Подойдя к нам, они подсели рядом.

– А что это за чудесные дамы сидят здесь, да еще и одни такой поздней ночью?

По голосу Иво было понятно, что он слегка пьян.

– Вас ждем, – язвительно ответила ему я.

– Да, вам, гляжу, и без нас хорошо. Простите, что помешали вашим объятиям.

Бобби засмеялся. Хоть и шутка была дурацкая.

– У Милли сегодня День Рождения, – робко произнесла Лина.

– А почему нам никто не сказал… ой! – сказал Иво и громко икнул. Он попытался сделать обиженное лицо, но это было больше похоже на кислую мину.

В этот момент он был очень смешон и мил.

Иво наклонился ко мне, чтобы поцеловать, но я успела предупредить этот неуклюжий жест и подставила руку.

Со словами «Поздравляю!» он поцеловал ее.

– Спасибо! – ответила я еле слышно, одергивая руку.

* * *

Утро началось празднично. Как я потом узнала от Лины, она специально встала пораньше и попросила Сакорро приготовить мне кекс, в который они вставили свечку.

С этим праздничным кексом и широкой улыбкой Лина и разбудила меня, произнеся пламенную поздравительную речь. Было видно, что для нее это тоже праздник!

Однако прохлаждаться мне было некогда. Уже полчаса назад я должна была подать завтрак Донье, но из-за ночных посиделок в саду, я не смогла проснуться вовремя.

Взяв на кухне поднос с уже остывшими тостами, я вошла в комнату. И даже постучалась перед этим!

– Простите, Ваш чай…

В своей комнате Анхелика была не одна. Казалось, здесь сегодня собрался весь дом.

– У Вас здесь танцы? – спросила я, оглядев толпу.

Но на мою шутку они отреагировали осуждающим взглядом.

– Что-то произошло, Донья? Вам снова стало плохо?

– Произошло ужасное! Кто-то украл у моей свекрови очень ценный медальон! – ответила Луиса.

– Святой Девы Соледат? Той самой, Донья?

– А ты откуда знаешь, какой?! – насторожилась Виктория.

– Милли, тебе ведь тогда понравился мой медальон, помнишь? – спросила Анхе лика. – Ты сказала, что у тебя тоже есть кулон с этой святой.

Днем раньше я, как обычно, сидела в комнате у Доньи, и мы разговаривали о ее пропавшем внуке, она показала мне золотой медальон с изображением Святой Девы, который подарит своему внуку, когда найдет его.

Я запомнила это, потому что сама поклоняюсь этой святой. Она для меня все. Мой медальон остался мне от мамы. Эта святая – покровительница одиноких. Это единственная вещь, которая у меня есть от нее.

Я хотела показать его Донье, так как она не поверила, что он у меня есть. По словам Анхелики, мало кто знает эту святую. К сожалению, я не могла доказать обратное: со мной не было медальона в тот день, я забыла его в ванной, на полочке, когда мылась…

– Ты ведь говорила, что поклоняешься этой святой, может, ты взяла его случайно? – не дождавшись моего ответа, продолжила Донья.

Меня охватила такая обида, что я чуть не разревелась прямо там.

– Вы что, Донья! Вы в своем уме?! Вы думаете, я могу что-то взять и не сказать об этом?! Я ничего не брала, Донья! – у меня полились слезы. – Почему все сразу думают, что, если я сирота, то, значит, и воровка?!

– Милагрос! Я тебя не обвиняю. Я только говорю, что сегодня – твой День Рождения. Поэтому возможно… – осторожно продолжила Анхелика.

– Нет! Я не воровка! Обыщите меня, если хотите!

– И обыщем! – выступила блондинка.

– Это не поможет. Служанки не дуры, – вмешалась Луиса. – Я уверена, что мы не найдем его. Скорее всего, она уже вынесла его из дома.

– Но я…

Я хотела им объяснить, что не выходила из дома в последние дни. Но после предложения Бернардо все же обыскать нашу комнату, все ринулись туда.

Все, кроме Анхелики. Она лежала на кровати бледная и беспомощная. Глаза потускнели от слез. От ее расстроенного вида мне было тяжело на душе, со слезами я спустилась на колени и встала возле кровати.

– Донья, зачем Вы так со мной? Донья, не нужно так со мной. Я ничего не сделала!

– Если это не ты – я извинюсь перед тобой.

Ее голос был сухой и ровный. Даже отчасти безразличный. От ее слов мои слезы полились еще сильней.

– Не утруждайте себя извинениями! Я никогда Вас не прощу Никогда! Меня смешали с грязью. А это самое противное чувство, которое я когда-либо испытывала. Мне казалось, что Вы единственная в этом доме, кто здраво мыслит, но нет, я ошиблась.

Я вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. В нашей комнате был полный кавардак. Луиса с дочерью переворачивали матрасы, выкидывали на пол содержимое всех тумбочек.

Я молча стояла в проходе и наблюдала за тем, что происходит.

– Молись, Милагрос! – обратилась ко мне Виктория – Молись! Ведь, если мы найдем медальон – тебя надолго посадят в тюрьму.

До последнего я была уверена, что они ничего не найдут. Ведь я его не брала!

Но когда Луиса подняла мой матрас – я увидела тот самый медальон!

– Как ты это объяснишь? – обратилась она ко мне.

– Сеньора, это не мое! Я ничего не брала! Я не знаю, как он там оказался, клянусь Вам!

– Поздно отпираться! Факты говорят сами за себя. Мы немедленно вызываем полицию.

– Это не правда! Я не крала его! – Я пыталась докричаться до них, но они не слушали меня.

– Милли, я помню, как ты говорила, что хотела бы иметь такой же медальон, как у бабушки, – вмешался Иво.

– Одно дело, когда что-то нравится, но другое – воровство! – Моему возмущению не было предела. – Да, я сказала, Донье, что хотела бы получить его в подарок, когда мы говорили о ее внуке. Но это всего лишь слова! Я ничего не крала. Бог – свидетель! Я лучше руку себе отрублю, чем возьму чужое.

– Если Бог свидетель, тогда скажи, чтобы пошел в полицию и вступился за тебя, – отрезала Луиса.

– Сеньора, если я позвоню в полицию – поднимется шумиха. Репортеры сбегутся, – деликатно вмешался Бернардо.

– Да, Бернардо прав. Никуда не надо звонить. Просто вышвырните ее и все, – сказал Федерико и вышел из комнаты. – Воровка в моем доме! Какой позор! – бормотал он себе под нос.

Иво осуждающе посмотрел на меня, вздохнул, и вышел вслед за отцом. Я со слезами на глазах осталась собирать свои вещи. До ворот меня проводил Берни. Он даже не смотрел мне в глаза, когда отдавал сумку.

– Я этого не делала, Бернардо! Ты же знаешь! Я этого не делала!

Но ворота уже закрылись, а я осталась за ними.

* * *

Я вышла из такси. Глория, увидев меня, тут же подошла и без слов обняла.

– Милли! Что такое? Ты плакала?

– Да как тут не заплачешь?!

– Что случилось?

– Эта чокнутая семейка, на которую я работала, обвинила меня в воровстве. У одной старой карги был красивый медальон. Его кто-то украл или она сама его потеряла, но обвинили во всем меня!

– Как ты могла вынести такое?!

– А что я могла сделать?

– Не знаю… Ну, расцарапать им физиономии, например. Как ты могла позволить обвинить себя в воровстве?!

– Ты права, я должна была что-нибудь сделать… Но в тот момент меня будто парализовало. Было так больно! Я с трудом сдерживала себя, чтобы не расплакаться при них. Хотя все равно это не оправдание, знаю. Я не должна была им позволить так унизить себя!

Еще какое-то время мы просидели на крыльце, обнявшись.

Мы молчали, но я прекрасно знала, Глория понимает все без слов. Сейчас ей было так же тяжело, как и мне. Я не знала, что сказать Падре, как объяснить ему все это, хотя, вероятно, ему уже позвонила Луиса. Он будет жутко недоволен, а мне придется искать новую работу. В любом случае, в тот ужасный дом я точно не вернусь!

К нам вышла сестра Толстушка. Я не стала от нее ничего таить. Рассказала все, как было.

– Не переживай, милая. Ты можешь всегда рассчитывать на нашу поддержку. Отнеси свои вещи в комнату и приходи в столовую, хорошо?

– Спасибо, сестра Толстуш… ой прости, Каталина.

– Ничего, ты можешь называть меня Толстушкой, – улыбнулась она.

Я отправилась в свою старую комнату, чтобы оставить вещи.

Здесь абсолютно ничего не изменилось, но мне показалось, что изменилось все. Будто меня не было тут целую вечность. За это время мне успели хорошенько наплевать в душу…

Я направилась в церковь – единственное место, куда я могла прийти, когда на душе скребут кошки.

Я подошла к алтарю.

Я знаю, что мне веришь только ты…

Ты же знаешь, что я ничего не крала.

Но этого мало. Как заставить их поверить мне?

Ты видел, как со мной говорил этот кретин Иво? Слышал, что он сказал: «Ты сказала, что хочешь такой же медальон»? Этот парень – двуличная скотина.

Я ведь уже почти поверила, что нравлюсь ему…

Прости… Я знаю, тебе не нравится, когда я так говорю, но я ужасно зла на него.

Клянусь, попадись он мне сейчас, я бы…

– Милли!

– Ч-что? – от неожиданности подпрыгнула я.

– Пошли в столовую, там сестра Толстушка ждет тебя, – сказала Глория, стоя на входе в часовню.

– Иду-иду.

Когда мы входили в столовую, Глория попросила меня закрыть глаза и не подглядывать. Она помогла мне переступить через порог, чтобы я не споткнулась.

Открыв глаза, я увидела Падре, сестру Толстушку и мать-настоятельницу. Как только мы вошли – они стали петь песню «С днем Рождения, тебя!». На столе стоял торт со свечками. Я быстро посчитала их, восемнадцать. На глаза навернулись слезы.

– Загадай желание и задуй свечи, милая, – сказала Толстушка.

– Я скажу Вам свое первое желание. Я хочу, чтобы вы всегда были рядом, потому что вы – моя семья. А второе… – это найти отца, – но его я прошептала только на ушко Глории.

Я задула свечи и обняла каждого по очереди.

Мы с Глорией вышли во двор и побрели вдоль стадиона.

– Милли, как ты думаешь, ты найдешь своего отца?

– Конечно, найду. Я это чувствую. И когда я найду его – ему не поздоровится!

– Ты говоришь со злостью, Милли!

– А как иначе? По его вине умерла моя мама!

– А, может, он ничего не знал? Не знал, что она ждет ребенка, не знал, где она и что с ней?

– Это его не оправдывает! У него было восемнадцать лет, чтобы попытаться найти нас. Найти меня!

Мы обошли стадион вокруг.

Краем глаза я заметила, как из кустов нас кто-то сфотографировал. Я повернулась и увидела на противоположной стороне поля того самого бродягу. Я поспешила к нему, но тот уже успел скрыться за деревьями.

– Ты видела, Глория?

– Видела, что?

Внимательностью Глория никогда не отличалась.

– Нас только что сфотографировал какой-то парень. И я, кажется, уже видела его.

– Парень?! Какой? Где он?

– Он был вон там.

Мы подошли к деревьям у конца стадиона и заглянули вглубь. Разумеется, там уже никого не было. – Не нравится мне это. Я уже ни раз замечаю, как за мной кто-то следит.

– Милли, мне страшно за тебя! А что если это тот Блондин, о котором ты мне рассказывала, подослал его следить за тобой?

– Ну, нет, у того мозгов на такое не хватит. Но это было бы весьма романтично, согласись? Не переживай за меня, ты же знаешь, я могу за себя постоять!

* * *

Кода мы распевались на хоре, к нам зашла сестра Толстушка и сказала, что меня спрашивает какой-то сеньор.

Я поручила ребятам распеваться дальше, а сама пошла в библиотеку.

Интересно, кому это я понадобилась? Неужели сеньор Ди Карло приехал, чтобы извиниться??

Зайдя в комнату, по периметру которой стояли высокие стеллажи с книгами, я действительно увидела Ди Карло. Только младшего.

– Вы?! Что Вы здесь делаете?

Его-то я точно не ожидала здесь встретить.

– Я пришел, потому что… потому что хотел прийти. Что здесь странного?

– Действительно, что тут странного?! Не убедительно! Убирайтесь отсюда, пока я не выбила Вам зубы, – я снова вспомнила, сколько унижений мне принесла его семья, и невольно разозлилась.

– Я пришел, потому что соскучился!

– Что? У меня, кажется, что-то со слухом. Извините, я Вас не расслышала!

– Ты все расслышала, я сказал, что соскучился.

– По-Вашему это смешно, да? Знаете, Вы совсем не умеете шутить. Вы недавно назвали меня воровкой, а сейчас говорите, что соскучились?!

– Прошу тебя, Карлитос… я…

– Как меня зовут?

– Это не важно.

– Как это, не важно?! Это очень важно! Как Вы можете скучать по кому-то, не зная его имени?

В библиотеку заглянул Лукас.

– Милли, мы уже распелись. Падре Мануэль отправил меня за тобой.

– Лукас, скажи Падре, что я уже иду.

– Какая ты недоверчивая, Милли, – продолжил Блондин. – Я, правда, соскучился по тебе. Видишь, я знаю, как тебя зовут. Поверь мне, я пришел извиниться.

– Вора уже поймали?

– Это не важно!

– Нет, важно! Твоя семья выставила меня за дверь, назвав воровкой. Никто даже не стал разбираться в этом, искать настоящего вора. Вам было проще обвинить во всем меня. Потому что я сирота, потому что – новенькая. Поэтому, засунь свои сопливые заявления в ж… туда, откуда ты их достал. И проваливай!

– Поужинай со мной, – выкрикнул Блондин, когда я толкала его к выходу.

– Зачем мне с тобой ужинать? Для чего? – удивилась я.

Он подошел ко мне так близко, что я ощутила его неровное дыхание.

– Ты мне нравишься, Милли, – нежно произнес он. – Нравишься такой, какая ты есть. Мне нравится твой смех, твои губы, твои зеленые глаза. Не важно, что ты об этом думаешь. Важно то, что чувствую я. Но словами это не выразишь…

На последних словах он чуть было не поцеловал меня. Наученная опытом, я заранее отодвинулась на безопасное расстояние.

Блондин достал из-за спины букет белых роз и протянул его мне. Он так трогательно на меня смотрел, что я чуть не согласилась поужинать с ним.

– Скажи «Да». Ну, пожалуйста, – умоляюще протянул он.

Я была одновременно смущена и очарована. Цветы были очень красивые. Нежные белые бутоны источали невероятный аромат, который кружил голову, как и взгляд Иво. Вообще, мне до сих пор никто не дарил цветы, не считая, сорванной с поля, ромашки от Лукаса…

– Я обещаю подумать, а пока забери свой веник и уходи! Ты и так отнял слишком много моего времени.

Я вышла из библиотеки, оставив Иво в легком шоке. Наверняка он не ждал такой реакции. Не думаю, что девушки часто ему отказывают…

В музыкальном классе был только Падре. Он сказал, что провел занятие сам и отпустил ребят играть в футбол.

– Почему они ушли без меня?

– Я пришел, чтобы посмотреть, как идет занятие.

Сестра Каталина сказала мне, что к тебе пришел какой-то сеньор. Тогда я отправил за тобой Лукаса. Вернувшись, он сказал, что ты болтаешь с длинноволосым парнем и скоро придешь. Мы подождали тебя пару минут. Потом, чтобы не допустить балагана, мне пришлось закончить занятие. Кто приходил к тебе?

– Это был сын хозяина того дома, Иво.

– Что ему было нужно?

– Он пригласил меня на ужин. Но я не пойду.

Этот индюк не достоин моей компании. К тому же я его еще не простила. Еще он подарил мне цветы. Но я их не взяла и заставила его проваливать отсюда подобру-поздорову.

– Может, не надо было так сразу прогонять парня? Он ведь от чистого сердца…

– У него нет сердца.

– Дело твое, Чолито, – сдался Падре. – Ну что, идем играть в футбол? Нас там, наверное, уже все заждались.

– Спрашиваете! Конечно, идем!

Мы поспешили к полю. Игра уже началась.

Я искала глазами Глорию. Мне хотелось поскорее рассказать ей о случившемся.

Передавая Диего пас, я снова почувствовала на себе чей-то взгляд. Я повернулась и увидела того же самого парня в лохмотьях и старой шапке. Падре тоже заметил его и подошел ко мне.

– Зачем он снимает? Кто это? Ты его знаешь? – тревожно стал расспрашивать меня священник.

– Не знаю, он следит за мной. Вчера он снимал нас, когда мы с Глорией были здесь.

– Мне это не нравится. Будь осторожнее с ним. Не нужно подходить к нему! Ведь я тебя знаю, ты попытаешься разузнать все сама!

Я вернулась в игру, когда наша команда забила победный гол.

Игроки обеих команд пожали друг другу руки. Игра закончилась со счетом 10:7 в нашу пользу.

– Приходил Блондин, – перехватила я Глорию в другом конце поля.

– Что еще за Блондин?

– Ну, ты что, Глория! Память девичья?! Блондин – это сын хозяина дома, в котором я работала, – напомнила я. – Иво.

– А-а-а, Блондин! И чего он хотел?

– Он пригласил меня на свидание и подарил цветы.

– Ух, ты! И когда ты идешь?

– Я не иду.

– Почему? Ты ведь говорила, что он тебе нравится. Тогда почему не пойдешь с ним? Я думаю, что ты тоже ему нравишься, раз он пришел сюда и подарил цветы.

– Потому что он козел!

– Не понимаю тебя, Милли.

– Да я и сама себя не понимаю. Часть меня уже почти согласилась на ужин. Но! Есть и другая часть меня, которая все еще злится на него за те слова.

– Ну, тогда правильно! Пусть побегает теперь за тобой! – подытожила Глория. – Пойдем в столовую, перекусим чего-нибудь, я умираю от голода.

В столовой мы застали Толстушку, которая тайком, чтобы ее никто не увидел, ела шоколадку.

Мы решили ее разыграть.

– Ага! Попалась, Толстушка! – закричали мы, забегая в столовую, будто поймали ее на месте преступления с поличным.

– Девочки! Как вы напугали меня! Нельзя же так врываться… – чуть не подавилась монахиня.

– Прости, Толстушка. Просто помнится, ты говорила, что снова садишься на диету, и мы не могли упустить такую возможность и не подшутить над тобой.

– Ладно, озорницы! Садитесь за стол, сейчас я налью вам суп. Вы, наверняка, проголодались после игры.

– Очень, – ответила ей Глория. Мы очень голодные!

Я решила еще немного подшутить над сестрой Толстушкой. Уж очень она была забавная, когда злилась или пугалась, или просто удивлялась чему-то.

Сестра Толстушка – очень добрый и отзывчивый человек. Она всегда покрывает наши с Глорией выходки. Она единственная, кто знает о том, что мы бегаем на дискотеку, но при этом не выдает нас.

Нетрудно догадаться, почему мы прозвали ее Толстушкой. Из-за крупного телосложения и страстной любви к еде.

Прозвище это не злое, а шуточное. По-настоящему сестру Толстушку зовут Каталина.

– Сестра Толстушка, – продолжила я. – У меня есть к тебе очень важный разговор!

– Я слушаю тебя, Милли, – насторожилась та.

– Я решила стать монахиней, – протороторила я, набив рот хлебом.

– Что? Что ты решила?!

От удивления Толстушка чуть не пролила на Глорию суп, который как раз ставила на стол.

– Милли, ты еще очень юна! Прошу тебя, подумай, действительно ли ты хочешь посвятить всю свою жизнь служению Господу. Обратного пути не будет!

Глория не могла больше сдерживаться и в голос засмеялась. Я тоже расхохоталась вместе с ней, заплевав весь стол хлебными крошками.

– Ну, ты даешь, Толстушка! Тебя так легко разыграть! Видела бы ты свое лицо! Я пошутила, расслабься!

– Милли! Испорченная ты девчонка, разве можно шутить над этим! Ты чуть не довела меня до инфаркта!

Обиженная сестра Каталина вышла из столовой и еще долго бормотала себе что-то под нос. Уж не знаю, что она там говорила. Но это явно были не комплименты в мой адрес…

– Зачем ты так с ней? Она же со всей душой к нам, – заговорила Глория, придя в себя от смеха.

– Да, брось ты! Я ведь просто пошутила. Чем сегодня займемся? Может, сходим на танцы

– А, пошли! Давно не были!

* * *

Когда все легли спать, мы с Глорией, как всегда, вылезли в окно и отправились на танцы.

Скорее всего, меня уже так сильно не контролировала мать-настоятельница, но для Глории я не хотела проблем.

На мне была все та же короткая красная юбка и белый лаковый корсет.

Не успели мы подойти к клубу, как мое настроение уже было испорчено. На улице стояли Иво и его друг Бобби. Я хотела проскользнуть незамеченной, но было поздно:

Иво уже направился ко мне. Я попросила Глорию не ждать и пойти внутрь.

– Ты такая красивая, – сказал Иво, подходя ближе – Больше, чем красивая. Мне нужно сказать тебе что-то важное. Знаешь, я не могу выбросить тебя из головы. С самого первого дня, когда я увидел тебя здесь, а потом в комнате бабушки, я думаю о тебе постоянно.

– Да ладно тебе, перестань! Не люблю я такие разговоры.