– Там внутри булавочка-маячок. Достаточно прикрепить его к одежде вашего объекта, и потом можно проследить на компьютере или на мобильном телефоне его перемещения.

Вера взяла, но сказала, что шпионская штучка вряд ли ей пригодится. Но все равно поблагодарила.

– Только это не подарок, а презентационная раздача, – ответил гость.

– Так вы занимаетесь слежкой… – догадалась Вера. – Простите, наружным наблюдением.

– И им тоже. У меня небольшое сыскное бюро, мы разыскиваем пропавших людей или пропавшие вещи. А поначалу хватались за все. Как-то к нам обратилась некая дама, у которой потерялась собачка. Хозяйка уверяла, что ее любимицу украли, и предлагала любые деньги за помощь. Вроде унизительно такими вещами заниматься, но я согласился. Как ни странно, хорошее дельце получилось. Собачку у дамы и в самом деле похитили, а потом позвонили и потребовали выкуп.

– Смешно.

– Ага, – усмехнулся Владимир. – Особенно если учесть названную сумму – полсотни тысяч евро. Но дама согласилась их дать! Связалась со мной и сообщила, что отказывается от наших услуг, мол, все само собой разрешилось, собачка нашлась. Пообещала пять тысяч евро за беспокойство. Отказалась и отказалась. Но мы, поскольку уже начали поиски, все же взяли похитителей. Серьезными людьми оказались. Кража собачки для них просто развлекухой была – безопасной, как они думали. А вообще негодяи похищали людей. За двоих получили выкуп, но похищенных не вернули. Когда мы их брали, в подвале загородного дома, где преступники скрывались, обнаружили девочку, дочь одного из московских богачей, которую вся полиция страны искала. Тот уже готовил выкуп, потому что ему все время сбрасывали на телефон видеозапись, на которой дочка умоляла папу спасти ее.

– Про девочку я слышала, – призналась Вера. – У нас даже приказ министра зачитывали о поощрении сотрудников за профессиональные и умелые действия по ее освобождению.

– Я рад, что кто-то орден получил, – улыбнулся Владимир. – А нам досталось нечто более материальное. У меня трое сотрудников без жилья были. А теперь с семьями переехали в благоустроенные квартиры. Живут все в одном доме и радуются.

– А сами почему снимаете? – удивилась Вера.

– Да и я себе приобрел, причем неплохую, в центре города. Но именно это не очень удобно оказалось. А к тому же выяснилось, что в той квартире убили известного адвоката. Поначалу мне было все равно, а потом я решил не жить там и выставил квартиру на продажу.

– Фамилия убитого адвоката случайно не Бережной? – тихо спросила Вера.

– Вы его знали?

– Я была за ним замужем.

– Простите…

– Ничего страшного. Мы, так сказать, разбежались, и он уже сошелся с другой женщиной, которая, вероятно, и продала вам квартиру.

– Я купил апартаменты через агентство, но женщину, о которой вы говорите, видел – передавал ей деньги за покупку. Встретились в депозитарии банка, и она проверяла каждую купюру на детекторе. А купюр было много, как вы понимаете, так что общались час почти. Потом она убрала деньги в арендованную ячейку, оглядела меня с ног до головы и вдруг предложила поужинать вместе. Честно скажу: на убитую горем вдову мадам похожа не была.

– Да и бог с ней.

Разговор продолжался уже на другие темы, и неожиданно Вера поняла, что ей интересно находиться рядом с этим человеком, которого совсем не знает. Она уже не чувствовала усталости, навалившейся в конце рабочего дня, и ни разу не взглянула на часы, потому что время не имело значения. Один раз течение беседы нарушил звонок Инны Цигаловой, но Вера сразу сбросила вызов, успев произнести только: «Я занята».

– Работа как работа, – ответил на ее очередной вопрос Владимир, – не тяжелее вашей. Только мне кажется, что вас могли бы использовать в полиции и на других должностях, не понижать до уровня участкового инспектора.

– Поиспользовали и выбросили, – усмехнулась Вера.

Потом подумала и рассказала вкратце, что с ней случилось. Про свое близкое общение с Миклашевским промолчала, разумеется.

– Печально, – вздохнул Владимир. – Теперь придется каблуки сбивать и подошвы стирать. Участок-то не маленький.

– Думаю машину купить, – неожиданно для себя сказала Вера.

Вообще-то у нее и в мыслях такого не было, фраза вырвалась как бы сама собой. Но упрямо продолжила:

– Конечно, недорогую, и то в кредит. На первый взнос наскребу, вероятно. Можете какую-нибудь модель посоветовать?

Владимир обещал подумать.

А Вера вдруг вспомнила.

– Когда я предложила вам быть понятым, вы не сразу согласились. Мне показалось даже, что вы откажетесь, скажете что-нибудь вроде, что были под судом или…

Она взглянула на своего собеседника и не стала договаривать. А Владимир смотрел на нее пристально, словно изучал. Потом дернул плечом, что могло означать все, что угодно. Однако Вера поняла правильно и спросила:

– А как же тогда удалось открыть предприятие, оказывающее охранные услуги?

Гость усмехнулся. И ответил не сразу.

– Так я не так давно попал под статью. В квартире одного чиновника мы решили установить скрытое видеонаблюдение, а там уже имелась камера. Вот на меня и попытались повесить незаконное проникновение в жилище. Но, слава богу, все утряслось. Чиновника задержали при получении крупной взятки, и с меня сняли обвинение.

– Я и не сомневалась, что с вами произошло нечто подобное, – кивнула Вера. – Вы не похожи на уголовника.

Владимир опять задумался. Через минуту посмотрел на нее пристально и произнес:

– Хочется быть честным перед вами, потому что мне кажется, не в последний раз видимся…

Гость улыбнулся и снова замолчал. Поднялся из-за стола, подошел к окну. Выглянул во двор, поправил штору и обернулся к Вере.

– На самом деле я не только находился под судом, но и осужден был. Правда, до места отбывания наказания меня не довезли. Вовремя пришло помилование.

– И какую же статью вам инкриминировали?

Владимир явно размышлял, стоит ли выкладывать и такие подробности. Размышлял достаточно долго и все же ответил на вопрос:

– Не одну. Двести пятую, двести восьмую, двести девятую и все, с ними связанное.

Вере показалось, что она ослышалась или ее разыгрывают.

– Вы ничего не путаете? – переспросила она. – Вам вменялись терроризм, организация незаконных вооруженных формирований и бандитизм?

Владимир кивнул:

– А также триста пятьдесят четвертая была. Плюс триста пятьдесят шестая, триста пятьдесят девятая и еще несколько. Призывы к войне, применение запрещенных методов ведения войны, наемничество… – перечислял гость. – Я получил пожизненный срок. Но, как уже говорил, меня освободили от наказания. Потом я сменил фамилию и место жительства.

Вера молчала, потому что не знала, что говорить.

– Ладно уж, откроюсь до конца, – вздохнул Владимир. – Никому не рассказывал, только несколько самых близких людей это знают. На втором курсе военного училища меня вызвали для беседы. На Кавказе тогда шла война, и кто-то, изучив мое личное дело, узнал, что я вырос в тех местах и свободно говорю на аварском и даргинском, могу общаться на лезгинском, на табасаранском, есть и такой язык, а главное – на чеченском. Просто я воспитанник интерната, где жили дети из разных районов. Это был, кстати, спортивный интернат. А в Дагестане и без того для мальчиков самый важный урок в школе – физкультура. Но они развивают силу и ловкость, умение драться не только на физкультуре, но и на других уроках, а также на переменах. В семнадцать лет я стал мастером спорта, так что в военное училище меня приняли легко, несмотря на отсутствие знаний. Пришлось наверстывать. И тут как раз мною заинтересовались. Как могли, подготовили и отправили туда, на Кавказ. Почти сразу я попал под начало одного известного в Ичкерии бригадного генерала, а потом оказался в специальном отряде, где готовились бойцы для действий в России. Простым парнем я не был, а потому мне удалось кое-что. Когда начались провал за провалом, подозрения менее всего падали на меня, хотя многим было известно, что я не чистокровный чечен. Кстати, я знал Коран лучше тех, кто был рядом. И комментировал айяты, в том числе и инструкторам-арабам, чтобы донести до сознания слово пророка. У меня даже прозвище было – Имам. Под этим именем я и был объявлен в федеральный розыск. Каждый спецназовец слышал обо мне и знал, что при задержании можно стрелять на поражение. Когда мою группу взяли, командир отряда ходил, заглядывал в лицо каждому и спрашивал: «Где Имам?» Я поднялся с колен и тут же получил такой удар, что упал, а меня уже добивали ногами. Уворачивался, пока мог, ничего не видел, слышал только, как матерились спецназовцы. И как шептали чечены, которых я сдал: «Держись, брат, Аллах с тобой!» Потом были следствие, допросы. Те, кто отправлял меня в Чечню, почему-то не спешили своего тайного агента вытаскивать, так что на закрытом заседании военного суда я сидел рядом с теми, кого предал. И только я один получил пожизненный срок. Ну, а потом освободили, и я выбрал для проживания этот город.

Вера не могла произнести ни слова, не зная, верить или не верить тому, что услышала. Вот так запросто человек, не знающий ее совсем, поведал ей вещи, о которых следует молчать? Неужели все это правда?

– Кстати, – снова заметил Владимир, – пару лет назад в метро я случайно встретил того самого командира спецназа, который брал мою группу. Поздним вечером он сидел в пустом вагоне напротив меня, поднял глаза и обомлел. Узнал сразу и не поверил глазам, вероятно. Мне нужно было ехать до конечной, ему тоже. Я вышел, мужчина за мной. Я обернулся возле открытого кафе и говорю: «Ну, ладно, пойдем пивка хряпнем, раз уж ты за мной увязался». Только тогда он поверил, что обознался.

– Попили пива? – спросила Вера.

– И не только. Собутыльник про Чечню начал рассказывать. В том числе про то, что лично взял главного террориста, рядом с которым Бен Ладен или Хоттаб – дети малые. Он за меня, оказывается, «Героя России» получил. Хороший парень.

– Владимир, – тихо сказала Вера, – мне так неудобно просить…

– А в чем дело?

– Давай перейдем на «ты», – произнесла Вера и почувствовала, что вот-вот расплачется.

– Давно готов, – кивнул Владимир.

Слезы все-таки удалось удержать.

Они выпили еще по бокалу вина, а потом Владимир поцеловал ее ладонь.

– Для первого раза достаточно. Прости, Вера.

Она вызвалась его провожать. Не в форме, конечно, поспешила переодеться.

Дошли до его дома, а по дороге Вера рассказала все, что узнала от бомжа Толика. Потом уже Володя провожал ее. Стояли возле парадного, и Вере не хотелось расставаться. Похоже было, что мужчина чувствует то же самое. Но был уже третий час ночи, и Владимир наконец отправился домой. Уже без сопровождения.

Вера вошла в свою квартиру, прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Зачем она отпустила его? Но, с другой стороны, что можно было сделать? Не оставлять же его у себя… А вдруг Владимир исчезнет так же внезапно, как и появился в ее жизни? Вдруг она проснется завтра, и уже ничего не будет, останется лишь его номер телефона, занесенный в память мобильника? А вдруг и номер сотрется, исчезнет, словно и не было его?

Она выхватила из кармана сотовый и набрала последнюю запись.

– Слушаю, – ответил голос Владимира.

– Это я, – произнесла Вера с облегчением, – просто хотела узнать, как ты.

– Подхожу к дому. А ты ложись поскорее и выспись получше: завтра у тебя тяжелый день. Вечером поедем выбирать тебе автомобиль.

– Да, – прошептала Вера в трубку, потому что не знала, что еще можно сказать, когда счастье переполняет всю тебя с избытком.

Прошла в комнату и, ощутив сильное желание поделиться радостью с кем-нибудь, собралась было позвонить Инке Цигаловой. Но взглянула на часы и передумала. А так хотелось рассказать хоть кому-то, что происходит с ней сейчас… Раньше-то записала бы все в дневник. Хотя почему бы не сделать это сейчас? Кстати, а где он, дневник?