– А вообще-то правда, – задумчиво проговорила Степанида. – Алка, как в Костю втюрилась, тоже какие-то стишки читает. Ну надо же! И это все так?
– Ну, разумеется, не все, только те, у кого в душе что-то звучит…
– У Алки, значит, звучит?
– Если ее в таком возрасте на стихи потянуло, определенно звучит.
– А может быть так, что я никогда не влюблюсь?
– Нет, не может! – засмеялась Юлия Арсеньевна. – Хоть раз в жизни всякий человек влюбляется.
– А вы сколько раз влюблялись?
– Я? О, я очень часто влюблялась, я была очень влюбчивая.
– Да? А первый раз, когда влюбились, вам сколько лет было?
– Лет пять, должно быть, я была влюблена в шофера, который водил персональную машину нашего соседа по площадке. Как сейчас помню, он был молодой, красивый, и его звали Артур.
– А мне вот скоро тринадцать будет, а я еще не влюблялась, – тихо сказала Степанида.
– Стеша, а когда у тебя день рождения?
– Двадцать третьего июня.
– Значит, отмечать его ты будешь в Париже!
– Ой, мамыньки, я и забыла совсем. Ну надо же… Знаете, Юлия Арсеньевна, мне все как-то не верится… И я не знаю, как там будет…
– Там будет хорошо! Там будет просто восхитительно, можешь мне поверить. Лето, Париж… Да я в твоем возрасте даже мечтать ни о чем подобном не могла, так что ничего не бойся, а просто наслаждайся жизнью.
– А на самолете небось страшно летать?
– Страшно? Не знаю. Я всегда любила летать. Это так прекрасно – села в самолет, и через два-три часа ты уже в другом городе или в другой стране. Выходишь из самолета – и сразу ощущение чуда. А когда на поезде тащишься, в тесном купе, иной раз такие попутчики попадутся, что не дай бог… Стеша, ты еще никогда не летала?
– Нет. Только на поезде…
– Вот видишь, сколько интересного тебе предстоит. И первый твой полет будет не куда-нибудь, а в Париж! Ты счастливая, Степанида! Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!
Они еще довольно долго беседовали, пока Степанида занималась хозяйством. Потом она понеслась домой. Встретила ее Матильда.
– Где ты была? – сурово спросила она.
– Мы с Алкой… – начала Степанида.
– Не ври! Я Алку встретила!
– И чего?
– Ничего! Степанида, колись!
– Да я…
– Покажи дневник! – неожиданно потребовала Матильда.
Степанида, облегченно вздохнув, полезла в сумку за дневником. Там все было в порядке. Пятерки и четверки. С точными науками она вполне справлялась сама, а с историей и литературой ей здорово помогала Юлия Арсеньевна, так что дневник она могла предъявить сестре вполне спокойно. Матильда пролистала дневник.
– Странно, – пробормотала она.
– Что странно, Мотя? Что я хорошо учусь? Я разве придурочная?
– Ты не придурочная, нет, но сейчас явно придуриваешься! Говори, где тебя носит? Мне тетя Тася сказала, что ты после школы где-то шляешься, домой поздно приходишь. Что это значит? Говори, Степанида, а не то вместо Парижа в Харьков отправишься. Со мной шутки плохи! Я не для того тебя к себе взяла, чтобы ты с дурной компанией спуталась.
Степанида молчала.
– Что молчишь? Придумываешь, как бы половчее соврать?
– Мотя, ты почему орешь?
– Я не ору!
– Ты попросила показать дневник, думала небось – там одни пары да колы?
– Знаешь, я не уверена, что это не поддельный дневник! Я, пожалуй, завтра в школу наведаюсь, с учителями поговорю! А то с тебя станется!
Степанида расхохоталась.
– Ты чего? – насторожилась Матильда.
– Иди, Мотя, иди в школу! Только потом будешь у меня прощения просить!
– Прощения просить? Интересно, за что?
– За ложные обвинения, вот! Потому что я и вправду хорошо учусь. Я, Мотя, способная, а ты и не заметила.
– Я заметила, еще как заметила! Способности у тебя и впрямь редкие, особенно если вспомнить историю с теми несчастными долларами…
– Сколько можно одно и то же вспоминать! И потом, все ведь хорошо кончилось.
– Ладно, пусть, но только ты мне зубы-то не заговаривай. Куда тебя после школы носит? Имей в виду, я ведь все равно узнаю, у меня тоже как-никак детективный опыт есть, поэтому лучше сама признайся.
Степанида смотрела на нее исподлобья и молчала.
– Не скажешь? Жаль. Я так хотела показать тебе Париж…
– Знаешь, как это называется? – разозлилась Степанида. – Шантаж!
– Ах вот что? Шантаж? А как твое поведение называется, вот что я хочу узнать! И, между прочим, если бы в твоем поведении ничего плохого не было, не стала бы ты так таиться!
– Хорошо, – решилась вдруг Степанида. Париж есть Париж! – Так вот, пусть тебе будет стыдно! Если хочешь знать – после школы я работаю.
– Работаешь? – ахнула Матильда. – Кем?
– Ну, этой… помощницей.
– Помощницей? И кому ты, интересно знать, помогаешь?
– Одной пожилой тетеньке.
– Какой еще тетеньке?
– Я ж говорю – пожилой!
– Степка, ты правду говоришь?
– А то!
– И тебе за это платят?
– А как же! Вот! – Она подскочила к письменному столу, вытащила оттуда зеленую кожаную коробку от подаренных Матильде Олегом швейцарских часов и достала голубой конверт. – Вот, это я заработала!
Матильда пересчитала деньги и вздохнула с облегчением. Денег было немного.
– Степа, но зачем? Тебе что, денег не хватало?
– Хватало. Но я хотела иметь свои, заработанные… – Она чуть было не сказала про компьютер, но промолчала, а то Мотька могла ее не так понять.
– И что это за тетенька?
– Одна знакомая. Такая хорошая…
– Но как ты ее нашла?
Эх, говорить так говорить!
– Мне тетя Липа эту работу нашла!
– Тетя Липа? – ахнула Матильда.
– Да, я ее попросила, и она нашла мне эту работу. Между прочим, она меня поняла.
– И кто эта женщина?
– Ты ее дочку знаешь. Артистку Пивоварову.
– Пивочку? – воскликнула Мотька. – Так ты у ее мамы работаешь?
– Ну!
Мотька пребывала в растерянности.
– И что же ты там делаешь?
– Всего понемножку. Убираюсь, в магазин бегаю, в аптеку, в сбербанк за квартиру платить, на почту… А Юлия Арсеньевна меня всему учит, манерам там разным, говорить правильно, вилку и нож правильно держать. Она… Знаешь, Мотя, она такая хорошая, как родная… Если не веришь, можешь ей позвонить хоть сейчас. Она так за меня обрадовалась, что я в Париж еду…
Мотька улыбнулась.
– Еду?
– Едешь, едешь! – успокоила ее Матильда.
Время летело с бешеной скоростью. Оказалось, что до отъезда надо переделать кучу дел, но Матильда со Степанидой спокойно все обдумали, распределили обязанности и в результате все успели. Более того, Матильда познакомилась с Юлией Арсеньевной. И та наговорила ей столько хороших слов про Степаниду, что Матильда ощутила настоящую гордость за свою двоюродную сестренку.
– Ох, у меня просто камень с души свалился, – призналась она пожилой даме. – А то я уж невесть что думала…
– Нет-нет, Матильда, Стеша на редкость способная и хорошая девочка. Очень добрая… Но одинокая, с комплексами. И читает мало, к сожалению.
– Ничего, это мы поправим! – задорно сказала Матильда. – Она у меня начнет читать, никуда не денется. Я ее допеку за этот месяц. А потом… Вы согласитесь ее обратно взять? – не без робости осведомилась Матильда. – Когда она у вас, я спокойна, а то после Парижа у меня сумасшедшая жизнь начнется. Гастроли и еще… Меркулов хочет ставить со мной «Ромео и Джульетту».
– Матильда, поздравляю, это же чудо!
– Это правда чудо, – кивнула Матильда. – Но работа будет еще та… Я ведь пока еще ничего не умею, одно дело играть современную девчонку, хоть и американскую, и другое дело – Шекспир! Так что Степе я мало времени смогу уделять…
– Не волнуйся, я теперь уж не могу долго без Стеши обходиться, мы с ней привязались друг к другу.
– Спасибо, спасибо вам огромное!
Степанида этого разговора не слышала, она в это время бегала в магазин и на почту. А все ее мысли были только о предстоящем путешествии. Сердце сладко и в то же время испуганно замирало, когда она говорила себе: «Послезавтра я буду в Париже! Обалдеть можно!»
Накануне отъезда ей позвонил Валерка.
– Степка, как дела? Собираешься?
– Собралась уже.
– Волнуешься?
– Ни капельки, – соврала Степанида.
– Врешь. Я ж тебя знаю! Да, кстати, я хотел спросить, про куртку никаких новостей нет?
– Откуда?
– Так я и думал. Мне тут пришла в голову одна мысль…
– Какая?
– Да вот хочу на досуге разузнать, кто такой этот Холщевников.
– На каком досуге? Ты ж на дачу едешь!
– Отъезд на три дня откладывается, там трубу прорвало, пока отремонтируют… Как ты на это смотришь?
– Да никак. Охота тебе, узнавай!
– Как, ты сказала, его зовут? Тимофей…
– Михайлович! Валер, ты один, что ли, будешь этим заниматься?
– Пока один. А там посмотрим. Если дело окажется перспективное, может, Костю привлеку.
– Валер, прошу тебя, если привлечешь Костю, привлеки и Алку, ладно?
– Это еще зачем?
– Сам не понимаешь?
– Она в него влюблена, что ли? – догадался Валерка.
– Ну да. Ой, ее ж тоже на дачу увозят…
– Да погоди, Степа, может, этот Холщевников просто какой-нибудь престарелый актер. Скорее всего даже. Везет же тебе, Степка, в Париж едешь!
– Не говори!
– Вас Олег провожать будет?
– Олег, понятное дело.
– А Мотькина мама?
– Она не сможет. У нее Игорек приболел. А ты почему спрашиваешь?
– Просто так. Ну ладно, Степа, желаю тебе удачной поездки. Да, когда будешь гулять по Монмартру, вспомни про меня.
– По чему гулять?
– По Монмартру. Монмартр – это такой район Парижа, где живут художники. Оперетку знаешь «Фиалка Монмартра»?
– Слыхала вроде…
– Наверняка слыхала. Там еще поют: «Карамболина, Карамболетта, ты светлой юности мечта!»
– А, знаю! – обрадовалась Степанида. – «Карамболина, Карамболетта, у ног твоих лежит блистательный Париж!»
– Молодец, а говоришь, не знаешь. Вот все герои этой оперетки жили как раз на Монмартре. Да, Степка, я желаю, чтобы и у твоих ног лежал блистательный Париж!
– Скажешь тоже! – хмыкнула Степанида.
– Ну не у твоих, так у Мотькиных!
– Валер, ты чего так раздухарился?
– Свобода, Степка, со школой до сентября покончено, это ли не радость?
– Вообще-то да. Ну все, Валер, у меня еще дела всякие.
– До свиданья, друг мой, до свиданья, милый мой, ты у меня в груди, предназначенное расставанье означает встречу впереди!
– Ты больной?
– Почему? Наоборот, здоровый. Я тебе прочитал стихи, а ты, как хабалка, отвечаешь: «Ты больной!» Фу, Степанида, я думал, твоя душа уже распахнута для искусства! Ты что, этих стихов не знаешь? Это же Есенин. Сергей Есенин. Это его самое последнее стихотворение, он его кровью написал, вскрыл себе вены и кровью написал эти стихи, а потом повесился.
– Брешешь.
– Степанида, ты хотя бы слышала про такого поэта – Есенин?
– Конечно! Только я ничего такого не знала… про вены…
– Зато теперь узнала. Кстати, Маяковский про это написал: «Может, окажись чернила в “Англетере”, вены резать не было б причины». Ладно, Степка, вот ты вернешься из Парижа с распахнутой душой, и я научу тебя любить стихи.
– Да чего вы заладили: стихи, стихи? – проворчала Степанида.
– Кто это вы? – полюбопытствовал Валерка.
– Ты да Юлия Арсеньевна.
– Потому что мы оба чувствуем за тебя ответственность и не хотим, чтобы ты выросла недоразвитой.
– А по-твоему, кто стихи не читает, тот недоразвитый?
– В известном смысле.
– Валер, а ты давно стихами увлекаешься? – спросила Степанида, припомнив слова Юлии Арсеньевны о том, что стихи читают влюбленные.
– Да как тебе сказать… уже года три. А что?
– Да нет, так… – разочарованно протянула Степанида.
– Ладно, Степка, счастливо тебе!
– И тебе – счастливо оставаться!
… Утром Матильда разбудила ее ни свет ни заря.
– Степка, вставай, а то в Париж опоздаем!
Матильда так и сияла.
– Моть, вон сколько времени еще, а у нас все готово! Могли б еще поспать.
– Ничего, в самолете поспишь!
– Нешто там уснешь?
– А почему бы и нет?
– Страшно.
– Да нет, Степа, можно привыкнуть.
– А ты когда первый раз летела – боялась?
– Боялась, да. Но Аська меня успокаивала. И потом, в самолете было так интересно! Ох, Степка, просто сил уж нет терпеть!
– Ты меня поэтому разбудила?
– Конечно! – счастливо засмеялась Матильда и в ночной рубашке закружилась по комнате.
– А нас кто встречать будет? Аська?
– Конечно! И еще, наверное, Ниночка. Помнишь Ниночку?
– Помню, еще бы не помнить! А у них там чего, дом свой?
– Нет, квартира, но большущая, на целый этаж! А красивая… Ох, как я по Аське соскучилась, мне столько надо ей рассказать…
– Да, так я и знала, вы там целыми днями секретничать будете, а мне что делать?
– Успокойся, все продумано! – засмеялась Мотька. – Днями мы секретничать не будем, только ночами. Когда ты будешь дрыхнуть без задних ног.
– А вы спать не будете?
– Будем, будем! Но немножко меньше.
Когда они позавтракали, Матильда заставила Степаниду одеться и критически ее оглядела.
– Годишься! – сказала она. – Вполне!
На Степаниде были новенькие джинсы и привезенный из Риги модный джемперок красивого золотисто-бежевого цвета, который очень шел к ее карим глазам.
Вскоре позвонил Олег и спросил, готовы ли они.
– Спускайтесь через двадцать минут, – распорядился он, – хотя нет, у вас же чемоданы, я сам зайду. Опять небось соленые огурчики прешь для Игоря Васильевича?
– Пру! – засмеялась Матильда. – С мамой спорить бесполезно!
Игорь Васильевич Потоцкий – Аськин дед, знаменитый оперный певец. В его честь Мотькина мама Александра Георгиевна назвала своего сынишку, которому не было еще и года.
Раздался звонок. Степанида открыла дверь и обомлела. Рядом с Олегом стоял смеющийся Валерка.
– Не ожидала? А я вот решил тебя проводить. А то, думаю, Матильду Олег провожает, а тебя – никто. Ты не против?
– Нет, что ты… – обрадовалась Степанида. – Это клево!
– Ты сегодня нарядная, тебе эта кофточка к лицу.
Степанида вспыхнула. День хорошо начинается, подумала она, и радость ее захлестнула.
– Все, девочки, пора! – напомнил Олег и подхватил их сумки и большой чемодан.
О проекте
О подписке