4

Взаперти я провела не так много времени, минут сорок, но моего гнева это нисколько не уменьшило. Я прислушивалась к звукам за дверью, в квартире, но Роман, судя по всему, квартиру покинул. Я ещё пару раз принималась колотить по двери кулаком, никто не отзывался, и я свои руки решила пожалеть. Но от бессилия хотелось очень громко ругаться, причём матом. Хотя, раньше я за собой подобных наклонностей не замечала. Но и в ситуации, столь дикие, не попадала. А теперь вот мысленно подбирала подходящие словечки, правда, знала их совсем немного. Но для этого неандертальца должно хватить.

Правда, когда за дверью послышались шаги, я о намерении ругаться страшными словами, как бабушка их называла, позабыла, лишь вскочила и снова заколотила в дверь кулаком.

– Открой, слышишь? Ты не имеешь права меня здесь держать!

Поначалу ничего не происходило, но затем ключ в замке повернулся, и на пороге возник Роман Евгеньевич. На лице явное недовольство.

Он, видите ли, недоволен! Я вот тоже недовольна!

– Совсем с ума сошли меня запирать?

– А я ещё не разобрался, как с тобой поступить.

– Это противозаконно.

– Не учи меня законам, детка. Я тебя сам научу.

Я, наконец, заметила за его спиной несколько сумок, по всей видимости, с вещами. Поинтересовалась:

– Что это?

– Мои вещи, в гараже нашёл.

– Это ведь хорошо? Она не выбросила ничего.

Роман смерил меня долгим взглядом, потом дверь пошире открыл.

– Выходи.

Я из спальни вышла и словно под конвоем прошла на кухню. Я пить хотела, а Роман шёл за мной по пятам. Мне очень хотелось обернуться и посмотреть на него, но я удержалась. Достала из буфета высокий стакан и налила себе воды. А Роман Евгеньевич за стол присел, руки сложил, и было понятно, что о чём-то сосредоточено размышляет. Потом полез в задний карман джинсов, и вот он уже протягивает мне паспорт.

– Вот, в машине нашёл. В бардачке.

Я на паспорт только смотрела.

– Чей?

– Написано, что твой.

Я нахмурилась, руку протянула и документ взяла. Пролистала страницы. Потом зажмурилась и качнула головой. А Роман коротко поинтересовался:

– Что?

– Мой. Я думала, что потеряла его. Мне ведь даже в голову не пришло… Лада приезжала, когда бабушка умерла. Правда, недели через две. Приехала на два дня, мы с ней на кладбище съездили, вечером посидели, поговорили. Я паспорта только через несколько дней хватилась, и мне даже в голову не пришло… Как она могла?

– Значит, она жила по твоему паспорту? Зачем?

Я могла лишь пожать плечами.

– Я не знаю. Это ведь незаконно, да?

– Конечно, незаконно! – разозлился он, а я остановила на лице Романа внимательный взгляд.

– Значит, вы мне верите?

Этот вопрос ему не понравился. Он морщился, потом даже вздохнул.

– У меня нет доказательств её существования. Твои – есть. А Лада, или как там её зовут, лишь твои утверждения. А я вот смотрю на тебя, и вижу её лицо, её глаза, её волосы. Поэтому я ещё не решил. У моей жены родственников не было.

– Можно подумать, вы с ней долго знакомы!

– Обычно за восемь месяцев кто-то да обязан объявиться. А моя жена – сирота.

– При живых родителях. Кстати, у неё их аж две партии. – Я тут же отмахнулась. – Хорошо, не будем об этом. Куда важнее, что мы будем делать дальше.

– В смысле?

– В том смысле, что я замуж не собиралась и не собираюсь! Всё это нужно как-то аннулировать. У вас же есть в этом городе знакомства? Вот пусть нас быстренько разведут.

– Не торопись.

– Почему?

– Я ещё ни в чём не уверен.

Я глаза закатила.

– И какие доказательства вам нужны?

– Очень существенные.

– Господи, да мы же с ней разные! Внешне похожи, но…

– Замолчи, – попросил он и из-за стола поднялся. – Мне нужно подумать. А заодно на работу съездить. А ты… – Он смерил меня взглядом. – Займись чем-нибудь полезным. И из квартиры ни шагу, поняла?

– А что это вы мне приказываете, да ещё в таком тоне?

– Липа!

Я вздрогнула от резкого окрика, нервно сглотнула, после чего кивнула.

– Хорошо. Да и куда мне идти?

Роман Евгеньевич продолжал на меня смотреть. Я замечала его взгляды. Он смотрел, и смотрел, понятно, что сравнивал, отыскивал различия. Но, судя по тому, что бесконечно хмурился, не находил их. И это было не очень хорошо. Для меня.

– Разбери мои вещи, – попросил он.

– А у вас нет для этого домработницы?

– А ты хочешь домработницу?

– Я просто спросила.

– Обсудим, когда вернусь.

– Я ничего не хочу обсуждать, – запричитала я ему вслед. – Я просто спросила. Я в том смысле, что это несколько неприлично – разбирать чужие вещи.

– Не переживай, ничего компрометирующего или неприличного там быть не должно. По крайней мере, я такого не помню.

Он обувался, искал в кармане куртки ключи, а я смотрела на него с тревогой. Роман вдруг обернулся, посмотрел на меня и спросил:

– Ты чего?

– У меня паника, – призналась я.

– И что с этим делать?

– Как можно скорее уехать домой.

– Купишь туфли и пройдёт, – сказал он, вдруг подмигнул мне и из квартиры вышел.

Я плечом к стене привалилась, прикусила губу, собиралась поразмышлять о происходящем, но тут услышала, как в замке поворачивается ключ. Совсем, как недавно в спальне. Я кинулась к двери, ручку дёрнула – заперто. Обернулась, посмотрела на тумбочку, где лежали ключи, их не было.

– Вот гад! – в сердцах выдохнула я, но слышать меня никто не мог. Это разозлило, я побежала на кухню, прижалась носом к окну, и увидела Романа. Он как раз вышел из подъезда и твёрдым шагом направился к тёмному внедорожнику. Конечно, он и не подумал посмотреть наверх.

Тиран. Снова меня запер. Это надо же…

Ну, Ладка, ну, сестрёнка. Выдала меня замуж вот за этого тирана с господскими замашками. Который теперь считает себя в праве запирать меня в чужой квартире и отдавать приказы. Но Лада… впору за голову схватиться.

Мне не хотелось заниматься его вещами. Я некоторое время смотрела на три большие сумки, набитые под завязку, потом представила лицо Романа Евгеньевича, когда он поймёт, что я и не подумала исполнить его наставление (или приказ?), и решила хотя бы видимость создать. Открыла одну из сумок, достала ворох его вещей, которые, кстати, были свалены кое-как и изрядно помялись, и определила всё это на постель. Потом открыла другую сумку, в ней одежды не было, какие-то журналы, папки, несколько коробок с наручными часами, я их с интересом разглядывала. А на самом дне обнаружился альбом с фотографиями в мягкой обложке с цветочками и белыми голубями. Я в некотором страхе открыла первую страницу и очень долго смотрела на первую фотографию. Конечно, снимок был постановочным, молодожёны сидели в правильных позах, старательно улыбались, держались за руки, а за их спинами – златоглавый собор и голуби в небе. Я долго присматривалась: фотошоп или нет, так и не поняла. Потом уже к молодым принялась присматриваться. Лада сияла, в шикарном платье, в горжетке из белой норки, с фантастическим букетом из белых пионов в руках. И это в апреле месяце! Роман Евгеньевич выглядел серьёзным, улыбкой не сиял, но по взгляду было понятно, что доволен. Обнимал молодую жену за талию и выглядел претенциозно в строгом костюме с красным галстуком. В петлице красная роза. Роман Евгеньевич высился за спиной Лады, как скала. Твёрдый взгляд, каменный подбородок, широкий лоб. И ладонь Лады попросту тонула в его ладони.

Я, наконец, моргнула, сбрасывая оцепенение, напомнила себе, что это не я на фотографии, и страницу перевернула. Ещё с десяток подобных фотографий, Лада позировала, как могла, улыбалась, меняла позы, а Роман Евгеньевич стоял, как стена, с одинаковым выражением на лице. Оживился только на фотографиях с банкета. Гостей на самом деле было много, ресторан красивый, столы ломились от закусок и выпивки, я каждый снимок с любопытством изучала. Люди веселились, танцевали, молодые целовались, и Роман даже улыбался. А если камера ловила его взгляд, направленный на мою сестру, становилось жарко, даже мне. Уж не знаю, сколько в этих взглядах было любви, но откровенного желания хоть отбавляй. А Ладка его обманула и бросила. Мне его даже жаль. Совсем чуть-чуть.

Из-за этой жалости я всё-таки разобрала сумки с его вещами, и разложила одежду в полупустом шкафу. Раскладывала и думала: сколько в жизни странностей. И, наверняка, это будет самый странный отпуск в моей жизни.

– Липа, ты где?

После этого дурацкого вопроса от двери, вся жалость, что во мне, возможно, и родилась, растаяла. Я отвечать не стала, готовила ужин, некое подобие итальянской пасты на русский манер из ограниченного выбора продуктов, что нашёлся в холодильнике. Помешивала соус с томатной пастой, и продолжала молчать. Его не было четыре часа. Четыре! Он запер меня и уехал, и, наверняка, даже не беспокоился и угрызениями совести не мучился. Что подтверждал его бодрый голос.

– Липа, чего молчишь?

– Я не собака, голос подавать, – проворчала я, не поворачиваясь от плиты.

Роман Евгеньевич фыркнул уже за моей спиной.

– Подумать только. Ты обиделась?

– Ну что вы? На что, интересно? На то, что вы меня здесь заперли? Не имея на это никаких прав и оснований!

– А ты куда-то собиралась? – Он сунулся мимо меня к кастрюле. Живо поинтересовался: – Чем пахнет?

Я плечом дёрнула, вынуждая его отстраниться.

– Едой.

– Липа не в духе, – почти пропел он. Я обернулась и посмотрела на него. Проговорила с намёком:

– Роман Евгеньевич.

Мы взглядами встретились, и он отступил.

– Ладно, не злись. И, может, ты перестанешь называть меня Евгеньевичем?

– У вас есть другое отчество?

– У меня есть штамп в паспорте, – съязвил он.

– Я здесь не при чём! – возмутилась я.

– Разберёмся. Ужинать будем?

Я зубами скрипнула.

– Через пятнадцать минут.

Он из кухни вышел, а через минуту из комнаты послышался его довольный голос:

– О, ты всё разобрала! Молодец какая.

– Чтоб ты подавился, – проговорила я себе под нос и выключила газ.

– Я попросил разузнать всё о твоей семье, – сказал Роман за ужином. У меня и без того аппетита не было, я лишь водила вилкой в своей тарелке, украдкой наблюдая за тем, как ест мой нежданный супруг. Он ел с аппетитом и не отвлекаясь ни на что, и поэтому я немного удивилась, когда он заговорил. Уже успела погрузиться в свои невесёлые размышления, а тут Роман Евгеньевич ещё, по всей видимости, решил мне поводов для раздумий добавить.

– Зачем? Я и сама могу всё рассказать.

– Правда?

– А что мне скрывать?

– Я не слишком доверяю словам, красавица. Предпочитаю сухие факты. На бумаге.

– На бумаге? Значит, ты доверяешь каким-то непонятным людям, которые эти бумаги для тебя пишут?

– Не всем, но некоторым.

– Это странно.

Роман жевать перестал, посмотрел на меня, после чего снисходительно проговорил:

– Ты ничего в этом не смыслишь.

– Куда уж мне, – пробормотала я, уворачиваясь от его взгляда. После чего с явным намёком поинтересовалась: – Как ужин?

Роман Евгеньевич понимающе усмехнулся.

– Вкусно. Кстати, моя жена готовить умеет. Правда, не любит.

Я губы поджала.

– И ради Бога. Это же твоя жена, сам выбирал.

– Не ехидничай, – попросил он. – Лучше начинай рассказывать.

– Я? Ты же всё завтра узнаешь сам!

– А я сравню. Расскажи мне свою версию.

– Какую версию? – попробовала возмутиться я. – Это моя жизнь.

– Тогда расскажи мне про сестру. Как её?.. Клавдия?

– Шаталова Клавдия Юрьевна, – подтвердила я, а Роман Евгеньевич нахмурился.

– Шаталова? Она не Смирнова?

– Нет, конечно. Это у меня девичья фамилия матери, а Ладу удочерили, со всеми вытекающими. У неё другая фамилия, другое отчество. И совершенно отличная от моей жизнь.

Я поднялась, чтобы налить себе чай.

– Мы с Ладой – плоды ранней, но ошибочной любви. Наверное, так. В момент нашего появления на свет, нашим родителям исполнилось по шестнадцать лет. И они абсолютно не горели желанием стать родителями, сам понимаешь. Вот нас и раскидали… по родственникам. Меня бабушка с дедушкой забрали, а Ладу сестра отца. У них с мужем детей не было, вот они Ладу и взяли к себе. Чтобы любить. – Я за стол вернулась, и чашкой прикрыла горькую усмешку на губах. – Они дали ей дом, семью, фамилию и отчество. Родители наши занялись своей жизнью, что и понятно. А мы стали лишь воспоминанием. В лучшем случае жизненным уроком. Отец сейчас в Москве живёт, у него всё в порядке. Бизнесом занимается, жена, дети. Я с ним не встречалась никогда, только на фотографии видела. Правда, он недавно с Ладой виделся, даже денег ей дал. А она, когда приезжала, по-сестрински отдала мне половину.

– А мать?

– Что мать? – не сразу уловила я его мысль. После чего снисходительно улыбнулась. – Мама в Австралии, она удачно замужем, удачно работает и также удачно воспитывает двух мальчишек. Её жизнь, вообще, сложилась крайне удачно. И она с удовольствием делится со мной опытом. Пару раз в год для приличия зовёт в гости.

Рома глянул на меня исподлобья.

– Поедешь?

Я аккуратно поставила чашку. Весьма сдержанно улыбнулась. Наверное, такая же улыбка появилась на моём лице, если бы передо мной в данный момент сидела мать и приглашала приехать к ней в Австралию. Я бы улыбнулась точно также, и вежливо отказалась. Я знаю, что поступила бы именно так. А для Романа ещё и пошутить решила:

– На кенгуру смотреть? Они мне даже не нравятся.

Он пытливо разглядывал меня. Наверное, считал, что он на редкость проницательный, и не понимал, что это бестактно. Я не хотела откровенничать с ним, рассказывать про отношения с сестрой и, так называемыми, родителями. Но Роман Евгеньевич готов был душу мою наизнанку вывернуть, лишь бы услышать ответы на свои вопросы. А вопросов у него было много, и так просто он меня в покое не оставит.

– А на зов сестры ты, значит, откликнулась.

Я губу закусила, но тут же себя одёрнула.

– Она сама ко мне приехала.

Я замолчала, в какой-то момент мы с Романом встретились глазами, и я поняла, что он уже не ест, сидит, откинувшись на спинку стула, а меня разглядывает без всякого стеснения. И в глазах у него недоверие и подозрение. Я вспыхнула.

– Ты просто не представляешь, что это такое – знать, что у тебя двойник есть. Когда смотришь на него, а видишь себя. С теми же глазами, с теми же губами, даже жесты у вас одинаковые. К этому не так легко привыкнуть. Наверное, если бы мы росли вместе, нам не нужно было бы привыкать, мы бы обходиться друг без друга не могли. А мы впервые увидели друг друга в пятнадцать, и это был шок. Ничего удивительного, что мы не горели желанием общаться. К тому же, мы по характеру разные.

– Пока не заметил.

– А ты прекрати пялиться на мою грудь и ноги, и сравни то, что находится в другой плоскости.