Предмет и задачи социальной медицины и психологии как отрасли социологического знания.
Предметом социальной медицины и психологии является общественное здоровье. Сама категория «общественное здоровье» имеет, по крайней мере, два смысла (как и противоположная категория «общественная болезнь»): медицинский и нравственный. Социальная медицина занимается общественным здоровьем и болезнью только в первом смысле. Общественное здоровье имеет своих субъектов, то есть, «носителей» – конкретных живых людей, которые рассматриваются со всеми социальными атрибутами: положением в обществе, профессиональной занятостью, семейным положением, жизненной ценностно-смысловой ориентацией. Поэтому социальный медик, занимаясь здоровьем человека (как Пирогов в рассказе Куприна) активно «вмешивается» в его дела, становится партнером своего пациента, его «ангелом хранителем». Он отвечает не только за здоровье, но и за социальное благополучие своих подопечных. Социальный медик – непосредственный создатель социальной защиты населения. Общественные последствия любого заболевания тоже являются сферой приложения сил социального медика.
Когда мы говорим, что «носителями» общественного здоровья (предмета социальной медицины) являются конкретные люди, то имеем в виду также следующее. В каждом конкретном обществе (как показывает история цивилизованного человечества) всегда есть группы здоровых людей, являющихся носителями и распространителями тех или иных общественных (и клинических) болезней. Это тоже «часть» предмета социальной медицины. Социальная профилактика и превентивность – его аспекты.
Задачи социальной медицины – сохранение и защита общественного здоровья. В повседневности и в перспективе развития общества, при любых социально-экономических, политических, идеологических господствующих ценностях и установках и при любых социальных и природных катаклизмах.
Социальная медицина (и психология) и клиническая медицина: взаимосвязь и взаимоотношение.
Социальная и клиническая медицины имеют дело с людскими здоровьем и болезнями. Решают как бы одни задачи – в этом их общее. Но подходы к этим задачам и способы их решения здесь разные. Клиническая медицина – из какого бы принципа она не исходила (лечить больного или болезнь) – руководствуется проявлениями болезни, то есть, симптоматической и синдромологической картинами заболевания. Это хорошо понятно на примерах физических страданий, будь то терапевтические или хирургические болезни. Когда же дело касается психических расстройств и, прежде всего, так называемых «пограничных», то вроде бы врач должен принимать во внимание нечто отличное от симптомов и синдромов, а именно – переживания человека и особенности его характера и типа личности. Точно также в случаях, когда человек временно или постоянно потерял трудоспособность и вынужден изменить свой социальный статус. Страхи, надежды, тревоги, опасения, нужды и чаяния, вероятностные прогнозы, смысл или потеря смысла жизни, – вот что становится «объектом» для работы врача (психиатра или психотерапевта) Здесь же такое туманное понятие для клинической медицины, как социальная реабилитация пациента. Врач—клиницист в данных случаях как бы теряет почву под ногами и занимается не своим делом. Не случайно в пограничных клиниках на помощь ему вынуждены приходить медицинские психологи. Но как показывает практика, совместная работа врача и медицинского психолога с пациентами (будь то «пограничный» больной или терапевтический больной с пограничными расстройствами, а также психосоматический пациент) для процесса лечения и его результатов скорее мало что дает. Какой толк в тестировании больного с острой пневмонией, прикованного к больничной койке, единственного кормильца в семье, когда его переживания и так все налицо? Какой толк в знании особенностей характера и типов личности больного, который дает затяжное невротическое состояние потому, что не может найти работу, которая удовлетворяла бы его духовные и материальные запросы? Ни врач, ни психолог в своих подходах к больному и методах работы с ним не выходят за пределы больничной палаты. То есть в данных случаях, так или иначе работа с пациентами оказывается сведенной к симптомам и синдромам заболевания (желаемым результатом любой психотерапии является исчезновение именно симптомов и синдромов болезни и расчет на то, что социальные проблемы потом сами уладятся). Психиатр-психотерапевт и медицинский психолог могут помочь своему пациенту кроме лечения еще и в создании психологической защиты, от будущих психотравм и в надежде, что она ему поможет в решении жизненных проблем. Там, где кончаются возможности клинициста (ограниченного пределами больничной палаты),там начинается работа социального медика.
Социальная медицина и психология в структуре социологического знания о человеке.
Здесь прежде всего речь должна идти о ближайших к медицине отраслях научного знания, современные достижения в которых социально значимы для здоровья населения (в нашей стране, за рубежом) и могут иметь серьезные общественные последствия в будущем. Это старые, как божий свет, социально -биологическая проблема, социально-психологическая проблема, психосоматическая проблема, проблемы пенитенциарной социологии и эвропатологии (термин И.Б.Галанта). Все эти проблемы мы будем рассматривать в соответствующих главах, а здесь лишь только их обозначим как аспекты социологического знания о человеке.
Социально-биологическая проблема – это поиски ответа на «проклятый» вопрос, чего в человеке больше: божественного или звериного? В настоящее время этот вопрос чрезвычайно актуален по многим параметрам. Или, научным языком, что доминирует – социальное или биологическое? В настоящее время это уже вопрос не академический и тем более не идеологический (как в недавнем прошлом нашей страны), если принять во внимание хотя бы такие достижения в современной биологии, как пересадка органов свиньи человеку или клонирование человека…
Социально-психологическая проблема на современном этапе развития выражается в следующем вопросе. Существует ли в сознании (субъективной реальности) способность генетически передавать социально приобретенный опыт? Или личность, со всеми своими характерологическими, интеллектуальными и нравственными особенностями, является всего лишь совокупностью общественных отношений? Напомним, что восходит она к древнему вопросу, является ли сознание новорожденного tabula rasa – чистой доской. (Это выражение ввел еще Аристотель, известность получило в работах Д. Локка) Понятно, что от того или иного решения этой проблемы зависит и подход к человеку, и общественному здоровью в социальной медицине.
Проблемы пенитенциарной социологии (понятие ввел и разрабатывал Юрий Алексеевич Алферов в начале 90-х г. Прошлого века), близкие к социальной медицине, это – «врожденный преступник», «врожденная жертва» (человек, в силу своих определенных врожденных качеств (Habitus) обречен создавать по ходу своей жизнедеятельности криминальные ситуации, в которых непременно оказывается жертвой). А раз «врожденные» то подлежат ли они перевоспитанию, психо-ортопедической коррекции (термин В.Е.Рожнова) или лечению? «Назад, к Ломброзо!» – так выглядят эти проблемы на современном этапе. Социальная медицина здесь, как нетрудно увидеть, имеет свой непосредственный интерес.
Имя Цезаре Ломброзо возникает и при рассмотрении проблемы гения и болезни (в том числе и помешательства). Это – прямо из области социальной медицины. Термин эвропатология (от «эврика!») веден в обиход в начале 30-ых годов этого века, когда весь цивилизованный мир проявлял чрезвычайный интерес к патографиям и патобиографиям выдающихся людей всех времен и народов. Были международные симпозиумы по этим вопросам и выпущены в свет объёмистые научные труды. В нашей стране с 1925 по 1936 гг. выходил полулегально журнал «Клинический Архив гениальности и одаренности (Эвропатология)», бессменными редакторами и авторами которого были два выдающихся отечественных психиатра Г.И.Сегалин и И. Б. Галант (По последним исследованиям Г. И. Сегалин был только ширмой для И.Б.Галанта – Е.С., Е.Ч.). Этот журнал может и сейчас быть полезным пособием по социальной медицине. «Гений и безумие», «Гений и злодейство», – разве это не актуальные и для нашего времени проблемы социальной медицины? Ибо жизнедеятельность и творчество каждого гения чревато большими социальными потрясениями. Не случайно один из героев Достоевского заявляет: «Всякого гения нужно задавить в зародыше!».
Итак, мы обозначили все основные моменты, необходимые для введения в курс социальной медицины. И можем перейти к подробному их исследованию и изложению.
Хорошо известно, что Эхнатон (1419 – 1400 гг. до н.э.) был великим реформатором не только в областях религии (первый в мировой истории он пытался ввести единобожие), письменности, но и медицины. Он беспощадно боролся с мракобесием, жестоко преследовал колдунов, знахарей, магов, за то, что они занимались лечением. Эхнатон возвысил врачей (эта профессия в древнем Египте передавалась по наследству) до уровня жрецов, то есть второго после фараонов. Напомним, что международный медицинский знак – змея, обвивающая кубок, появился при реформах Эхнатона, как свидетельство равенства царя (имеющего змею в своей короне) и врача для общества. Развалины Ком-Омбо и Луксора хранят рецепты приготовления лекарств, планы хирургических операций и симптоматику различных телесных и душевных недугов, которые во многом не устарели и сейчас. По сути дела, врач при Эхнатоне приобрел огромную социальную значимость, ибо отвечал за судьбы и здоровье сограждан. Общественное здоровье при Эхнатоне стало важнейшей государственной ценностью. Сформировались понятия «здоровье» и «болезнь», лишенные всякого мистического смысла.
До реформ Эхнатона древние египтяне собственно не имели представлений ни о здоровье, ни о болезнях, ни о страданиях. Конечно же, что они при всем при том и болели, и страдали, и получали увечья и знали, что вредно, а что полезно для их организма. Просто все это осмысливалось совсем в иных категориях. Основные источники о древнеегипетской культуре и цивилизации (кроме пирамид и храмов) – «Тексты пирамид», заупокойные ритуалы царей, вырезанные на стенах внутренних помещений пирамид, «тексты саркофагов», сохранившиеся на саркофагах, и «Книга мертвых» – опять же сборники заупокойных текстов. Из них можно почерпнуть сведения, как представляли себе древние египтяне все то, что потом (со времен эхнатоновских реформ) стали называть «здоровьем» и «болезнями». Даже само понятие «боль» возникло при Эхнатоне. Так вот, боль, болезнь, травма, уносящая трудоспособность, душевное страдание и т.п., – все это были ступени в царство Осириса.
Поэтому только служители культа подземного бога могли помочь человеку в преодолении недугов, то есть замедлить его движение по ступеням смерти. Или, путем колдовских чар и заклинаний, остановить человека на той или иной ступени. Даже профессиональные врачи (профессия врача сложилась в древнем Египте и соседних к нему государствах около 30 тысяч лет!) вынуждены были овладевать и смежным ремеслом колдуна или мага, ибо в противном случае им просто бы не доверяли. До Эхнатона врачевание было колдовское дело.
О проекте
О подписке