Невольно дернулась, потому как пристальный взгляд незнакомца невозможно правильно оценить. Чего в нем больше? Обычного атрионского любопытства или мужской заинтересованности? И ведь не выяснишь – эмоции на таком расстоянии не воспринимаются.
Впрочем, атрион сейчас в той же степени озадачен моим вниманием! Так что я тактично перестала его рассматривать и отвернулась, вновь сосредотачиваясь на процессе поглощения энергии, а вскоре и вовсе ушла с крыши. Кожа начала терять эластичность – это первый симптом перенасыщения. К тому же мне нужно еще раз выступление отрепетировать. Хочется оправдать надежды Ол-Чеса, раз уж он такой любитель женского пения и не имеет возможности наслаждаться им в собственном доме.
«Истинные ценности нашего мира нематериальны. Их нельзя купить, продать, украсть. Они дарованы нам природой, заложены в каждого еще до рождения, готовые проявиться или угаснуть. Это чуткость строителей, тактичность диспетчеров, реакция пилотов, стремление экспериментировать у фидеров, экспрессия танцоров и нотная фантазия певцов».
(Из речи гайда дома «Аграна» Ол-Чеса ДиеВала)
Голубой перелив сменился зеленым, отчетливее выделив черты лица стоящего напротив меня Ти-Ярка – тонкие, заостренные, изящные. Вспыхнул и постепенно угас, перекрасив стены и сцену в пурпур. Вновь разгорелся, насыщаясь и окрашивая желтизной наши соединенные руки. Наконец заискрил синими вспышками, сопровождая токкату, которую мы исполняли.
Отрывисто звучали голоса, переплетались и расходились, звук резонансом шел в зал и возвращался к нам, сливаясь с новыми оттенками мелодии. Мой партнер уверенно вел партию, я лидировать пока не стремилась – мне второй роли вполне хватало. Тем более она была более чем выразительная. Можно сказать, контрастирующая. Голос Ти-Ярка низкий, осязаемо плотный, мощный, но диапазон у него узкий. У меня же он очень широкий, и я могу снижать тембр до такого же уровня, однако сейчас использую более выгодный высокий тон. Получается очень гармонично.
Смена ритма и новая цветовая гамма. Теперь наши голоса стали лиричными, плавными, а по залу разлилась ультрамариновая синь – колеблющаяся, непостоянная, переменчивая. То совсем темная, погружающая во мрак все вокруг. То светлая, позволяющая видеть замерших в неподвижности зрителей.
И все же я старалась на них не смотреть, сосредоточившись на глазах партнера. Я не стеснялась и не боялась, скорее испытывала некоторую неуверенность. Поддержка наставника казалась необходимой. К тому же мне было достаточно того восхищения, которое лилось из зала и накатывало волнами, погружая в эйфорию. Ради этого ощущения я готова была выложиться по максимуму, петь так, как не пела никогда в жизни, забывая обо всем…
И я действительно забыла. Лишь когда воздух в легких закончился, когда последняя нота сорвалась с губ, когда звук растворился в тишине, а в глазах Ти-Ярка сверкнуло что-то хитрое, я осознала – эту партию он вместе со мной не пел! Замолк, позволив завершить композицию одной.
Потрясенная, все еще находясь в трансе, я даже не поняла, как спустилась со сцены. А вот внизу меня прорвало.
– Предупредить сложно было? – возмутилась, вырывая руку из мужской ладони. – Или хоть раз отрепетировать! Я же не готова была.
– Тебе не нужна моя страховка, ты отлично пела, – укорил партнер, так сильно мотнув головой, что короткие темно-красные прядки подпрыгнули словно живые.
– Все верно, – встала на его сторону Май-Лу, вторая солистка в нашем доме. Она опекала меня в меньшей степени, зато научила приемам, которые доступны только женским голосам. – Думаешь, почему я с вами сегодня не вышла? А если бы Ти-Ярк предупредил, ты бы еще сильнее нервничала.
– Сговорились, – дошел наконец до меня их коварный замысел.
– Но ведь результат того стоил, – не сдался партнер. – Разве ты этого не почувствовала?
Вопрос риторический. Такое сложно не воспринять. Я до сих пор ощущаю удовлетворение, которым наполняется зал. Да, теперь оно усиливается еще и тем, что на смену нам на сцену вышла Ита-Ял, а ее выступления всегда находят отклик в эмоциональном настрое зрителей. Но все же вклад в первоначальный фон – именно наш с Ти-Ярком. И мой.
На возвышение, где изящно двигалась, изгибаясь, танцовщица в ритме быстрой музыки, которую исполняли сидящие внизу инструменталисты, я посмотрела с сожалением. Причин было две. Первая – меня безумно тянуло обратно. Впрочем, это совершенно нормальное стремление для экзота. Вторая – столь же сильно, как и другим, мне хотелось насладиться танцевальным шоу. А с этим, увы, были проблемы. Даже увеличенный зал с трудом вместил в себя всех желающих отдохнуть. В нем не осталось ни одного свободного вспучивания, чтобы на него сесть. Пришлось выйти.
В коридоре уровень эйфории казался не таким высоким. Музыки я больше не слышала – органическая стена давала хорошую звукоизоляцию, а равномерное освещение успокаивало, снижая возбуждение. Все же майнеры, контролирующие световые эффекты на представлении, очень точно следуют рекомендациям экзотов-режиссеров, которые составляют план выступления и просчитывают степень воздействия на зрителей.
И все же уходить от закрывшегося проема я не спешила. Стояла, рассматривая занятный рисунок на стене. Совсем новый, видимо, он появился после обновления зала, раньше здесь другой был – имитирующий пейзаж на Атрионе во время заката Аш-Хори. Фиолетовое небо, желто-красный песок, одинокий дом, опустивший паруса и бредущий по пустыне. Это было красиво. Но теперь…
Теперь небо стало голубым. Звезда – желтой и не такой слепяще-яркой. Поверхность земли – зеленой и неровной, словно покрытой штрихами, устремляющимися ввысь. Вдали виднелись горы, но необычные – среди камней отчетливо возвышались усыпанные зеленой массой коричневые тонкие прутья. А на переднем плане – атрион, опустившийся на колени и закрывший лицо рукой.
Любопытно… Видимо, это творчество художника, побывавшего в плену на Терре. Вот только среди тех, кто живет на «Дизаре», таких точно нет. То есть спасенные, решившие жить с нами, имеются, но все они фидеры и майнеры, а не экзоты. Значит, автор картины – из семьи с «Аграна».
Интересно, кто с ним работал? Его задумку в реальность помогал воплощать наш майнер или чужой?
Подошла ближе, присматриваясь к границам цветов. Четким, совсем не размытым. Тот, кто выращивал эту стену, дожидаясь, когда художник добавит в питательный субстрат красящие пигменты, – настоящий мастер. Я помню, мой брат, первоклассный пилот, тоже пытался практиковаться в строительстве. Майнеры всегда имеют минимум две профессии: от этого зависит успешность жизнедеятельности дома и комфорт его обитателей. У Ал-Рифа так и не получилось наладить контакт с растущей массой, а уже сформировавшейся он управлял без проблем. В итоге предпочел в качестве второй специализации диспетчерскую службу.
Проем за моей спиной раскрылся. Коридор вновь наполнился звуками, световой всполох окрасил стену, в воздухе разлилась волна удовольствия. Впрочем, мне даже обернуться времени не хватило – спокойствие вновь вернулось. Однако теперь я уже была не одна. Несколько приглушенных мягким покрытием пола шагов, равномерное дыхание, отчетливый интерес и вопрос:
– Вам нравится?
– Необычное восприятие. И очень качественно прорисовано. Это ваша работа?
Я совершенно наугад спросила. Не основываясь ни на каких логических выводах, разве что кроме одного: ни атрион, изображенный на картине, ни тот, который сейчас со мной разговаривает, не из нашей семьи.
– Почти, – очень даже скромно отреагировал незнакомец. – Я всего лишь стену выращивал. А рисовала моя мама.
– Она изумительный художник! И безупречно подобрала нужные пигменты. А вы очень профессионально выбрали нужную скорость роста. – Я ничуть не снизила уровня восхищения вовсе не потому, что автор картины оказалась для моего собеседника прямой родственницей. Мне на самом деле все очень понравилось. – Вы передавали нашим майнерам опыт?
– И учился сам, – внес коррективы атрион. – Нет предела совершенству. Ми-Лар. А вы – Рия-Ла.
Избавив меня от необходимости представляться, мужчина коснулся пальцами своих губ, сняв с них льер, и шагнул ближе, протягивая руку мне.
Отказывать я не стала, повторив его движение. Неофициальное общение всегда проще. И приятнее.
Наши пальцы соприкоснулись, соединясь лишь на мгновение, но даже этого было достаточно, чтобы восприятие его эмоций стало для меня более контрастным и четким.
Доброжелательность, определенно симпатия… Нет, пожалуй, больше – восхищение.
– Твой голос меня покорил, – слова тоже сомнений не оставили. – Я лишь в детстве слышал женское пение, моя бабушка пела очень хорошо, но преемниц ей не нашлось. Сейчас в нашем доме нет певиц.
Искренность и открытость. Никакого лукавства или попыток скрыть вполне очевидную подоплеку – желание получить в семью экзота-певицу. И все же я не удержалась от маленькой проверки:
– Да, я знаю. Ол-Чес ДиеВал об этом говорил.
– Мой отец не оставляет надежды, что однажды в стенах «Аграна» вновь прозвучит женское соло.
Отец? Я внимательнее присмотрелась к своему новому знакомому, действительно обнаруживая все больше сходных черт. Такие же серые глаза, полноватые губы, узкий нос, графитовые волосы, темная кожа. Похож, но… Но я его уже где-то видела! Ой!
– Это ты был на крыше! – ахнула, вспомнив, где именно.
– И приятно удивился, когда увидел тебя на сцене… – Ми-Лар вдохнул глубже, улавливая мою реакцию, и в его голосе появилась обеспокоенность: – Я понимаю, все это выглядит намеренно подстроенным, но я на самом деле ничего не планировал заранее. Не искал встречи специально, разве что сейчас. Боялся, что ты уйдешь и я не успею с тобой поговорить.
Он оправдывался, ощутив в моих эмоциях разочарование. Ведь первое, о чем я подумала, – это владеющее мужчиной меркантильное желание угодить отцу. А мне так хотелось, чтобы я его привлекала как женщина, а не как редкий экземпляр, который нужно заполучить любой ценой. Неужели мое предназначение – единственное, что волнует Ми-Лара?
– О чем поговорить? – пошла ему навстречу, приняв объяснение. Может, я действительно излишне мнительная и недоверчивая?
– О приглашении. – Голос атриона вновь приобрел спокойные, уверенные интонации. – Ты согласишься провести завтрашний день со мной?
Свидание? А вот это… приятно. После наступления совершеннолетия предложения побыть наедине я получала дважды, а по факту кавалером так и не обзавелась. Не сложилось. Это нормальное явление. Папа говорит, что ему до знакомства с мамой тоже не везло в личных отношениях. Хотя ограниченным его выбор трудно было назвать: семья на «Дизаре» даже в те времена уже была немаленькая и другие дома отец посещал не так уж редко. Да и брат мой, похоже, унаследовал ту же разборчивость…
– Соглашусь, – обнадежила я застывшего в ожидании мужчину.
Сделала это очень вовремя – проем снова раскрылся. На этот раз из него появился Ал-Риф, и фонило от брата отнюдь не воодушевлением и беззаботной расслабленностью, как должно быть после представления, а озабоченностью с налетом беспокойства.
– О каком согласии идет речь? – напористо поинтересовался Ал. Видимо, мои последние слова все же услышал.
– Это личное, – поставила я его в известность. – До завтра, Ми-Лар. – Вновь коснулась пальцами губ, чтобы обменяться с ним льером.
Проводив глазами уходящего атриона, обернулась к брату.
– Напрасно согласилась, – не одобрил тот моего решения.
– Почему? – удивилась я.
– Он не сменит ради тебя семью.
– Отчего такая уверенность? – Скептично хмыкнув, я бросила еще один взгляд на картину и направилась в столовую. Есть хотелось до умопомрачения.
– Ты почувствовала от него больше, нежели простую заинтересованность? – Ал-Риф, шагая рядом, принялся меня допрашивать.
– Нет, – отрицать очевидное я не стала. – Но ведь глубокие чувства не сразу проявляются…
– Сразу, – категорично отрезал брат. – Ты еще молодая и этого не понимаешь, потому что опыта никакого. Вернее, мы все так считаем, пока не столкнемся с настоящей любовью.
– А ты много об этом знаешь! – возмутилась я. Даже остановилась, уперев руки в бока, и развернулась к упрямцу: – Где твой хваленый опыт? Сам ведь до сих пор не женат!
– Потому и не женат, – резко осадил меня Ал, в очередной раз доказав то, о чем я уже давно подозревала: он в кого-то влюблен, эта девушка точно не из нашей семьи и взаимностью ему не отвечает даже на минимальном уровне. Иначе бы брат сейчас жил не на «Дизаре», а в ее семье, и ухаживал, ожидая, пока она примет его как мужа.
– Ладно. – Мне пришлось оставить щекотливую тему и вернуться к тому, с чего мы начали разговор: – Допустим, я бы ему отказала. Наши дома разошлись, и с Ми-Ларом я больше никогда бы не встретилась. Но вдруг он на самом деле – моя судьба? А я не дала ни ему, ни себе возможности в этом убедиться.
– Ты максималистка, – охарактеризовал мою позицию брат. – Не он – так другой.
– Кто бы говорил… – едва слышно пробормотала я, опускаясь на сиденье. Хорош советчик!
Дождалась, когда на раздаче появятся стаканы, ловко выхватила желтый, оставив брату синий, и мысленно поблагодарила четыре-один, который так удачно подобрал для нас рацион. То есть «которая». В столовой диспетчерами традиционно работают женщины.
– Почему ты не стал досматривать представление? – полюбопытствовала, вспомнив, насколько неожиданно брат оказался в коридоре. А ведь намеревался сидеть до конца. Он об этом говорил за обедом.
– Хотел тебя поддержать. Первый раз делать что-то самостоятельно психологически сложно. Вернее, оглядываться на сделанное. Кажется, наделал кучу ошибок и никакого профессионализма не продемонстрировал. А ты не предупредила даже, что у тебя соло будет. И мне показалось, что ушла расстроенная.
– Да нет, все было неплохо, – успокоила я его. – Если честно, то я настолько увлеклась, что сейчас даже вспомнить не могу, как партию вела. Так что «оглядываться» мне не на что.
– Это хорошо. – Отпив напиток, Ал задумался. – Я когда впервые управлял ботом без страховки, потом несколько дней мучился и переживал.
– Не ты один, – поддержал его жизнерадостный женский голос. – Мой первый самостоятельный мусс был тем еще «шедевром». Я даже выпила его сама, чтобы никто не узнал, что именно получилось.
Ноя-Ти, моя кузина, дочка тети Даи, появилась рядом, не только подслушав, но и бесцеремонно вмешавшись в наш разговор. Она младше Ала ровно настолько же, насколько старше меня, так что мы отлично дружим.
– А ты на концерт не пошла? – Я подвинулась, чтобы девушка могла сесть рядом, составив нам компанию.
– Я работала, у меня сегодня смена на переработке сырой массы. Вот только освободилась. – Кузина поправила ворот розового платья и убрала со лба синие прядки. – Кстати, как вам муссы? Я в них кое-что необычное добавила…
Она загадочно не завершила фразу, а мы с братом внимательнее прислушались к вкусовым ощущениям. Не знаю, как он, а я так точно ничего необычного не почувствовала. Но расстраивать Ною не стала.
– Очень приятное сочетание. Добавки наверняка фидер с «Аграна» посоветовал?
– Ага. Есть у них один… новатор. – Ноя-Ти хихикнула.
– Он тебе понравился? – встрепенулась я, заинтригованная ее поведением. – Вы решили встречаться?
– Ну нет! – уже совсем открыто развеселилась девушка. – Юз-Тер не в моем вкусе. Да и он в возрасте уже, намного старше наших родителей. И женат к тому же. Но фидер изумительный. Он нам на дегустации такие комбинации показывал!.. – Зрачки ее голубых глаз превратились в совсем узкие полоски, доказывая, насколько сильное впечатление произвели на кузину творения опытного коллеги. Впрочем, восторженные интонации быстро сменились на огорченные: – А секрет этой добавки он не раскрыл. Но мне немного подарил. Я теперь ломаю голову, как ее массу увеличить или где еще достать…
– И чем она так хороша? – перебил кузину Ал. – Прости, Ноя, но не понял. Нет в муссе ничего необычного. Рия?
Раздосадованная его прямотой, я хотела было ответить резкостью, но потом, отпив еще немного из стакана, просто пожала плечами. Майнер! Никакой деликатности. Что с него взять?
О проекте
О подписке