– Больше всего меня радует на спортивных танцах то, что там есть рагга, – далее невозмутимо продолжил Марк. – Ну, Кира меня сейчас понимает.

– Неужели тебе нравится вилять задом перед судьями, Марк? – хихикнула Саванова. – Как-то я не могу тебя представить на танцах, а уж тем более на баттле.

– Ты недооцениваешь мою мощь, женщина! – гордо ответил тот. – И да, у меня достаточно привлекательный зад, чтобы его не стыдиться демонстрировать, хочешь, покажу? – несмотря на то, что это было шуткой, во взгляде Марка можно было прочитать вызов, мол, не побоится ли Кира продолжить своеобразную дискуссию.

– Вот скажи мне честно – тебя в детстве не роняли?

– продолжала насмехаться над одноклассником девушка. Вероятно, за словами немца она не видела ничего специфического, в отличие от Евы. – Ладно, я девушка, то, что я во время танцев виляю жопой и сиськами – это от меня ожидаемо, но ты– то парень.

– Причем, мне кажется, мужественный, – скромно вставила свои три копейки семиклассница и невинно захлопала глазами, покраснев.

– Мужественный?! – в один голос переспросили Кира, Ева и Влад.

– Мужественный? – сам того не ожидая, вполголоса уточнил Марк. – Ясен красен я прекрасен.

Аня, еще более покраснев, быстро закрыла за собой дверь. Девятиклассники озадаченно посмотрели ей вслед. Оказывается, у таких ребят, как Марк, могут быть воздыхательницы – так что, доктор, вы не огорчайтесь, у вас все впереди. Но вернемся к тому, что нас беспокоит, а вернее, к Зильберштейну, который всерьез планировал исполнить нечто «лезгинка-образное». Зрелище, если честно, не для слабонервных. Родительский контроль: если вам нет восемнадцати – просьба отойти от экрана.

– Балда, завязывай со своими танцами! У меня сердце кровью обливается, когда я вижу этот кошмар! – жалобно простонала Кира, прикрывая глаза руками, словно увидев нечто поистине страшное. – Мне, как человеку, умеющему танцевать, невыносимо смотреть на это.

– Брось, Кира! Марк же для своей девушки старается. Только жаль, что она уже убежала, – хмыкнул Влад, и Зильберштейн чуть ли не с кулаками бросился на одноклассника. – Не ревнуй, будь джентльменом.

– Уже полшестого, а мы до сих пор здесь, причем мы даже толком не репетировали, – как бы невзначай напомнила Ева, смотря по сторонам. – Почему бы нам не повторить более продуктивно в четверг?

– В четверг у вас общага, – задумчиво напомнил немец, отставая от Влада. – Опять придется до чертиков сидеть в школе? Нахер надо, – затем Марк усмехнулся и прикрыл рот рукой, внезапно вспомнив о негласном договоре, касавшемся того, что от нецензурной брани он откажется.

Девушка не сразу поняла, в чем дело, но стоило ей отметить реакцию приятеля, так она довольно улыбнулась и, уперев руки в бока, встала в проходе между сиденьями.

– Нарушать клятвы нехорошо, Маркуш. Хватит ругаться, – склонив голову набок, сказала Ева и поинтересовалась: – Как ты уживался с Галиной Николаевной? Нам она отпускала замечания, даже если кто-то просто чертыхнулся… А у тебя же вообще чуть ли не через слово мат.

– Этого я тоже не понимал. Никогда, – подтвердил Влад.

Мне бы хотелось напомнить о событиях, произошедших в Городе на Костях. Скажем так, небольшое отступление. Иногда хочется, чтобы кто-нибудь проанализировал поведение людей. Скажите, вот как вы думаете, почему Галина Николаевна достаточно субъективно относилась к Марку? Неужели он был образцом для подражания и идеалом, что его дерзость прощалась? Я не Лев Толстой, чтобы вкладывать разжеванную информацию читателям в голову. Всегда приятней, когда он сам размышляет и строит собственные догадки. Что же, развивайтесь!

– Я – невероятный обаяшка, – зловеще улыбнувшись, Марк ткнул себя в грудь.

– Да чем же ты отличаешься от нас, Зильберштейн? – Влад вопросительно посмотрел на одноклассника и ухмыльнулся.

– В отличие от вас, я уйду под громкие аплодисменты, – немец самодовольно улыбнулся и, разведя руками, пошел прочь из зала.

Вскоре все ученики девятого класса «А» покинули актовый зал. В школе к тому моменту почти никого не осталось, лишь те, кто еще не отрепетировал свою часть, и те, кто готовился к экзаменам по физике и истории. Никто из компании не собирался сдавать эти предметы, хотя все четверо сошлись в одном – обществознание считалось самым простым для сдачи. Что в формате ГИА, что по билетам.

По иронии судьбы вышло так, что расходиться подросткам в разные стороны – Влад и Кира идут направо, а Марк и Ева налево. Но прежде, чем разойтись, ребята постояли у ворот детской площадки, где Кира и Марк решили перекурить. Зильберштейн по привычке предложил сигарету Романовой, и она вновь не смогла устоять. Не то чтобы ему нравились курившие девушки, но его радовало, что подруга берет именно его сигареты, а не Савановские. Парень всегда обращал внимание на детали, что ему, например, пригодилось, когда он скрупулезно собирал вырезки из газет. Даже такие мелочи наталкивали его на приятные мысли.

Стоило школьникам разойтись, Марк воодушевленно возобновил беседу – все-таки одноклассники его более чем напрягали:

– Кстати, может, ну ее к черту эту ретепетицию во вторник? – беззаботно ухмыльнувшись, предложил Марк. – Сгоняем в киношку на какой-нибудь слэшер…

– Ретепетиция? Что за…? Хотя, ладно, я поняла. Хорошо. Но насчет четверга сомневаюсь – мне еще письмо Татьяны доучивать, да и Тамару кое для кого готовить, – с укоризной посмотрев на Марка, рассуждала Романова. – В общем, маловероятно, что выйдет. Может, на выходных? Да и позвать Киру и Влада можем, думаю, они согласятся, особенно Кира с ее вечным нытьем, что она в кино хочет.

– К сожалению, выходные принадлежат вовсе не мне, – горько вздохнув, сообщил Марк.

– А что такое?

– Ну, в субботу я освобождаюсь только вечером, а в воскресенье свободен лишь ранним утром, что еще более печально, чем суббота.

– Чем же ты таким занят? – хихикнула Романова, на что Марк покачал головой.

– Я в этом году заканчиваю музыкальную школу по классу акустической гитары… Неужели, я тебе не говорил? – удивился Зильберштейн, потянувшись за второй сигаретой. Когда он оставался наедине с Евой, то всегда курил на одну больше. У каждого своя вредная привычка, не так ли, Иви?

– Впервые слышу, – улыбнулась девушка и, смутившись, попросила: – Может, как-нибудь сыграешь мне?

– Может, как-нибудь сыграю тебе, – согласился одноклассник. – Кстати, слышала школьные новости?

– «Кстати» это к чему? – усмехнулась девушка. – Ну, в общем, ладно. Что за новости?

– Таня, похоже, с Егором начала встречаться.

– Откуда узнал?

– Сурикова рассказала, а они ж с Таней, как-никак, лучшие подруги.

– Марк, ну, ты и сплетница, – засмеялась Ева и пошла вперед. Тогда у Марка зародилась интересная идея, о которой я расскажу несколько позже, но, а пока немец торопился за подругой, которая ускорялась. Видимо, ей очень хотелось домой.

В школе Зверя не любили тех, кто говорил много лишнего. Естественно, Марк изначально не вписывался в данную канву – обсуждать чужую личную жизнь он любил, чего никогда не скрывал. Главное – быть честным с самим собой, а потом и с окружающими. Так вышло, что ту новость Марк подслушал абсолютно случайно, и информация была секретной. Разумеется, такое никому бы не могло прийти в голову: ни ему, ни Еве, которая вечером обо всем рассказала Кире, которая уже рассказала обо всем Стасу. Таким образом, началась Грандиозная Паутина Сплетен, иначе именуемая как ГПС.

Кто бы мог подумать, что именно она станет причиной дальнейших проблем в школе? Уж точно не я.

ГПС разрослась настолько быстро, что к следующему утру уже оба девятых класса знали, что Егор обзавелся подружкой. Марку от этого было ни тепло, ни холодно, но вот стоило Егору прийти в школу, так на него обрушились заинтересованные девичьи взгляды и ехидные смешки мальчишек. Когда пришла Таня, то одноклассницы сразу же накинулись на нее с расспросами, мол, когда они так успели. Девушка отреагировала намного спокойней, чем ее новоиспеченный молодой человек: тот сразу же начал отнекиваться от разного рода связей с женским полом и чуть ли не признался в любви к мальчикам.

– Какая падла не следит за языком?! – разозлено процедил Егор, когда мимо него проходил Зильберштейн, насвистывавший мелодию из любимого фильма «Убить Билла». Не то чтобы Костенко мог предположить, что источником проблем мог стать Марк, но такого варианта он никак не мог исключать, так как у них были чрезвычайно напряженные отношения; неудивительно, если тот решил досадить ему таким способом. Мелочно? Да, но это всего лишь рассуждения стандартного представителя школы Зверя.

Отследить источник слуха было довольно-таки просто.

Это было двенадцатое декабря. В тот день Марк начал задумываться, стоит ли ему что-нибудь дарить Еве. Если и стоит, то что? Ему было непривычно делать какие-либо подарки на Новый Год, он едва мог подобрать что-нибудь достойное своей матушке. Фантазия у парня в этом плане была весьма скудна.

«Что бы ты хотела на НГ?» – написал Марк на клочке бумаги, вырванном из словаря, и протянул соседке по парте. Она с ленцою развернулась к своему месту и, увидев записку от приятеля, удивленно вскинула бровь. Развернув ее, она посмотрела на запись и, улыбнувшись, взяла первый попавшийся карандаш и написала ответ: «Импровизируй, милаш. Я же не спрашиваю у тебя, что тебе дарить;)»

Это был урок русского языка, когда Анна Александровна разбирала вместе с классом ошибки, которые наиболее часто совершают в ГИА. План посадки каждый раз менялся. В этот раз за Евой и Марком разместился Егор, который, узнав о слухе, решил «по-дружески» потолковать с немцем. Ему было известно, кто слишком болтлив.

Егор всегда одевался в спортивном стиле да любил спорт в целом. У него не было проблем с тем, чтобы найти себе девушку, даже если дело касалось не чистой любви, а чего-то более интимного. Ева никогда бы не подумала, что Костенко сможет стать для нее кем-то вроде родственной души.

Насколько мы помним, Марк – конфликтный человек, а Ева, к всеобщему сожалению, как правило, шла за стадом, следуя девизу: «Один за всех, и все за одного».

– Эй, Зибер, – подозвал Егор одноклассника.

– Ja? – отвлеченно наклонившись назад, спросил Марк. Он так и не посмотрел назад, но стоило ему наклониться ближе, Егор схватил того за воротник черного поло.

– Расскажи мне, педрила, каково жить с таким длинным языком? Видать, хорошо наработан? – прошипел одноклассник, Марк испуганно глянул в его сторону и вырвался из сильных рук, но его лицо оставалось по-прежнему невозмутимым. Немец блефовал. Ева заинтересованно повернулась на шум, затем еще несколько человек. Влад с пренебрежением наблюдал за внезапной стычкой ребят, впрочем, в последнее время его самого преследовало сильное желание дать Марку по щам. Среди парней того считали смазливым и замечали основном в девчачьем окружении – Ева да Кира. Лишь изредка ситуацию спасал сам Берднев.

– Не понимаю, о чем ты, – Зильберштейн поджал губы.

– Все-то ты понимаешь, – ухмыльнулся Егор. – Что, давно стрелу не забивали? Соскучился по былым временам?

– О чем он? – обеспокоенно поинтересовалась Ева.

– Почему же вы все такие… – не сумев подобрать нужных слов, замолчал Марк. Всем было прекрасно известно, что задеть Егора словом было невозможно. Марк знал об этом не понаслышке, но, тем не менее, всегда старался оставаться хладнокровным к чужим речам.

И быть более тактичным.

– Или сестренки не хватает? Говорят, она была невероятно хорошенькой, особенно если дело касалось не разговоров… Кому не понравится малышка, которая как только, так сразу бежит защищать своего братца? – упрекнул его Егор, и тут, кажется, именно тут у Марка снесло голову. Сознание помутнело. Он смутно понимал, что делает. Го лова безумно заболела, словно что-то сжало. Послышался ультразвук. Такой тонкий, едва слышный. Вывести Зильберштейна из себя непросто, но Егору удалось это сделать.

– Ты слышишь это? – прохрипел не своим голосом парень.

– Костенко! Зильберштейн! Я вам не особо мешаю?! – прикрикнула на подростков Анна Александровна, но ее слова были проигнорированы – Марк же их вовсе не заметил.

– Ты чо, совсем больной? – нахмурился Егор.

– Ты слышишь это? – настойчивей повторил Марк, мигом взглянув на потолок, повысил голос и с улыбкой добавил. – Я помогу тебе услышать, – после чего врезал ему одной правой. Не ожидав такого, Егор свалился со стула, прикрывая нос руками. Тем временем Зильберштейн решительно поднялся на стул и, с презрением осмотрев весь класс, произнес:

– Почему люди стремятся употреблять столько омерзительных слов в адрес того, кого они даже не знают? И, судя по всей их нахальности и распущенности, никогда не узнают. Кто-то настолько пуст и безобразен, что не увидит ничего дальше своего носа, – Романова осторожно потеребила парня за штанину, но он ее не заметил. – И после этого мне надо укорачивать язык? Во всяком случае, я никогда не скрываю того, о чем думаю, и не являюсь лицемером. Скажу даже более – люди, – он сделал неосторожную паузу, поскольку от перевозбуждения закружилась голова, – похожие на Егора, не достойны жизни. Мне кажется, они вообще ничего не достойны, – Марк обессиленно вернулся на свое место.

В классе наступила тишина.

Никто не смог сказать что-то против слова Марка. Даже Ева, которая смотрела на того с диким изумлением. Таня подскочила к Егору и, приобняв его, повела того к двери. Видимо, она решила проводить его к медсестре. Проходя мимо Зильберштейна, она чуть ли не плевком в лицо сказала про таких, как он; цитирую: «Таких, как ты, надо убивать еще в зародыше». Попахивает жестокостью в стиле Валерии Гай Германики, но что поделать, если не все так просто? Впрочем, спешу заверить вас, что обойдется все большим реализмом, нежели как в творениях той леди.

– Держите меня. Сейчас будет море крови, – сделав глубокий вдох, Анна Александровна встала у доски и испепеляющим взглядом посмотрела на Марка. – Это что сейчас было, Зильберштейн?!

– Самозащита, – уверенно заявил немец, хотя понимал, что еще немного, и его голос задрожит как последний осенний листок. То странное чувство его все еще не покинуло, но ультразвук затих.

– О своей самозащите будешь директору рассказывать! Все, с меня хватит. Собирай вещи, будем твоих родителей вызывать, – скомандовала классная руководительница.

Остальное было как в тумане. Даже не помнив, как собрал вещи, Марк послушно шел за Анной Александровной, которая тихонько материла все на свете себе под нос. Одноклассники шокировано провожали парня глазами, пока тот вовсе не скрылся в коридоре. Для школы Зверя произошедшее было нестандартной ситуацией, когда кого-либо вызывают к директору. Пожалуй, это был первый случай, о котором знала Ева. Такого поворота событий она никак не ожидала.

Только уже сидя на стуле перед столом директора, Марк более-менее пришел в себя. Мысли смешались в кашу и напоминали сумбурный поток местоимений и нецензурных существительных.

До матушки Марка так и не удалось дозвониться, поэтому девятиклассника отправили домой; ее собирались вызвать в школу на следующий день. Зильберштейн искренне не понимал, почему учительница на него так взъелась – начал же не он. Тем более, не он перешел на оскорбления членов семьи. Он лишь постоял за себя и расставил все точки над «i». Разве в этом могло быть что-то плохое?

Ученики девятого класса «А» с ненавистью пожирали глазами выходившего из кабинета директора Марка. Ева вместе с Кирой и Владом сидела на первом этаже у входа, и они что-то обсуждали. Судя по недовольным возгласам Берднева, они говорили о сегодняшнем инциденте. Романова внимательно слушала, что ей говорили ребята, будто в мыслях что-то оценивала. Нацепив на скорую руку пальто, даже не застегивая его, он поспешил к Романовой.