Сегодня в кофейне многолюдно и шумно. Ни одного пустого столика, а к тем, что у панорамных окон с видом на залив, и вовсе очередь! Люди ждали с подносами и морально давили на отдыхающих. Дай им волю, давили бы не только морально, но на этот случай есть улыбчивый полуогр Эрик. Я нашла его умирающим на обочине. Спасла, подлатала. Хотела вернуть домой, но оказалось, по приказу графа его деревню выжгли дотла, якобы огры покрывали мятежников. Не покрывали. От этого в разы обидней. Эрик потерял брата и сестру, чуть не погиб сам. А теперь считает сестрой меня, стережет покой отдыхающих и вовремя дает на щи особо отличившимся.

– Пусть Кирстен встанет за кассу, мне нужно готовиться к встрече…

Помахала на прощанье толпе и взбежала на второй этаж.

Я привыкла к жизни на Тэйле. Здесь у меня положение в обществе, друзья, достаток, поместье и бизнес. Даже крестьяне есть! Но вместе с этим – непреодолимая тоска по дому! Горячо не хватает любимой операционной. Удовольствие от успешной операции, спасенной детской жизни несравнимо ни с чем. Скучаю по родителям и Буське – моей непослушной кошке. И пусть она с завидным упорством ссыт в тапки, но я верю, что от чистого сердца! И современных технологий не хватает тоже! Сотового, компьютера с выходом в интернет, машины, в конце концов. А еще дома меня не сожгут на костре, а хирургия не запрещена как грязное течение некромантии с глумлением над будущим трупом. В какой-то мере законы Тэйлы варварские. А в сочетании с упертым консерватизмом ортингтонцев становятся чем-то вообще несгибаемым! Это как лечить пневмонию банками, и удивляться, что не помогает.

Смышленая Таисия подала самое скромное парадное платье. Винного цвета, с умеренным декольте, тугим корсетом, традиционной пышной юбкой, припущенной перламутровым кружевом. Из украшений – речной жемчуг. Волосы тщательно зачесали и подкололи, чтобы у сэра Кристиана не возникло и подозрения, что я желаю его соблазнить. Некоторые мужчины странно реагируют на мое внимание.

Хотя, там и соблазнять нечего. Кэролайн нарисовала образ довольно унылого экземпляра человеческого самца. Если он хотя бы вполовину похож на отца, то зрелище удручающее. Но все не так плохо, если пошел в мать.

В графстве принято ездить на кэбах или каретах. Запрягают лошадей или ворнов. Но последние своенравны, хоть и преданы хозяину до смерти. Их предпочитают маги и высокопоставленные чиновники, ибо дорого и пафосно. С виду – обычные кони, только крупнее, выносливей и злее. На деле – результат селекции коня и дракона. Не спрашивайте – омерзительно! И крылья есть, да. У самых дорогих и редких особей. Воочию я ворнов не видела, но наслышана.

В основном эксплуатируют лошадей. Одна – для бедного семейства, две – для семьи среднего достатка, четыре – для богачей. Все, что свыше и украшено перьями в стиле молодого Филиппа Киркорова – признак запредельной роскоши.

Я прикупила кэб с одной лошадкой и делю его с прислугой. Хотела выписать паровую телегу из графства Айрон, но она кадит по-страшному и выглядит как монстр из постапокалиптического будущего. К такому местное общество пока не готово. Да и я тоже. Это мало похоже на Ладу или даже Запорожец.

В этот раз пошла пешком. Прогуляюсь, с мыслями соберусь, полюбуюсь пальцами тыкающих в меня дам. Отчасти это даже вдохновляет. Я, леди Джулия Ортингтон, миллионер, филантроп, изобретатель и местная знаменитость, едва ли не Железный человек в юбке! А еще – кость в горле графа Ортингтона, но убивать родственников не пристало, поэтому мне сходят с рук мелкие шалости.

Прошлась по любимой яблочной аллее – поздней весной она очаровательна. Дорожка свернула на центральный бульвар, от которого до графской резиденции рукой подать. Граф живет на широкую ногу и усом не ведет. Пятиэтажный дворец из белоснежного мрамора, щедро украшенный фресками, колоннами, балкончиками, балюстрадами, золочеными карнизами и прочими излишествами, издалека кричал, что самый важный человек столицы тут. Сам его сиятельство занимает четвертый и пятый этажи, первые три – для чиновников, переговорных, конференций и приемов. Кстати, на первом – шикарный бальный зал. Уж я-то знаю! Сколько приемов снабдила выпечкой – не перечесть. Сколько потенциальных мужей там отыскала – тоже не сосчитать. Хотя, почему же не сосчитать? Я веду строгий учет, у меня даже пофамильный список имеется…

Документы на проходной не спросили. Ну, право! Мы с Морисом почти семь дней встречались до попытки пожениться. Жених номер двенадцать, не помню имени, приветливо помахал садовыми ножницами. Первое время я хваталась за любого встречного, лихорадочно волокла под венец кого ни попадя. Деньги, азарт, титул, любовь с первого взгляда – каких только не было причин! По две-три свадьбы в неделю играли! Так вот садовник влюбился по уши и мой побег из-под венца принял близко к сердцу.

Щелчок ножницами, и пышная роза обезглавлена!

Я сглотнула и свернула на другую тропинку, пока графский сад не осиротел. Сиреневые кусты охотно скрыли меня от странноватого бывшего, открывая дивный вид на балюстраду с мраморными перилами. Чем ближе к резиденции – тем больше бывших. Да еще и Мора некстати подвернулась!

– Привет, вкусняшечка!

– Лети отсюда, – шикнула, стараясь не привлекать внимания. Жемчужная вуалька заслоняла верхнюю часть лица, но меня и по тени узнают!

А Мора, засранка такая, сама выбирает, кто ее видит, а кто нет. И, раз уж появилась, обязательно быть неудаче! Можно сказать, это пресловутая черная кошка, только примета работает безотказно и…

– Чтоб у тебя кардиограмма выпрямилась!

Скакнула за колонну и притаилась. Что я там говорила? Именно! Работает безотказно, а, главное, моментально!

– Что такое кардиограмма? – полюбопытствовало божество, громко хлопая крыльями.

– Узнаешь, когда выпрямится! – выругалась, осторожно выглядывая из укрытия.

Жених двадцать три – головная боль нашего квартала! Скрипач от бога и певец от шайтана! Серенады под окном в первом часу ночи от Жоржа Стравелли не выдержит даже глухой. В первый раз все поняли и простили, во второй настоятельно попросили не безобразничать, на третий – закидали яйцами и башмаками, на четвертый – вызвали комиссаров, но Жорж упрямым бумерангом возвращался вновь и вновь… Пока не познакомился с Эриком. Крепкий кулак, синяк на две недели, обида на три и… Очередная серенада. Еще более заунывная и ушераздирающая.

Жорж свернул за угол. Я бегом пересекла балюстраду и скрылась в здании. Кабинет сэра Ортингтона в западном крыле второго этажа. Отсалютовала брату жениха семьдесят восемь – работает охранником в резиденции – и отправилась, куда послали. Мора, увы, двинулась следом. Она как геморрой – сколько ни избавляйся, все равно возвращается. Другим не видна, а у тебя зудит. И молчать невозможно, и рассказать стыдно. Продолжать аналогии можно бесконечно и все подходят.

Поднялась по лестнице и свернула в западный коридор. Ковровая дорожка смягчала стук каблуков, а тусклый свет факелов – фигуры посетителей. На втором этаже царил уютный полумрак. На диванчиках, в ожидании очереди, сидели посетители. Кто-то клевал носом, кто-то читал книгу, кто-то водил карандашом по тетради. Главное – на меня не обращали внимания. И ведь почти повезло, но Мора все же подгадила и мерзко захихикала.

– Бледная ж ты трепонема!

С большинством женихов у меня хорошие отношения – мало кто всерьез воспринимал затею со свадьбой, а вот о родственниках такого не скажешь. Леди Мерибет, матушка шестнадцатого жениха, до сих пор не «оправилась от несмываемого позора». Целый год она смешивала мое имя с тем, что не тонет, еще столько же занималась мелким пакостничеством, приказывая слугам выгуливать своих многочисленных мопсов на лужайках перед моими кофейнями. А потом Эрик за меня отомстил. От души отомстил! А ведь он далеко не мопс и лужайка леди Мерибет не чета нашим… С тех пор ее мопсы нас не тревожат.

Откинула вуальку и убедилась – оно!

Леди Мерибет неслась как танк на Берлин в сопровождении лучшей подруги. Такой же высокой, худой и неприятной особы с крючковатым носом. Они походили на цапель. Такие же важные, и такие же неказистые. Оживленная беседа велась явно об утренних новостях, то есть – обо мне. Как назло, затеряться в коридоре негде. Дернула за ручку ближайшей двери и скрылась в кабинете. Повезло!

– Выкусила?!

Мора кружила над головой, гаденько посмеиваясь, а я прижалась к двери. Мягко застучали каблуки и послышались и голоса:

– Такую невестку врагу не пожелаешь! Несносная девица! Так ведь Охис отвел!

– Вот уж точно Охис отвел, – на всякий случай перекрестилась. Такая свекровь – лучшее противозачаточное средство. Да и похлеще венца безбрачия. Чем думала, когда соглашалась на свадьбу? До сих пор кажется, что Триболь меня опоил…

– Никаких манер! А хуже всего – она прогрессивных взглядов!

В ответ – судорожный вздох, словно меня обвинили в постыдной болезни.

– Грешна, каюсь…

– Мне кажется, она всеми силами пытается привлечь к себе внимание! – вставила свои пять копеек незнакомая мадам.

– Тебе бы такую славу, милочка!

– А я думаю, выбирает жениха побогаче! Думаешь, покойный виконт своей смертью умер?

Тридцатый – плотник, сорок восьмой – кузнец, девяносто девятый – вообще бездомный. Один богаче другого!

Хотела применить простецкое заклятье икоты, но услышала голос:

– Я бы не советовал!

Взвизгнула и обернулась под истеричный хохот Моры.

Стоило осмотреться, когда вошла. Владелец просторного кабинета сидел бесшумно, я и не заподозрила ничего. Высокий, широкоплечий, с военной выправкой, как у Самюэля, с такой же усталостью на приятном лице. Потери оставляют след. Они рисуют едва заметными штрихами в области глаз и губ, опускают плечи, лишают взгляд блеска. Незнакомец небрежно откинул со лба темные волосы. В карих глазах – осуждение с примесью любопытства, губы плотно сжаты. Кажется, я ему не нравлюсь. Кажется, это взаимно.

– Какая бестактность! – нашлась, наконец. Расправила плечи, вздернула подбородок и поправила платье.

– Не помню, чтобы приглашал вас.

Его правда… Сникла.

– Вы правы.

Хотела откланяться, но взгляд зацепился за портрет графа. Мора снова захихикала и, подгадив вдоволь, исчезла.

Перевела взгляд на незнакомца, снова на портрет, опять на незнакомца. Зрелище не такое удручающее, как я полагала. Да, определенно пошел в матушку.

Я беспомощно протянула:

– Ну, нет…

– Ну, да, – разбил надежды сэр Ортингтон. – «Леди Игида», стоит полагать?

Прокашлялась, степенно кивнула и представилась.

– Леди Джулия Ортингтон.

Милая улыбка, руку можно не подавать, если мужчина сидит, а ты в перчатках. Вообще, по этикету ему бы следовало подняться, но сэр Ортингтон красноречиво показал, где он этот этикет видел. Ради меня он и задницы от стула не оторвет, ведь там у него правила хорошего тона.

– Порочное пятно в нашей родословной. Наслышан, – мужчина небрежно отшвырнул газету со мной на обложке и поджал губы. Его презрительный взгляд блуждал по мне, словно выискивая те самые пятна. – Напомните, кто ваш отец?

Ладно. Дама я не гордая. Передо мной возможный билет домой. Воспользуюсь, сомну и выкину.

Я осмотрела кабинет будущего графа, пытаясь составить о нем представление. Высокомерен, обижен жизнью и вымещает это на других, а в остальном – темная лошадка. Загадок в нем явно больше, чем звезд на небе. Кабинет просторный, но без излишеств. Украшения, портреты родственников, статуэтки любимых собачек – ничего такого. Портрет графа, как портрет президента, «маст хав» в кабинете любого чиновника. Вряд ли они с отцом близки. Шкаф уставлен обычными книгами – политэкономия, древний язык, законы… стоп! Большая книга проклятий и противодействий! Рефлекторно облизнулась и повернулась к поддельному дальнему родственнику:

– Я здесь не за этим!

Мужчина медленно откинулся на спинку кожаного стула. Атмосфера накалилась. Взгляд его потемнел, черты лица заострились. Прямо коршун, а не человек! Потянуло холодком. С магией я сталкивалась редко, но покалывание на кончиках пальцев, скольжение воздуха по коже, словно невидимое касание, ни с чем не спутаешь.

– Что вы себе позволяете?! – возмутилась, когда бесплотная рука скользнула мне под юбку. – Ipsitum!

Яркая вспышка захлебнулась коварной ухмылкой на губах сэра Кристиана. Простенькое заклинание защиты даст в лоб незадачливому вору или насильнику, но не боевому магу. Впрочем, сэр намек понял, щупальца убрал, небрежно кивнул на стул, посчитав меня достойной нескольких минут его драгоценнейшего времени. Устроилась на краешке кожаного сиденья и обозначила проблему:

– Помогите мне снять проклятье.

– Какое?

Не только грубиян, но еще и тугодум! Терпи, Маша, просто терпи! Это билет до дома, но даже не в плацкартный вагон до Дальнего Востока. Это хуже! Сидячее место возле тамбура, пропахшего дешевым табачным дымом и туалетом!

– Это же очевидно! – стиснула сумочку, чтоб не нахамить.

– Мне – нет.

– Вы, вообще, проклятийник?

– Чего вы ждали от нашей встречи, леди Ортингтон? – на последнем слове он мазнул по мне брезгливым взглядом. Разве что губа не дернулась!

– Разгадки. Но, очевидно, я не по адресу. Вы даже не видите моего проклятья!

– Вы прокляты мудрованием, не больше, – отмахнулся он, утратив ко мне интерес. Куда больше его занимали бумаги, испещренные заковыристыми символами. Не местными, кстати! Вытянула шею, чтобы рассмотреть получше, но в меня ударил ледяной взгляд.

– Вы слышали о хороших манерах или из принципа ими не пользуетесь?

– А вы слышали о суровой правде или предпочитаете сладкую ложь? – невозмутимо парировал сэр Кристиан, вернувшись к записям.

– Каждый видит, что хочет. Вы предвзяты!

– Скажите это зеркалу – не мне! – он подчеркнул несколько слов, отложил лист. Кажется, сарсонский язык. Очень древний. В поисках заклинания, которое вернет меня домой, я перерыла множество талмудов. И так сложилось, что все они на сарсонском.

– Значит, это ваше профессиональное заключение? – проговорила машинально, пытаясь вчитаться в символы. Сложно, когда они вверх головой.

Мне ответили долгим красноречивым взглядом, посылающим туда, куда приличным леди ходить не пристало.

– Может, вы сядете ко мне на колени, чтобы лучше рассмотреть? – раздраженно заметил виконт.

Резко выпрямилась. Крепкое русское словцо так и рвалось с уст, еле сдержалась! К незнакомым словам ортингтонцы относятся осторожно. Не далее как на прошлой неделе горел костер по унитазному королю. Сэр Бродвейн, желая выделиться, заказал для магазина вывеску «сантехника» вместо «санитарная техника», за что и был сожжен, как возможный попаданец. С другой стороны, идея сработала. Выделился, прославился и разбогател. Посмертно, правда…

А жгут нас из-за мятежников. Лет десять назад в ходе научного эксперимента, русские ученые прорубили портал и заслали в него дружелюбный отряд с фугасами и автоматами. Тэйлионцам, понятное дело, гости не понравились. Автоматы захлебнулись магией. В общем, пришельцы кинулись врассыпную, попытались ассимилироваться, вызвали подмогу. Но тэйлионские маги портал залатали. Сколько моих соотечественников осталось на Тэйле – неизвестно, прибыли ли новые – непонятно, есть ли еще пространственные дыры – не выяснено. Но теперь во всех бедах принято винить попаданцев. Хотя, как по мне, соотечественники ни при чем. С политикой графа остается позавидовать его живучести.

– Что ж, я напрасно потратила время.

– Мое, – заметил мужчина, не отрываясь от манускрипта. Древнего, как пирамиды Хеопса! Цивилизация Сарсонов давно вымерла, оставив после себя несколько древних книг о магии и естествознании, неприличную наскальную живопись и пару заразных болезней.

У меня дернулся глаз. Виконт передернул каждую мою фразу! Каждую!!!

Хлопнула дверь.

Билет до дома смят и отправлен в мусорную корзину.

Примета с Морой опять сработала.

И… я хочу этот манускрипт!

Опомнилась только у дома. Поняла, что сижу на ступеньках беседки и смотрю, как волны разбиваются в пену о камни. Также и мои надежды разбились о безразличие и надменность сэра Кристиана. Если тебя обидела жизнь – это не повод обижать других!

Я держала в руках шляпку, позволяя ветру забавляться с атласными лентами. Волосы растрепались, подол платья испачкался, на душе – скверна, все сущее – бренно.

К хорошему быстро привыкаешь. На Земле тебя могут высмеять, могут нахамить, причем в такой форме, что не отмоешься, пихнуть, опять-таки, не проблема. Я привыкла, выходя из дома, надевать панцирь с шипами. Если кто и кинется – не беда, сам же и поранится. Но Тэйла лишила меня панциря. Перед леди открывают двери, ей протягивают руку помощи, даже когда не нужна. Улыбки, иногда даже искренние, – непременный атрибут наравне со шляпкой и веером. Если тебя захотят задеть, то сделают так филигранно, что и не сразу поймешь, а иногда еще и спасибо скажешь. Только дома дойдет, что, вроде как, оскорбили… Но с сэром Кристианом не в бровь, а в глаз! Один его вид – уже оскорбление! Надменный, высокомерный, угрюмый! Даже не поднялся, когда я вошла. Хорошо, не вошла – ввалилась, но представилась же потом. Мог бы встать, родственники все же.

– Ненавижу! – прорычала, сжимая в руках многострадальную шляпку.

Слуги толпились неподалеку и шушукались. Мое поведение сбило их с толку, но у меня все надежды рухнули – имею право! Неужели теперь не вернуться домой?

Никогда – страшное слово! Оно ввергает в уныние. А уныние хуже болота.

Подняла взгляд. Сквозь ветви цветущих вишен меня ласкало такое же, как на Земле, солнце. Такое же небо взирало лазурной бездной, посеребренной вуалью облаков. Тот же ветер, та же вода в реке, даже бархат травы, щекочущей пятки – тот же. Но все же – другой.

Тоска крепчала.

Прямо Тургеневская безысходность.

Сзади послышались тяжелые шаги. Эрик. Полуогр, полуразумное существо. Его поступь – тяжелую, медленную, не спутать.

– Леди, я не мопс, но ради вас – готов и на такое! – заверил он.

Усмехнулась, представив, старательность Эрика на письменном столе виконта. Сэр Кристиан надменно заломит бровь и попросит не озоровать. Ибо он слишком занят, чтобы проявить хоть капельку человеческих эмоций.

– Боюсь, кабинет сэра Ортингтона не выдержит такого мародерства. Но спасибо за заботу.

– Могу. Правда! Вы только попросите…

Огр говорил плохо, думал тоже не очень, но его непосредственность подкупала. Он потоптался на месте и вернулся к остальным. Больше никто не решался, но присутствие друзей ободряло.

Хлопнули двери, застучали каблучки Кэролайн по деревянному крыльцу.

– Что за собрание?! – воскликнула женщина. – Леди любуется водичкой!

– Леди, а, может, и правда, в водичку его? Там и полюбуетесь? – оживился огр.

– Святой Охис, Эрик! Кого ты собрался утопить?

– Но я же…

– За работу, живо! – Кэролайн хлопнула в ладоши, разгоняя собравшихся. – Ну же! Вас это тоже касается, Самюэль.

Дворецкий со свойственной ему выдержкой промолчал и удалился.

Когда все уходят –