Глава 2

Я не заметила, как наступило лето, и не вспоминала больше случайного знакомого по имени Сергей. Сколько их таких было и ещё будет в моей жизни? Мелькающие кадры киноленты, картинки из старого журнала, фантики от конфет, валяющиеся по обочинам дороги – я наверняка не смогу достать из памяти ни одного лица, когда состарюсь. Если состарюсь.

Я открыла бутылку и, не заметив, как металлическая крышечка упала на линолеум на кухонном полу, сделала жадный глоток холодного, горьковатого и мелко пузырящегося во рту пива. После долгого рабочего дня и неожиданно накрывшей город жары мне нужно было освежиться и расслабиться.

C наслаждением развалилась в своём огромном кресле, сжимая в руке мокрую от выступившей влаги бутылку. Закурила, стряхивая пепел в керамическую пепельницу с изображением Нефертити, крошечную, на одного человека, даже не подаренную кем-то на какой-нибудь дурацкий праздник, а купленную самой себе в соседнем универмаге в отделе китайских безделушек – не для красоты, а просто, чтобы было где тушить окурки. Мой дом был полон таких вещей: случайных, дешёвых, странных.

После двенадцатичасовой смены ноги гудели, спина ныла. Но сегодня мне удалось убедить одну расфуфыренную дамочку потратиться на лечебный корм для её больной британки и объяснить другой, гораздо проще выглядящей покупательнице, что не стоит кормить кота картошкой и макаронами.

Я до сих пор не привыкла к тому, что люди заводят животных, часто дорогих и породистых, но совершенно не представляют, как за ними ухаживать. Многие уверены, что остатки позавчерашнего борща – прекрасная еда для усатых-полосатых: «У моей бабушки кот только так питался и дожил до двадцати лет!» А на кого-то наводит ужас слово «стерилизация», даже если животное – дворняга в десятом поколении: «Что вы, кошка должна рожать! Как можно лишать её радости материнства? А котят я утоплю, да и дело с концом». Иногда это приводило меня в такое бешенство, что хотелось уволиться, но потом я вспоминала, что, если не хочу остаться без крыши над головой, нужно платить за квартиру, и смирялась с неизбежным.

Сейчас немного отдохну, разогрею себе оставшуюся со вчерашнего ужина курицу, выпью ещё пива и посмотрю какой-нибудь сериальчик. А потом спать.

Что я делала по вечерам, когда поселилась в этой квартирке? Приходила с работы, ужинала, смотрела фильмы на ноутбуке или читала и ложилась спать. В пятницу и субботу шла куда-нибудь в бар, напивалась ровно до того состояния, чтобы суметь дойти до дома на своих двоих, или звала в гости Машу, и мы часами сидели на кухне, потягивая вино, которое она приносила с собой, потому что мне не хватало денег на хоть сколько-нибудь приличную выпивку, болтали, смеялись, строили планы на выходные или отпуск. Утром всё повторялось снова – работа, дом.

Я часто представляла, как сложилась бы моя жизнь, если бы Гриша остался жив. Он работал в автомастерской и разбирался во внутренностях машин, как бог. Я была уверена, что рано или поздно у него будет свой бизнес, однако Гриша всё чаще говорил, что хочет продать однокомнатную квартиру, доставшуюся в наследство от бабушки, купить дом на колёсах и ездить на нём повсюду в придачу к своей любимой «Хонде». Иногда мне казалось, что ему стоило родиться в другой стране и лет пятьдесят назад, в эпоху американских хиппи или лондонских панков, но, конечно, в своих мечтах я воображала, что мы проживём жизнь вместе. У нас будет дом – маленький, уютный, стоящий где-нибудь в глуши, с видом на реку или поле. Я рожу парочку, а то и больше громогласных неугомонных детишек, которые будут собирать жучков в траве, гонять по огороду нашу мохнатую дворняжку и тискать полосатых котов.

Гриша не будет стричь волосы даже в восемьдесят, превратится в высокого, худого, морщинистого старца, с седой бородой и мудрыми глазами. Я заплету косы, заменю короткие платья и юбки летящими длинными нарядами, начну носить бусы из натуральных камней и оттягивающие мочки ушей серьги. Пока хватит сил, мы продолжим гонять на мотоцикле, а потом, когда придёт время, выкурим на двоих ароматный косячок, ляжем на кровать, застеленную лоскутным одеялом, и навсегда улетим в мир грёз и видений.

Алкоголь заставил моё тело растечься по креслу, а мозг потонул в прошлом. Я уже не чувствовала голода, мне хотелось сидеть с закрытыми глазами целую вечность, не покидая вымышленного мира, перебирая в памяти воспоминания, любуясь дорогими сердцу образами, придумывая новые истории, которые могли бы со мной произойти. Но за приятными воспоминаниями всегда приходили другие.

Когда шло следствие, я валялась в больнице и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Ко мне приходили полицейские, со скучающим видом задавали вопросы, словно уже знали, чем закончится дело. Я мало что могла им сообщить, потому что не помнила ни момента аварии, ни ночи накануне. То ли эти воспоминания потонули в недрах сознания из-за выпитого алкоголя, то ли выскочили из головы из-за сотрясения мозга. Разбор показал, что в ДТП виноват Гриша. Суда не было. Страховая компания сделала какие-то выплаты пострадавшей стороне, и вскоре обо мне забыли. Именно этого я и хотела.

Мысли о том, почему всё это произошло, сводили с ума. Я поочерёдно винила себя, мажора на чёрной «тойоте», Бога, в которого не верила, нелепый случай. В тот день, когда я перешагнула порог больницы и сощурилась от режущего глаза солнца, словно вышла из пещеры, я поклялась, что больше никогда не буду об этом думать. Но у меня не получилось.

Телефонный звонок вывел меня из транса. Звонила Маша. Она напомнила, что завтра с утра мы собирались съездить в приют для животных. Вот чёрт, я совсем забыла о том, что пообещала ей наконец-то приобщиться к спасению брошенных собак! На днях кто-то оставил там, прямо у входа, картонную коробку с шестью крошечными щенками. В переполненном приюте они могли сразу подхватить какую-нибудь инфекцию, а денег на лечение, как всегда, не хватало. Поэтому им нужно как можно быстрее найти настоящий дом и любящую семью. Маша собиралась пофотографировать щенков, чтобы потом попиарить их в соцсетях, а я обещала составить ей компанию. «Зайду за тобой в десять», – попрощалась подруга.

Приют находился за городской чертой, недалеко от кладбища, прямо посреди раскинувшегося во все стороны луга. На горизонте не было видно ни одного деревца, но запах июньских трав и полевых цветов придавал этому месту пасторальное очарование. Через высокий глухой металлический забор доносился не прекращающийся ни на мгновение собачий лай. Мы с Машей зашли внутрь и сразу наткнулись на Ирину Николаевну – бессменного директора этого заведения.

Невысокая худенькая женщина с обветренным и покрытым морщинами лицом сновала от одной будки к другой. Тут она потрепала за ухом огромного мохнатого пса, чья кудрявая свалявшаяся в колтуны шерсть была совершенно непонятного цвета, там проверила надёжность крепления цепи крупной овчарки, рвущейся на свободу. Маша коротко познакомила меня с этой улыбчивой и подвижной женщиной: «Никогда не унывает и не опускает рук, настоящая хозяйка приюта!» Для Ирины Николаевны каждый из здешних питомцев был родным и особенным, хотя постояльцев была тьма: больше двухсот собак и около ста кошек. Я поразилась её выдержке и оптимизму. Деньги из городской казны выделялись только на зарплату скромного штата сотрудников и отлов агрессивных особей, на всё остальное: корма, ремонт и строительство будок, лечение заболевших животных – шли пожертвования.

Большинство собак и зимой и летом жили на улице. Кто в будках, кто в вольерах. Некоторым везло: сотрудники приюта и волонтёры выгуливали их в специально отведённом месте, но многие годами сидели взаперти или на привязи с одной-единственной надеждой – что их когда-нибудь заберут в настоящий дом. В помещении находились больные животные, щенки и кошки. Именно там, в отдельном закутке поселились наши подкидыши – шестеро чёрных с рыжими подпалинами щенков, похожих на такс.

– Вот они, мои маленькие, – ласково сказала Ирина Николаевна, присев на корточки. Один из щенков тут же подскочил к ней и попытался запрыгнуть на колени. – Пока всё хорошо, здоровенькие. Машунь, ты фотай давай.

Маша расчехлила чёрный «Кэнон», щёлкнула настройками и, присев как можно ниже, начала съёмку. Потом тяжко вздохнула и сообщила, что нужно вынести щенят на улицу, тут, мол, слишком темно. Мы взяли каждая по два извивающихся чёрных комочка и отправились наружу.

Визит в приют стал для меня непростым испытанием. От такого количества бездомных, брошенных, неоднократно преданных людьми животных сжималось сердце. И щенков, и котят часто подбрасывали к воротам приюта в какой-нибудь коробке – и в жару, и в стужу, иногда просто перекидывали по одному через забор. Кого-то привязывали к столбу в малолюдном месте и уезжали, у кого-то умирали хозяева, и ненужные родственникам питомцы оказывались на улице.

Когда-нибудь у меня будет свой дом, и я стану достаточно сильной и смелой, чтобы забрать отсюда живое существо, буду любить его, заботиться о нём и перестану бояться, что оно умрёт у меня на руках, разбив мне сердце.

– Серёга! – завопила вдруг Маша и кинулась куда-то в сторону.

Через минуту она уже висела на шее парня, который с трудом удерживал в руках две огромные упаковки собачьего корма. Я удивлённо подняла бровь. Это ещё кто такой?

Подруга подвела к нам гостя.

– Знакомьтесь, это мой братик. Сергей. Он привёз немножко еды для наших собачуль.

Братик?! Пока Ирина Николаевна бурно выражала признательность нежданному визитёру, я пыталась справиться с шоком. Этого красавчика в идеально отглаженных брюках и светло-голубой рубашке, которая подчёркивала такой же цвет его искрящихся глаз, я знала. Именно он кормил меня завтраком на кухне после того, как мы познакомились в клубе и провели ночь в моей квартире.

Кое-как усмирив эмоции, я поздоровалась с Сергеем. Узнал ли он меня? Да уж наверняка. Мне почти стыдно. Что я скажу Маше?

Щенки, как по команде, рванули к новому посетителю. Он присел на корточки и, не смущаясь того, что грязные лапки оставляют метки на его чистых брюках, принялся трепать их уши, гладить каждого по очереди и приговаривать что-то ласковое. Когда подруга всё-таки закончила фотосессию, а я выгуляла пару резвых псов, мы попрощались с Ириной Николаевной и пошли на выход. Сергей пообещал подбросить нас до дома.

Он не спеша вёл блестящий синий сандерик, не новый, но идеально чистый внутри и снаружи, по щебёночной дороге. Я почему-то сидела спереди, рядом с ним, а сзади Маша не переставала щебетать.

Она благодарила брата за приятный сюрприз: «Ну наконец-то, достучалась до вечно занятого Серёги! Лиль, я ему каждый раз про приют рассказывала, слезу давила, просила помочь. Но ведь мы же суперзаняты, нам некогда отвлекаться на всякую ерунду, нас пациенты ждут с утра до ночи. Вот уж не ожидала, что он именно сегодня заявится. Спасибо-преспасибо тебе, благодетель ты наш!» А я всё не могла понять, как же так случилось, что я никогда не видела брата своей лучшей подруги вживую, лишь мельком на фотографиях, а главное, почему именно с ним мы познакомились той ночью при таких неловких обстоятельствах.

Я снова почувствовала его запах: лёгкий, свежий, манящий. Захотелось уткнуться лицом в его тёплое плечо и дышать легонько, еле слышно. Его присутствие ощущалось так близко, как будто он касался меня. Руки уверенно и без напряжения лежали на руле, он слегка постукивал по пластику длинными изящными пальцами в такт доносящейся из динамика тихой музыке и молчал как партизан.