Есенин

«О, электрический восход,

Ремней и труб глухая хватка…

С Есенин. «Сорокоуст»

«Черный человек!

Ты прескверный гость.

Эта слава давно

Про тебя разносится».

Я взбешен, разъярен,

И летит моя трость

Прямо к морде его,

В переносицу…

С. Есенин. «Черный человек»¹.

В «Медицинской газете» (от 22 декабря 1989 г.) в беседе с судебно-медицинским экспертом профессором Борисом Сергеевичем Свадковским обозревателя Н. Сафроновой под заголовком «Версии или пересуды? О смерти Сергея Есенина» читаем: «Смерти такого рода, как выпала большому нашему национальному поэту, имеют право на уважение их тайны». Может быть, сказано и красиво, но в связи со смертью Есенина это кощунство.

Однако не только статья в «Медицинской газете» побудила тогда врача и философа родившегося через 20 лет после смерти С. А. Есенина, Евгения Васильевича Черносвитова, написать эти строки:

«Ошибаются те, кто думает, что «пересуды» вокруг смети Есенина – искусственное явление тогдашнего (1989 г.) «смутного» времени. Ибо существовало мнение: поэт покончил жизнь самоубийством, повесившись в «Англетере». Ведь было и стихотворение, «написанное кровью накануне» – «До свиданья, друг мой, до свиданья…» Был и «Черный человек», были и «психушки». А вот начали тогда «стирать» «белые пятна нашей истории», некоторые люди, пользуясь моментом, вдруг вспомнили о Есенине, и безапелляционно заявили «Есенин был убит». Мы еще не раз вернемся к вышеназванной статье в «МГ», ибо, как в ней сказано: «…речь идет не просто об ошибках в терминологии. Важна позиция по существу». Что ж, позиция по существу – дело важное, но какова она на самом деле?

Мысль о причинах гибели Есенина. Начиная с того предновогоднего дня 1925 года, как о ней оповестили читателей газеты Ленинграда и Москвы. Не переставала тревожить всех, кому дорого имя поэта. Думаем, не были спокойны и его враги. Если мы не ошибаемся, нас поправят читатели и живые свидетели того времени. Для нас не является «неожиданностью»! «У Есенина в душе было столько солнца. Голубого неба и любви – этого хватило бы на много жизней. Он не мог покончить с собой!» – это мнение моей княгини Марии Алексеевны Ухтомской, родной бабушки Евгения Васильевич Черносвитова, написавший серию статей о гибели Сергея Есенина, о его истинный взаимоотношениях с Айседорой Дункан, о том, кто на самом деле была эта «босоножка»!

«Сергей Александрович по крови был крестьянин. И не дурачок. Такой – не удавится», – была убеждена княгиня Мария Алексеевна Ухтомская, бабушка Евгения Черносвитова. Это она, вместе с Григорием Ефимовичем Новых-Новокрещеновым («распутин» – не фамилия Григория Ефимовича, а кличка, данная ему врагами) устроила Сергея Есенина в 1916 году в санитарный поезд для раненных на фронте, и тем самым, спасла ему жизнь! В апреле 1916 г. Сергея Александровича призвали на армейскую службу. По приказу полковника Д. Н. Ломана (распоряжение Николая 2, по просьбе княгини Марии Ухтомской и Григория Ефимовича) Сергея Есенина назначили санитаром в Царскосельский военно-санитарный поезд №143 Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны. Санитарный поезд, в котором он служил, причислялся к Царскосельскому лазарету, который находился на территории уже знакомого поэту Федоровского городка. Здесь в качестве сестер милосердия трудилась сама Императрица и ее дочери – Царевны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия. Они перевязывали раненых и ухаживали за ними, а Государыня участвовала даже при оперировании тяжелораненых. Сергей Есенин, что тщательно скрывалось не только в советское время, но и сейчас, дружил с Марией Николаевной и читал стихи императрице, а Марии – отдельно. Эти стихи до сих пор «засекречены» и где они находятся – никто не знает! В архиве Есенина, который КГБ отдал ИМЛИ, этих стихов нет.

Для самоубийства всегда должны быть веские причины. Только два рода причин вызывают его: внешние обстоятельства и психическая болезнь. Всякие другие слова типа «слабодушие», «душевный кризис», «переоценка ценностей», «подведение жизненного итога», «разочарование в жизни», «крах жизненных планов» и «потеря смысла жизни» – это лишь термины. Описывающие чрезвычайные внешние обстоятельства, в которых единственный выход для личности (чтобы сохранить свое достоинство, свои убеждения, себя, наконец, как личность) – это самоубийство. В чрезвычайных обстоятельствах у человека, доведенного до «последней черты», есть кроме самоубийства и другой выбор – убийство. Суицид (самоубийство) и гомицид (убийство) – крайние формы реагирования личности. И они, эти формы поведения, в подобных случаях доказывают сохранность человека как личности, защищающего этими страшными способами, свое достоинство. А если один выбирает самоубийство, а другой – убийство, то это дело совести и конкретных обстоятельств.

Психические заболевания различны. И далеко не все могут явиться причиной самоубийства. Лишь некоторые болезненные душевные состояния и расстройства могут окончиться трагедией. И врачам эти состояния хорошо известны. Сразу нужно сказать со всей ответственностью: Сергей Александрович Есенин никакой психической болезнью не страдал. И если его смерть – результат самоубийства, то только, как поступок сильной личности в чрезвычайных обстоятельствах. Это не требует никаких доказательств и расследований (если, конечно, не требуется убеждать кого-нибудь в том, что Есенин не был сумасшедшим).

Для того, чтобы человек мог покончить с собой, не будучи психически больным, всегда нужен кто-то, кто «поможет» ему в этом. Обстоятельства в конечном итоге – это живые, конкретные люди, желающие смерти того, кого они доводят до самоубийства. Но доведение до самоубийства – одна из форм убийства. Убийства изощренного. Это хорошо знают юристы. Поэтому «пересуды» вокруг гибели Есенина, начатые в 1989 году и непрекращающиеся и сегодня, сводятся в принципе к одной версии – убийства. В противном случае это были бы пересуды о том, был ли Есенин сумасшедшим или не был.

В «МГ» читаем: «Итак, мнение ваше, Борис Сергеевич, однозначно: «версия» убийства Сергея Есенина несостоятельна? – спрашивает Б. С. Свадковского корреспондент. И уважаемый судмедэксперт отвечает: «Для признания ее нет никаких медицинских научно обоснованных, взвешенных, четких аргументов». А его коллега, также профессор – патологоанатом, Ф. А. Морозов (см. «Труд», №№101, 178 за 1989 г.) считает иначе: «Есенин был сильно избит, а потом задушен, возможно, подушкой». Но Свадковский, полемизируя со своим оппонентом, считает, что такой вывод «… не выдерживает никакой критики сточки зрения судебно-медицинской экспертизы. Они просто годятся для практикума студентам, изучающим эту специальность». Да, именно так дискутирует Б. С. Свадковский с Ф. А. Морозовым. При этом безответственно относится и к студентам, изучающим судмедэкспертизу. Выходит, по Свадковскому. они занимаются не наукой. Действительно, в чем, безусловно, прав Свадковский, так это в том, что когда речь идет о таких личностях, как Есенин, то важны не термины, а позиция. А как же с истиной – может быть, и она не важна? И поэт нам все «безоглядно доверил в стихах», и «смерть имеет право на тайну»… Да и «всегда загадочны утраты». Вот что внушают нам Б. С. Свадковский и Н. Сафронова в своей беседе. Мы уделили столько внимания этой статье по одной причине: уж слишком по-современному она «звучит»! Именно в ней есть современный «аргумент» для оппонентов – запугивание: «Только, не дай Бог, чтобы снова, как в 30-е, 40-е, 50-е, давили на наше сознание призраки, мерещились заговоры». И еще: «Пока получается нечто похожее на приглашение в печально известную теорию косвенных доказательств, творцом которой был великий теоретик дутых процессов нашего недавнего еще прошлого А. Я. Вышинский…». И это все в небольшой «беседе» по поводу гибели С. А. Есенина, в которой не нашлось ни одного слова, которое должно было бы быть сказано профессионалом по существу. Ведь заверения типа: «А что касается «построений», которые в изобилии производились вокруг данных экспертизы А. Г. Гиляревского (судмедэксперта, производившего вскрытие трупа С. А. Есенина. – Е.С., М.Ч..), они несерьезны», «вряд ли кого могут удовлетворить».

И последнее о выступлении Б. С. Свадковского в «МГ» – он высказывает сожаление, «что так или иначе благодаря средствам массовой информации в обсуждение оказалось вовлечены множество людей». Это что же – отстаивание пресловутого права «на уважение тайны» гибели поэта? Иными словами, нежелание, чтобы мы все никогда (ни в 1989 году ни сейчас, во втором десятилетии ХХ1-го века, не узнали истину о трагической смерти С. А. Есенина?

Мы прорываемся к истокам нашим. Через светлые и мощные, трагические истории Шукшина и Есенина. Сейчас мы в «истории» Сергея Есенина. Рассмотрим мнение еще одного «авторитета» из конца прошлого века. Но, прежде чем обратиться к статье некоего Эдуарда Хлысталова, бывшего «следователя», «разработавшего» версию убийства С. А. Есенина. См.: «Тайна гостиницы „Англетер“. История одного частного расследования». («Москва», №7, 1989 г.), вернемся к событиям, непосредственно предшествующим гибели Есенина. Вот как описывает предысторию «англетеровской трагедии» наш известнейший есениновед (о нем мы расскажем особо) Юрий Львович Прокушев, в своей книге «Сергей Есенин. Образ. Стихи. Эпоха» (М., «Молодая гвардия», 1989, издание 5-е!) – и вот уже 30 лет она кочует из издания в издание его многочисленных книг (примерно по одной книге в год):

«7 декабря Есенин отправил из Москвы ленинградскому поэту В. Эрлиху телеграмму: «Немедленно найди две комнаты. 20 числах переезжаю жить Ленинград. Телеграфируй. Есенин».

21 декабря Есенин оставляет клинику. Он снимает со сберкнижки деньги. Они необходимы ему для поездки.

23 декабря Есенин, будучи в Госиздает, сообщает о своем отъезде и договаривается о том, что, как только будут готовы гранки первого тома его собрания сочинения, их направят ему в Ленинград. В то же день, незадолго до отъезда, на квартире у С. А. Толстой, встретившись с Наседкиным (мужем старшей сестры поэта – Е.С., М.Ч.), Есенин, как свидетельствует последний, «дает мне госиздатовский чек на семьсот пятьдесят рублей – он не успел сегодня заглянуть в банк и едет в Ленинград почти без денег. Просил выслать завтра же.

Через две недели мы должны были встретиться в Ленинграде…»

«Все это говорит за то, – уверяет Ю. Л. Прокушев, – что в Ленинград поэт ехал не умирать, а работать!» Читаем дальше: «24 декабря Есенин – в Ленинграде. Эрлих пока не успел найти для него и одной комнаты. Есенин решает поселиться в гостинице «Англетер». Здесь в это время жили близкие знакомые поэта: писатель и журналист Г. Ф. Устинов и его жена – Е. А Устинова. В своих воспоминаниях «Четыре дня Сергея Александровича Есенина» она рассказывает:

«…Утром в 10 – 11 часов к нам почти вбежал в шапке и шарфе сияющий Есенин.

– Ты откуда, где пальто, с кем?

– А я здесь остановился. Сегодня из Москвы, прямо с вокзала. Мне швейцар сказал, что вы тут, а я хотел быть с вами и снял пятый номер. Пойдемте ко мне. Посидим у меня, выпьем шампанского. Тетя (так звал Есенин автора воспоминаний – Ю. П.), ведь это по случаю приезда, а другого вина я не пью.

Пошли к нему. Есенин сказал, что он из Москвы уехал навсегда, будет жить в Ленинграде и начнет здесь новую жизнь – пить вино совершенно перестанет. Со своими родственниками он окончательно расстался, к жене не вернется – словом, говорил о полном обновлении своего быта. У него был большой подъем…».

25, 26, 27 декабря Есенин встречался со своими ленинградскими знакомыми и друзьями… На второй день после приезда Есенин вместе с Эрлихом навестил Клюева. Потом они втроем вернулись в гостиницу. Вскоре подошел художник Мансуров. «Есенин, – вспоминает Вольф Эрлих, – читал последние стихи.

– Ты, Николай, мой учитель. Слушай.

Учитель слушал…

Ушел Клюев в четвертом часу. Обещал прийти вечером, но не пришел. Пришли Устиновы. Елизавета Алексеевна принесла самовар. С Устиновыми пришел Ушаков и старик писатель Измайлов. Пили чай. Есенин снова читал стихи, в том числе и «Черного человека». Говорил:

– Снимем квартиру вместе с Жоржем (Г. Ф. Устиновым – Ю. П.). Тетя Лиза (Устинова) будет хозяйка. Возьму у Ионова журнал. Работать буду. Ты знаешь, мы только праздники побездельничаем, а там – за работу».

Утро 27 декабря. Тот же В. Эрлих рассказывает в своей книге «Право на песнь»: «Стоим около письменного стола: Есенин, Устинова и я… Кажется, в комнате была прислуга. Он (Есенин – Ю. П.) говорит:

– Да! Тетя Лиза, послушай! Это безобразие! чтобы в номере не было чернил! Ты понимаешь? Хочу написать стихи, и нет чернил. Я искал, искал, так и не нашел. Смотри. что я сделал!

Он засучил рукав и показал руку: надрез. Поднялся крик. Устинова рассердилась не на шутку. Кончили они так:

– Сергунька! Говорю тебе в последний раз! Если повторится еще раз такая штука, мы больше не знакомы!

– Тетя Лиза! А я тебе говорю, что если у меня не будет чернил, я еще раз разрежу руку! Что я, бухгалтер, что ли, чтобы откладывать на завтра!

– Чернила будут. Но если тебе еще раз взбредет в голову писать по ночам, а чернила к тому времени высохнут, можешь подождать до утра. Ничего с тобой не случится.

На этом посадили. Есенин нагибается к столу, вырывает из блокнота листок, показывает издали: стихи. Говорит, складывая листок вчетверо и кладя его в карман моего пиджака:

– Тебе.

Устинова хочет прочесть.

– Нет, ты подожди! Останется один, прочитает».

Далее Ю. Л. Прокушев приводит воспоминания Е. А. Устиновой. А затем подводит черту: «Если судить по этим рассказам то при разночтении в деталях и частностях, почти неизбежных в таких случаях, казалось, ничто не предвещало надвигающейся катастрофы». Юрий Львович формулирует здесь вопрос, который, я убежден, всегда висел в атмосфере народной скорби о С. А. Есенине: «Что могло произойти в те немногие часы, когда Есенин остался один в номере гостиницы? Какие черные силы толкнули поэта к роковой черте?»

Стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…», по признанию В. Эрлиха, было прочитано им лишь 28 декабря, когда он узнал о смерти Есенина. Впервые это стихотворение было напечатано в «Красной газете» 29 декабря и сразу же стало известно повсеместно как «завещание» поэта.

И вот, раскрыв 7-й номер журнала «Москва» за 1989 год, сразу наткнемся на заголовок: «Тайна гостиницы «Англетер». История одного частного расследования». Первая мысль – «перевели Агату Кристи». Только затем резанет – «Англетер»! Это ведь о Есенине! Прочитав первые две страницы, хочется отложить – какие-то вещи настараживают, отталкивают от чтения, не вызывают доверия. Все же, преодолевая внутреннее сопротивление, мы решаем прочитать это сочинение бывшего «следователя» (и откуда он взялся, толкователь смерти великого поэта? Вот одна сказка (опять сказка!) из статьи в журнале Москва «следователя» Хлысталова: «лет десять назад… в следственное управление неизвестное лицо прислало конверт с двумя фотографиями. На них изображен Есенин… повешенный в Англете! Не сказка, сознательная ложь!

Ведь маленькая ложь вызывает большое недоверие. Так, кажется, говорят англичане. А этих «маленьких неправд» в статье Э. Хлысталова, увы, предостаточно.

Э. Хлысталов убежден, что Есенин убит и что это было «политическое убийство». Он составил биохронику последних дней поэта, тщательно собирая различного рода документы, вплоть до счетов в ресторанах, и знает, где, кода, с кем и как долго был Сергей Александрович. Читаешь внимательно его «судебный очерк», и чувствуешь, как тебя ведут к убеждению, что организатором и исполнителем травли поэта было… конечно же – ГПУ, и что Есенина окружали явные и тайные враги, в том числе агенты ЧК и ГПУ! Забегая вперед, скажем, а, то что Айседора Дункан, знакомясь с Есениным, выполняла, весьма вероятно, заказ Абвера, будущи немецкой шпионкой, «босоножкой», как ее предшественница, тоже «босоножка», Мата Хари!