно осведомлен о многочисленных пожертвованиях от вашей семьи для университета. Вместе с тем, я не сторонник принципа «рука руку моет». Считаю, что поступление в этот университет – как и в любой другой – должно происходить на основе личных заслуг студента. Так что… – Он пожимает плечами. – Считаю разумным проследить за вашим обучением и убедиться, что вы ведете себя в соответствии с правилами, которые мы недавно обсудили.
Уверена, мои щеки сейчас цветом краснее самых спелых помидоров. Меня смертельно унижает факт, что папе пришлось просить декана Прескотта об одолжении, чтобы потерпевшую фиаско дочь зачислили в Брайар. Если бы решение зависело от меня, вообще бы бросила учебу. Но я пообещала родителям получить диплом и не собираюсь их разочаровывать.
– Будем встречаться раз в неделю, чтобы я мог оценить ваши успехи и дать наставления в качестве научного руководителя.
– Звучит здорово, – соврала я. И на этот раз вскочила на ноги без всякого разрешения. – Мне нужно бежать, мистер Ричмонд. Почему бы вам не прислать мне расписание встреч по электронной почте, чтобы я отметила эти дни в календаре? Большое спасибо за вашу помощь.
Уверена, он не упустил нотку иронии в последнем слове – помощь, но просто не успевает ответить. Я уже выскальзываю за дверь, машу на прощание его секретарю.
Оказавшись на улице, полной грудью вдыхаю морозный воздух. Обожаю зиму, а мой новый кампус, облепленный слоем белоснежного инея, выглядит особенно волшебным. Однако сейчас из-за внутреннего напряжения, вызванного неприятным разговором, насладиться этим не получается. Не могу поверить, что придется регулярно общаться с Ричмондом. Он вел себя как придурок.
Делаю еще один вдох, поправляя ремешок сумки от Chanel, направляюсь к парковке за зданием администрации. Это невероятно старинное красивое кирпичное строение, увитое плющом. Брайар – один из наиболее древних и престижных университетов страны. Из его стен выпустились несколько президентов и тонна политиков. Это впечатляет. В последнее десятилетие здесь открыли менее серьезные направления, как, например, программу обучения дизайну одежды, окончив которую, я получу степень бакалавра изящных искусств.
Несмотря на мнения некоторых отдельных личностей, мода – это не пустяк.
И я – не пустышка.
Выкуси, Колин Фитцджеральд!
Волна неконтролируемой ярости подкатывает к горлу, но пытаюсь ее подавить. Я не злопамятная, характер еще тот, это правда, но вспышки гнева обычно сразу угасают. Я не умею обижаться на людей долго – вокруг и так полно негативной энергии. И определенно не люблю упиваться этим.
Но прошло уже две недели с новогодней ночи, а я все не могу забыть дурацкие слова, подслушанные возле бара.
Он назвал меня пустышкой, считает меня поверхностной.
Забудь. Он не стоит твоих мыслей.
Правильно. Ну и что, если Фитц считает меня поверхностной? Он такой не первый и не последний. Люди склонны считать всех богатых девушек из Коннектикута меркантильными стервами.
«Говорит меркантильная стерва на серебристой Audi», – усмехается внутренний голос, когда я подхожу к своей сияющей, дорогой машине.
Ох. Даже собственное эго пытается меня пристыдить.
– Это же подарок, – напоминаю своему рассудку-предателю. Подарок родителей к окончанию школы, сделанный, соответственно, три года назад. Для автомобиля это уже почтенный возраст. И как мне следовало поступить? Отвергнуть подарок? Я же папина малышка, его принцесса. Он будет баловать меня, хочу я того или нет.
Но наличие хорошей машины не делает человека поверхностным, равно как и интерес к моде, и участие в жизни женского студенческого общества.
Забудь его.
Нажимаю на брелок, чтобы открыть дверь машины, но за руль не сажусь. Какая-то неведомая сила мешает сделать этот шаг. Полагаю, это называется: «О, Господь Вседержитель, я не хочу возвращаться домой и видеть парня, который считает меня пустышкой».
Трудно представить, что еще две недели назад меня будоражила мысль о встрече с Фитцем. Теперь это ужасает. В Сказке больше нет ничего волшебного, все превратилось в осуждающий Кошмар.
Давлю на кнопку блокировки. Пошел он. Лучше сначала заскочу выпить кофе в Coffee Hut. Я еще не готова к встрече с этим парнем.
Трусиха.
Быстрым движением снимаю блокировку замка. Я, Саммер Хейворд-Ди Лаурентис, не трусиха. Мне наплевать, что Колин Фитцджеральд думает.
Запираю машину.
Потому что на самом деле мне очень даже не наплевать.
Отпираю машину.
Потому что должна перестать беспокоиться.
Запираю.
Отпираю.
Запираю.
Отпираю.
– Ясно! Решила пошалить! – восклицает восторженный голос. – Дай угадаю: машина твоего бывшего?
Буквально подпрыгиваю от неожиданности. Я так увлеклась дурацким брелоком, что не заметила, как эта девушка подошла.
– Что? Нет. Она моя.
– Правда? – Ее темные брови сходятся к переносице. – Зачем тогда переключать режимы?
– А с чего ты взяла, что это машина бывшего? – тоже озадачиваюсь я. – Что, по-твоему, я собиралась сделать?
– Посадить батарейку на брелке, чтобы потом ее нельзя было открыть. Я подумала, что ты украла ключи и искала способ насолить.
– Шутишь? Такими темпами я бы устала быстрее, чем завершила пакость. Пришлось бы стоять несколько часов подряд и ждать, пока батарея сядет. Если бы хотела отомстить, то просто проколола бы пару шин. Быстро и эффективно.
– Проколоть шины? Звучит безумно, мне нравится. – Она одобрительно кивает, из-за чего густые каштановые волосы ниспадают на плечо. – Ладно. Наслаждайся занятием, в чем бы, черт возьми, оно ни заключалось. Пока.
Брюнетка уходит.
– Эй, – окликаю я ее. – Тебя подвезти?
Потрясающе. Неужели я докатилась до того, что предлагаю услуги такси совершенно незнакомым людям? Уровень паники перед встречей с Фитци бьет все рекорды.
Девушка оборачивается и смеется.
– Спасибо, но мне нужно в Гастингс. – Она подразумевает ближайший город, расположенный в нескольких минутах езды от моего кампуса.
– Мне тоже туда надо, – вырывается невольно. Это знак: возвращаться домой пока рано. Вселенная желает, чтобы сначала я подвезла эту цыпочку.
Она медленно подходит обратно, изучая меня проницательным взглядом карих глаз с головы до ног. Я совершенно уверена, что выгляжу крайне безобидно. Волосы собраны в небрежный пучок, на мне бушлат кремового цвета, темно-синие узкие джинсы и коричневые кожаные сапоги для верховой езды. Я словно сошла со страниц каталога Gap.
– Убивать тебя не собираюсь, – уверяю любезно. – Случись что, это мне придется беспокоиться о безопасности. Твои каблуки выглядят как смертельное оружие.
Вообще-то, она вся выглядит опасной. На ней леггинсы, пальто и ботинки с устрашающими четырехдюймовыми[13] каблуками, причем все это черного цвета. На голове красная вязаная шапочка, из-под которой струятся темные волосы, на губах вечерний макияж с ярко-красной помадой, хотя еще только полдень.
Она такая крутая, что уже мне нравится.
– Я – Саммер, – добавляю. – Перевелась из отделения Браун и с недавних пор поселилась в таунхаусе в Гастингсе.
Она ненадолго поджимает губы, прежде чем ответить.
– Я – Бренна. Тоже живу в этом городе. – Она пожимает плечами и шагает к пассажирской двери. – Открывай уже без шуток, сумасшедшая. Поеду с тобой.
О проекте
О подписке