Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Скоробогачева Е. А., 2021

© Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2021

* * *

Введение

Утренняя морская гладь переливалась множеством оттенков, вбирая щедрые дары солнечного света, легкий бриз едва волновал ее, оставлял на воде причудливо изменчивые зигзаги дуновений. За их игрой из окна своего дома в Феодосии задумчиво следил Иван Константинович Айвазовский – знаменитый художник, чья слава столь долго находилась в зените. В ранние часы утра он особенно любил работать над картинами в мастерской, когда его не отвлекали ни домочадцы, ни заказчики, ни многочисленные почитатели его таланта. Отложив кисти и палитру, оставив на некоторое время все дела и заботы, он устремлял взгляд к морю, которое любил, понимал, наверное, как ни один другой живописец.

Великий мыслитель Античности Платон писал о врожденных идеях, с которыми мы появляемся на свет. Человек не знает и одновременно интуитивно чувствует, угадывает их, поскольку к ним причастны его родители, предки, поколения его народа. Для Айвазовского такова врожденная идея моря, раскрывающая суть мироздания. Она сопутствовала ему постоянно, словно направляла его жизнь с раннего детства до последнего дня. Художник был наделен особым даром – воспринимать море глубоко, всесторонне: его настроение, облик и скрытый смысл, философскую значимость личностей, событий, эпох, с ним связанных.

Его жизнь была полна поразительных контрастов. Творческий подъем сменялся вынужденным бездействием, восхищение публики – косыми взглядами и шелестом сплетен. Вниманию критики и признательности зрителей сопутствовали черная зависть, озлобленность наставника, поддержке высокопоставленных друзей – гнев императора. Вслед за крайней бедностью, граничившей с нищетой, пришло богатство, безвестность сменила всемирная слава. На пике безоблачного счастья его ждала смертельная опасность – морское путешествие едва не стоило ему жизни, а преданная, как казалось, любовь оборачивалась предательством.

И только море сопутствовало всегда и неизменно его жизни, как самый близкий человек, как верный друг, утешитель и врачеватель, источник творческого вдохновения, душевных сил и истинной красоты. В жизненных бурях и соблазнах, отгораживаясь от них броней молчания и упорства, художник не терял духовный стержень, сохранял поразительную стойкость, благородство, а с годами ему стали свойственны и мудрость, и желание служить людям, и самопожертвование.

Море словно одаривало Айвазовского переменчиво-непредсказуемой красотой, своей вековой силой, глубинами содержания, многогранностью настроений. Оно, вошедшее в его генную память, ставшее его «врожденной идеей», явилось символом его насыщенной событиями и свершениями жизни, выразило суть, вневременное значение его искусства. Морская стихия окрасила жизнь Ивана Константиновича особыми оттенками, наполнила ее контрастами, штормами и штилями. Но главное, что разумность его поступков, глубина мыслей, талант свершений были достойны величия и силы моря. В полотнах, будто древний демиург, он создавал свой мир, окрашенный философией его творчества, отражающий жизнь моря: нежность рассветов, зной полудня, насыщенность заката, ноктюрны ночи. Он воплощал извечные стихии – воду, воздух, свет, наполняя их своим пониманием смысла мироздания, в котором человек подобен песчинке на морском побережье, крошечной частице в замыслах Господа. Именно поэтому в его картинах явлены и беспощадность морской стихии, и лучезарный свет, ее побеждающий. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин 1:5), – гласит Евангелие от Иоанна.

Образы прошлого представали перед его задумчивым и в то же время столь проницательным взором, терялись в утренней дымке морских далей. Порой неожиданно для самого себя всемирно известный художник обращался к своему детству, к тем близко-далеким годам, не предвещавшим ни его славы, ни богатства, ни почестей. Но они были наполнены душевным теплом близких людей, красотой родных крымских просторов, жаждой творческих открытий и свершений, тем неповторимым восприятием мира и той энергией, которые Иван Константинович Айвазовский смог сохранить на всю жизнь.

Глава 1
«Врожденная идея» моря: происхождение семьи, годы детства и отрочества

Это талант, рожденный Крымом, столь же яркий и пышный, как природа этого края. Айвазовского создало море, как оно создало Аю-Даг, прибрежные скалы, народные легенды и песни^[1].

Ю. А. Галабутский

Солнечный день 17 (29) июля 1817 года стал счастливым в семье Геворка (Геворг, Кайтан, Константин, Константин Григорович) и Рипсиме Айвазян (Гайвазовских, Айвазовских). Случилось долгожданное событие – у них родился сын Ованес.

Иван Айвазовский (Иван Гайвазовский, Ованес Айвазян) происходил из армянского рода. Ованес – армянская форма имени Иоанн (Иван). Его жизнь началась на юго-восточном берегу Крымского полуострова, в Феодосии, в семье купца, позже обедневшего торговца-толмача Айвазяна (Гайвазовского). В тот же день священник армянской церкви Сурб-Саркис (Святого Сергия) в Феодосии, где были крещены и другие дети семьи Айвазян, сделал запись о рождении: «Ованес, сын Геворка (Георга) Айвазяна»^[2]. Так в дальнейшем знаменитый маринист Иван Айвазовский был крещен при рождении под именем Ованес (Ованнес).

Принадлежность к крымским армянам в жизни будущего художника сыграла немаловажную роль. Армянская колония в Крыму насчитывает более чем 600-летнюю историю. Первые поселения армян здесь появились еще ранее, в XI веке, что было связано с вторжением в Армению турок-сельджуков и вынужденной эмиграцией многих семей. В 1770-х – начале 1780-х годов армянская земля была освобождена от турецкого господства благодаря Екатерине II – состоялось присоединение Крыма к России. Развитие Крымского полуострова в XIX веке, в том числе в сфере культуры, позволило сформироваться здесь целой плеяде выдающихся деятелей^[3].

Предки будущего художника по линии отца происходили из армян, приехали в Галицию, на юг Польши, из Западной (Турецкой) Армении предположительно в XVIII столетии. «Их дальние предки тоже жили когда-то в Армении, но, подобно другим беженцам, вынуждены были переселиться в Польшу. Фамилия их предков была Айвазян, но среди поляков постепенно обрела польское звучание»^[4]. По другой версии, предки И. К. Айвазовского могли переселиться из армянских земель в западную украинскую область значительно ранее – в XIII или XIV веке. Армянские переселенцы приезжали в Червонную Русь вплоть до первых десятилетий XVII столетия. Позже из-за принуждения армян к унии с Римом преобладал обратный процесс – миграция армянского населения из Галиции.

Поскольку сведения о поколениях семьи знаменитого мариниста крайне скудны, нередко противоречивы, порой имеют легендарный характер, тем более ценны те немногие документы, которые позволяют пролить свет на происхождение художника. Один из таких малоизвестных документов – это письмо Габриэла Айвазовского, родного брата Ивана Константиновича, историку Садоку Барончу^[5]. Расспрашивая о своих родственниках Нерсесе, Стефане, Николае, Филиппе, он пишет о их роде Гайвазов, проживавшем в Станиславе, Черновицах и других городах Западной Украины. В том же письме сообщает: «Мой отец Каета (в России Константин, Геворг или Жорж), родившийся около 1765 или 1766 года, сначала переселившийся в Молдавию, затем в начале нынешнего столетия в Крым^[6], где и скончался в 1840 году^[7], часто нам говорил, что он в Буковине и Галиции имеет родственников и двоюродных братьев и что его старший брат Григор в период правления Марии Терезы служил в австрийской армии в качестве командира гусарской роты и др.». Далее Габриэл рассказывает, что в 1840 году, во время поездки в Буковину, он встретил отца Филиппа Гайваза – священника в Станиславе, и уточняет, что Григор Гайваз являлся членом комиссии по строительству армянской церкви в Черновицах^[8]. Данные письма дополняют сведения о семье художника, а также подтверждают документальную несостоятельность легенд, повествующих о его происхождении. О Нерсесе Гайвазе в том же письме сказано: «Во времена правления молдавского воеводы Матеуша^[9] за свои заслуги получил должность старосты^[10] и достоинство рыцаря. Григор, сын старосты, тоже награждался чинами отличия. Нерсес, Стефан и Николай, сыновья Григория, переехали в Черновицы»^[11]. Некоторые подобные сведения находим и в книге польского историка С. Баронча, который утверждает, что Айвазовские по национальной принадлежности являлись армянами польского происхождения, принадлежали к издревле известному роду, представители которого проживали в Молдавии и Западной Украине. Семье Айвазянов принадлежали обширные земельные владения около города Львова. Но на этом скупые сведения, касающиеся происхождения рода Ивана Айвазовского, исчерпываются, более никаких документов в настоящее время неизвестно.

Деда будущего художника звали Григор, бабушку – Ашхен. Известен «Портрет бабушки Ашхен», созданный И. К. Айвазовским в 1858 году, в котором ощущается и почтение, и то глубокое чувство, которое испытывал к ней художник. Отец Ивана (Ованеса) Геворк Айваз (Гайвазовский), привыкнув к особенностям жизни во Львове, даже после переезда в Феодосию по-прежнему писал свою фамилию на польский манер «Гайвазовский». Таков полонизированный вариант написания армянской фамилии Айвазян. Почему его отец решился на переселение в Крым, рассказывает в автобиографии Иван Айвазовский, кратко упоминая о том, что после ссоры с братьями Геворк в юные годы покинул Галицию, обосновался в Дунайских княжествах (Молдавии и Валахии), где занимался торговлей, а позже перебрался в Феодосию. Он, несомненно, был незаурядным человеком, полиглотом: помимо русского, «свободно говорил на шести языках: турецком, армянском, венгерском, немецком, еврейском, цыганском, также владел почти всеми наречиями нынешних дунайских княжеств…»^[12]. Эту уникальную способность от него унаследовал средний сын Габриэл. Он даже превзошел отца – освоил девять языков. Но младшего сына Геворка Ованеса (Ивана) отличали еще более замечательные способности, но не к языкам, а к искусствам.

«О происхождении отца Айвазовского имеются и такие сведения: “…в половине прошлого [XVIII] столетия фамилия Айвазовских явилась в Галиции, где ближайшие родственники нашего знаменитого художника живут и до сих пор, владея там земельной собственностью. Отец Ивана Константиновича, Константин Георгиевич, исповедовал армяно-григорианскую религию. По своему времени он был человек весьма развитым, знал основательно несколько языков и отличался живым умом, энергичным характером и жаждою деятельности…”. Литературные сведения о предках Айвазовского очень скудны, да к тому же противоречивы. Никаких документов, которые могли бы внести ясность в родословную Айвазовских, не сохранилось»^[13].

Остальные данные об истории семьи И. К. Айвазовского носят легендарный характер. Так, в конце XIX – начале XX века вышли две публикации, в которых говорилось, что среди предков их рода были турки. Одна из статей передавала будто бы рассказ отца художнику о том, что дед Ивана Айвазовского являлся сыном турецкого военачальника, в детстве был спасен армянином от гибели при взятии Азова русскими войсками в 1696 году. Этот армянин, предположительно солдат, его крестил и усыновил.

В частности, в статье апрельского номера журнала «Русская старина» за 1878 год сообщалось: «Предки Ивана Константиновича Айвазовского были турецкими подданными, исповедниками Корана. Покойный отец рассказывал ему, что дед при взятии Азова (18 июля 1696 года) едва не сделался жертвой наших войск, но был спасен одним из солдат от неминуемой смерти. То же подтвердила Ивану Константиновичу графиня Антонина Дмитриевна Блудова, сказав, что она в одной старинной книге читала об этом эпизоде из семейных преданий Айвазовского… Айвазовские в прошлом столетии (в XVIII веке. – Е. С.) из Турции переселились в Галицию, где доныне, близ города Львова, есть земледельцы Айвазовские»^[14].

Легендарные данные, как часто бывает, дали основу для дальнейших домыслов. Уже после кончины знаменитого мариниста Н. Н. Кузьмин в своей книге, увидевшей свет в 1901 году, рассказывал ту же легенду, но уже ссылался на некий неизвестный документ из семейного архива художника: «В жилах Айвазовского текла турецкая кровь, хотя его принято было у нас почему-то считать до сих пор кровным армянином»^[15]. Как подтверждение такого заключения был приведен рассказ мариниста в семейном кругу, который, весьма вероятно, являлся вымыслом самого Н. Н. Кузьмина: «В 1770 году русская армия, предводительствуемая Румянцевым, освободила Бендеры. Крепость была взята, и русские солдаты, раздраженные упорным сопротивлением и гибелью товарищей, рассеялись по городу и, внимая только чувству мщения, не щадили ни пола, ни возраста. В числе жертв их находился и секретарь бендерского паши. Пораженный смертельно одним русским гренадером, он истекал кровью, сжимая в руках младенца, которому готовилась такая же участь. Уже русский штык был занесен над малолетним турком, когда один армянин удержал карающую руку возгласом: “Остановись! Это сын мой! Он – христианин”. Благородная ложь послужила во спасение, и ребенок был пощажен. Ребенок этот был мой отец. Добрый армянин не покончил этим своего благодеяния, он сделался вторым отцом мусульманского сироты, окрестил его под именем Константина и дал ему фамилию Гайвазовский. Прожив долгое время со своим благодетелем в Галиции, Константин Айвазовский поселился наконец в Феодосии, в которой он женился на молодой красавице-южанке, тоже армянке…»^[16]

Такова вторая легенда, объясняющая происхождение великого мариниста и противоречащая первой. Если опираться на них, то турецкое происхождение художника связывалось то с захватом крепости Азов в 1696 году, то с победой над Бендерами в 1770 году, со спасением то его деда, то отца. Однако такие несоответствия не смущали некоторых авторов. Так, например, М. Натиг с некоторым удивлением писал о том, что Айвазовский почему-то считал себя «чистокровным армянином». Тот же автор строил предположения по поводу этимологии слова «айваз» или «эйваз», которое, по его мнению, могло происходить от турецкого слова «мясник»^[17].

По сей день ничто не подтвердило подлинность таких предположений. Важны ли они? Если важны, то именно как предания, но не как факты происхождения рода художника. Национальная принадлежность, будь то армянская или турецкая, вряд ли сильно повлияла на жизненный и творческий путь Ивана Айвазовского. Этот путь был определен прежде всего его человеческими качествами, достойными подражания, высоким талантом, тягой к знаниям и исключительным трудолюбием, умением доброжелательно относиться к людям, тактично, тонко выстраивать отношения с окружающими, в том числе с власть имущими. Он являлся российским подданным, относил себя к народу России, с глубоким уважением относился к армянам, по вероисповеданию принадлежал к армянской христианской церкви.

Будучи патриотом своей страны, И. К. Айвазовский восхищался и европейской культурой, он интерпретировал ее достижения в своем искусстве. Будучи приверженцем армянского христианского вероисповедания, проявлял ровное отношение к мхитаристам, католикам, православным, мусульманам. Стремился всячески помогать феодосийцам – многонациональным жителям своего родного города. Как человек, наделенный глубоким умом философского склада, склонный к самостоятельному анализу и выводам, Иван Константинович понимал ценность именно многокрасочности разноликого мира. Этими красками мира он считал, помимо цветовых характеристик, значимых для любого живописца, множественность духовных характеристик образов, которые складывались, подобно мозаике, из особенностей национального характера, специфики языков, темпераментов, культур, религиозно-философских, политических воззрений, социальных принадлежностей, профессий, проявлений талантов и т. д.

Одно из главных содержаний его жизни, с раннего детства и до последних дней, составляла преданность морю, непредсказуемому и меняющемуся, но неизменно прекрасному и мудрому, как мир, созданный Господом. Он всей душой любил морскую стихию, с ее вневременной глубинной философией, отражающей извечные законы мироздания. Море словно и учило, и утешало его, наполняло своей силой и свободой, вдохновляло на жизненные и творческие свершения. И потому И. К. Айвазовского с полным правом следует назвать «человеком мира» в лучшем, наиболее высоком значении этого словосочетания, нисколько не противоречащего патриотизму. Обоснованность или субъективность таких суждений докажет подробное обращение к биографии художника, которая всегда и неизбежно должна начинаться с раннего детства и семьи.

Итак, отец прославленного мариниста, купец Геворк Гайвазовский (1765 или 1766, или 1771–1841), предположительно родился в тот год, когда Феодосия в результате завоеваний Екатерины II, придающей особое значение покорению Крыма, была присоединена к российским владениям. Императрица посетила город в 1787 году, а ее приближенный, светлейший князь Г. А. Потемкин, сравнил тогда город с руинами Помпеи. Вероятно, подобный образ Феодосии запомнился и Константину Айвазяну. Он отличался, судя по всему, сильным характером. Будучи совсем юным, не побоялся покинуть семью, остаться без поддержки братьев и уехать в незнакомый край. Его не пугало и то, что отныне он мог рассчитывать только на себя, на свои силы и умение вести дела. Однако, как показало время, самоуверенность молодого человека была вполне оправдана. Его торговля постепенно налаживалась, а переехав в Феодосию, он смог создать семью. Константин женился на местной армянке Рипсиме (1784–1860). В их семье родилось пятеро детей: две дочери и три сына – Григорий, Габриэл, Ованес (Иван). Григорий, так же как и Иван, не представлявший своей жизни без моря, с 1853 года стал коллежским асессором, затем капитаном Феодосийского карантинного порта.

В первое время дела Константина Айвазяна шли успешно, но их процветанию помешала эпидемия чумы 1812 года, когда торговая жизнь в городе замерла надолго. Отныне его семья могла рассчитывать только на очень скромный достаток, а ее глава вынужден был работать, не зная отдыха. Теперь он относился уже не к купеческому сословию, а к разряду мелких торговцев, стал старостой базара.