– Жаль, что я женат, – опять улыбнулся ее спутник. – Женился по глупости, потому что не мог противостоять чужому напору. Лидия нравилась мне внешне, а как человека я будущую жену не знал тогда. Мне кажется, что и сейчас не знаю… – Ларин помолчал и выдохнул, словно торопился сообщить то, что не решится сказать в другой раз: – А вас полюбил с первой секунды, едва увидел. И сразу понял, что` могу потерять, если вас не будет рядом. Я и до встречи с вами решил развестись, только ждал случая. Не будем торопить события.

– Не будем, – согласилась Наташа.

– Рано или поздно я все равно ушел бы от жены, а теперь хочу как можно быстрее.

Вдруг Наташа испугалась. Почему-то ей на мгновение показалось, что это никогда не произойдет.

– Я буду ждать, – прошептала она.

Открыла дверцу, начала выбираться из машины. А потом обернулась и быстро поцеловала Ларика. Кажется, промахнулась, попав в щеку или в ухо.

– Я тоже вас люблю. И тоже с первого взгляда.

Затем быстро выскочила из салона, не зная, что делать дальше.

О том, что будет потом, она думала дома, разговаривая с Ликой. Отвечала ей, не понимая, что говорит племянница, кивала, соглашалась и улыбалась невпопад. Уложила девочку спать и сразу легла сама. Лежала в темноте, думая о том, что очень скоро ее жизнь переменится, станет светлой и радостной. Не могла никак заснуть. Хотелось вскочить и помчаться куда-то… но идти было некуда. А потом из своей комнатки прибежала Лика и забралась под одеяло. Обняла Наташу и тут же уснула.

Все вокруг было иным, чем раньше. И даже ночь как будто притихла. Наташа прижимала к себе племянницу, радуясь доброте мира и прислушиваясь к тихому дыханию девочки. Но что-то кололо ее под сердце и доставляло некоторое неудобство. Наташа удивилась этому, а потом поняла: это прижалась к ее боку кукла.

Якименко из Москвы не вернулся: к нему в столицу на новогодние праздники прилетела киевская модель. Никто, правда, особо не переживал по этому поводу. Не о том, конечно, что Роман Викторович станет встречать Новый год с украинкой, а об его отсутствии на общем празднике: о нем словно позабыли. Лишь Галина Тимофеевна вздохнула: «Нехорошо, что мы будем в неполном составе. Ведь у нас тут не какая-то фирма «купи-продай», а самая настоящая семья, где все уважают и любят друг друга. Не так ли, Наташенька?»

Таша согласилась без выражения эмоций на лице: вполне вероятно, главный бухгалтер ни на что не намекает и о любви заговорила лишь по простоте душевной. Хотя понятно было, что женщина далеко не так проста, как кажется на первый взгляд.

Корпоративную вечеринку решили устроить в клубе «Полюс».

На сей раз зал был переполнен. Правда, праздник фирмы проходил в отдельном кабинете, отгороженном от общего зала раздвижной стеной. Посторонние звуки почти не проникали сюда, только где-то далеко бухала музыка. Коллеги расселись за общим столом, Наташу усадили рядом с Колей Кондратьевым. Все было замечательно, если не считать, что Ларин пришел с женой.

Накануне всем выдали премию и подарки. Премии были в конвертах, а подарки в праздничных пакетиках, перетянутых лентой.

Презенты сложили в столовой: на одном столе для мужчин, на другом для женщин. По очереди кто-нибудь отворачивался, и Владислав Петрович громко вопрошал «Кому?» – и надо было назвать фамилию коллеги. Женщины называли имена мужчин, а те называли кого-то из сотрудниц. Галина Тимофеевна выбрала подарок для генерального, Ларин – для Наташи, а она – для Коли Кондратьева. Все сразу стали распаковывать подарки и смотреть, кому что досталось. Во всех пакетах была парфюмерия. Наташе достались духи «Cote D’Azur», Галине Тимофеевне «Пуазон». Главный бухгалтер громко стала радоваться и сообщать всем, что она как раз мечтала о таких почти всю жизнь. Мол, давно хотела купить, но для нее такие духи слишком дороги.

– Интересно, а как название переводится? – спросила она, ни к кому не обращаясь и нюхая флакончик.

– Отрава, – шепнул ей Коля Кондратьев.

Потом посмотрел на коробочку, стоящую перед Наташей, и сообщил:

– А у вас – Лазурный Берег.

– Я знаю, – ответила ему Таша.

– Ой, – покачала головой Галина Тимофеевна, – я так хотела побывать в тех краях. Там же Сан-Ремо и этот… как его…

– Сан-Ремо, Портофино и «этот как его» находятся на Итальянской Ривьере. А на Лазурном Берегу – Ницца.

Главный бухгалтер поджала губы, но не обиделась.

– В Ницце тоже, говорят, неплохо. Ведь там в рулетку играют?

Кондратьев промолчал, и Галина Тимофеевна стала опрыскивать себя духами.

Вот и сейчас она сидела в клубе, распространяя вокруг себя флюиды «Пуазона».

Наташа тоже, собираясь на корпоративную вечеринку, воспользовалась новыми духами. Немножко, но Кондратьев почувствовал.

– Приятный аромат, – оценил он. – Пахнет морем, цитрусом и какими-то цветами. Возможно, магнолиями.

Право произнести первый тост предоставили генеральному директору. Ларин поднялся и предложил выпить за уходящий тысяча девятьсот девяносто шестой год, в котором было много событий, и пожелал все хорошее взять с собой в будущее, а плохое оставить в прошлом.

Наташа слушала и старалась не смотреть в сторону Ларина, чтобы случайно не столкнуться взглядом с его женой, которая рассматривала сотрудников очень внимательно. Ларин стоял во главе застолья, рядом с ним сидела жена, а с другой стороны от генерального развалился в кресле Владислав Петрович.

Все крикнули «ура!», а потом выпили. Наташа пригубила шампанское и поставила бокал на стол.

– Нехорошо так, – заметила главный бухгалтер, – счастья не будет.

Следующий тост произнес Владислав Петрович. Только никто не понял, что он хотел сказать. Заместитель по безопасности как-то невнятно говорил про сплоченность коллектива, которая каждому обернется сторицей, про новые контакты и процветание фирмы в будущем году, если все будет путем.

– Так за что пить-то будем? – рассмеялась жена Ларина.

Владислав Петрович посмотрел на нее, потом уставился на Галину Тимофеевну, удивился тому, что его не поняли, и объявил:

– За любовь!

Вскоре всем стало весело. О тостах забыли.

А потом начались танцы. Танцевать выходили в общий зал, где колыхалась толпа. Сначала кто-то пригласил Галину Тимофеевну. И тут же к Наташе подошел Владислав Петрович. Она растерялась, но пошла с ним. Танцевали молча, потому что бесполезно было даже пытаться беседовать – музыка заглушала и слова, и мысли. Вернулись в свой кабинет. Заместитель по безопасности тут же хотел увести ее снова, но Владислава Петровича опередил Коля Кондратьев. И Наташа, когда шла рядом с ним в зал, успела шепнуть: «Спасибо». Они очутились среди толпы, и в какое-то мгновение Наташа увидела заместителя по безопасности, в танце прижимающего к себе высокую и полногрудую Лидию, жену Ларина.

Вскоре музыканты решили немного передохнуть. Наташа с Кондратьевым вернулась к коллективу. За столом все разговаривали друг с другом и со всеми вместе.

– Всем молчать! – крикнул заместитель по безопасности. Когда разговоры притихли, добавил: – Слово предоставляется финансовому директору.

Наташа поднялась, посмотрела на коллег, снова стараясь не поворачивать головы в сторону Ларина, и тихо сказала:

– Хочу, чтобы все неприятности и горести, все плохое и злое осталось в прошлом, а в наступающем году у всех на сердце были бы только радость и любовь.

– Аминь! – крикнул Владислав Петрович. И, не дожидаясь остальных, одним глотком осушил рюмку водки.

Наташа не собиралась долго засиживаться – корпоратив вскоре стал похож на обычную пьянку, к тому же дома ждала Лика. Она так и сказала Коле Кондратьеву.

– Откройте сумочку! – шепнул тот.

Наташа не поняла. Тогда Николай сам приоткрыл сумочку, стоящую у нее на коленях, и, достав из вазы с фруктами несколько мандаринов, а потом и горсть конфет, положил их внутрь.

– Это девочке, – сказал он, поднимаясь. – Пойдемте, я провожу вас до такси.

В гардероб уже выстроилась очередь. Наташа отдала номерок Кондратьеву, а сама отошла в сторону. И в ту же секунду рядом с ней оказалась жена Ларина.

– Наконец-то я могу поговорить с тобой без свидетелей, – сказала она. – Надеюсь, ты понимаешь, о чем.

– Не догадываюсь даже.

Лидия стояла так близко, что Наташа отступила на шаг. Но та снова приблизилась. У жены Ларина блестели глаза, хотя пьяной молодая женщина не выглядела. Только сейчас Наташа сообразила, что она не такого уж высокого роста, не выше самой Наташи, просто туфли у нее с очень высокими каблуками. Лидия стояла совсем вплотную, худая, с пышной грудью, едва прикрытой лифом коктейльного платья.

– Все ты понимаешь прекрасно, – со злостью прошипела она. И грудь ее тоже как бы разозлилась, рассерженно всколыхнулась, едва удержавшись в пределах декольте. – Если не дура, конечно. А если дура, то объясню. Все здесь мое. И фирма, и офис, и Ларин. Не будь меня, ничего бы этого не было. Так что, девочка, если хочешь ухватить чего, даже не пытайся – порву на кусочки. Дошло до тебя?

– Не глухая, – ответила Наташа. – Только почему вы решили, что я хочу что-то… ухватить?

– По кочану! – бросила Лидия. – Я сказала, а твое дело молчать в тряпочку. Хочешь проблем – получишь по полной. – Жена Ларина шагнула в сторону и добавила со злобой: – Девочка… – И тут же улыбнулась подошедшему Кондратьеву. – А вы что, вместе уходите? – Удивилась искренне. Вероятно, не ожидала этого. – Ларик, что ли, приказал проводить?

Николай молча помог Наташе надеть пуховик, потом облачился в свою дубленку.

– Как здесь раньше было, когда вы играли… – мечтательно произнесла жена Ларина. – Меняется музыка – меняется все. Жизнь меняется!

– Удачи! – ответил ей Кондратьев.

Взял под руку Наташу, и они направились к выходу.

Таша едва поспевала за ним. Настроение в очередной раз было испорчено. Только что ей нахамили, попытались унизить. А может быть, и унизили. Хотя унижен тот, кто чувствует себя униженным, Наташа же не испытывала ничего, кроме обиды. Почему эта женщина называла ее «девочкой»? Она ведь наверняка моложе Наташи. Неужели считает, что богатство и высокое положение отца дают ей право оскорблять других?

Когда ехали в машине, Коля сам спросил:

– Лидка сказала вам что-то неприятное?

– Ничего особенного, – пожала плечами Наташа.

– Не верю, – усмехнулся Кондратьев. – Удивляюсь только, как ей удавалось почти год, обхаживая Ларина, казаться вполне адекватной и даже обаятельной. Названивала мне почти каждый день, чтобы узнать, что он про нее говорит и как к ней относится. Лидия постоянно была рядом с ним, не подпускала больше никого, говорила, что предпочитает секс без всяких обязательств, и Ларин не то чтобы клюнул… но все равно попался на эту удочку. Просто из-за ее хорошего отношения к себе. А потом начались слезы и уверения в том, что она не может без него жить, что покончит с собой…

– Мне кажется, Ларин не такой слабый человек, чтобы не устоять под напором женщины.

– Даже очень сильный мужчина не может ничего противопоставить женским слезам. Вспомните, что сделала Далила с Самсоном.

Наташа плохо знала библейскую историю, но все равно кивнула.

– И теперь Лидка мстит ему за те дни, когда ей приходилось притворяться овечкой, – подытожил Кондратьев.

Лика не спала, ждала ее. Потом племянница опять захотела лечь к тете. Они лежали и какое-то время разговаривали. Когда девочка уснула, Наташа поднялась, подошла к книжной полке и, отыскав книгу «Библейские сказания», ушла с ней на кухню. Открыла и сразу увидела:

«Полюбил Самсон одну женщину, жившую в долине реки Сорек. Имя той женщины – Далила…»

Закончив чтение, Наташа долго сидела, пытаясь понять, почему Кондратьев сослался на эту легенду. Неужели таким образом хотел намекнуть, что жена Ларина – блудница и предательница? Если так, то Ларина надо спасать. Оберегать его от того, что может с ним случиться. Но как это сделать, Наташа не знала. Хотя все и само решится. Должно решиться. Обязательно решится, когда Ларин уйдет от жены. А если он знает, на что способна Лидия, и не захочет, чтобы та мстила… не ему, а именно Наташе?

Конечно, Ларин не обманывал, когда просил ее подождать немного. А вдруг ждать придется очень долго, что тогда? Конечно, можно уволиться, найти другую работу, пусть и гораздо хуже. Но тогда они будут редко видеться. И он будет скрывать от всех общение с ней, чтобы Лидия ничего не узнала. А любовь украдкой – унизительная вещь для обоих. К тому же это не выход. Для кого-то, может быть, такое решение проблемы – единственная возможность любить и быть любимой, но не для Наташи. Она-то хотела бы всю жизнь быть рядом с Лариным. Чтобы и она, и Лика были окружены заботой и вниманием, никого не боясь и ни от кого не прячась. К тому же тайно встречаться все равно не получится. Не зря говорят: нет ничего тайного, что не стало бы явным. Если Лидия и в самом деле такая злобная, то не оставит в покое ни мужа, ни Наташу. С другой стороны, если всю жизнь бояться кого-то, то можно просидеть весь век, трясясь от страха. И ничего хорошего тогда точно не будет.

Но что надо делать, Наташа не знала.

Перед самым Новым годом к ней приехала жить двоюродная тетка. Причем внезапно, практически без предупреждения. На следующий вечер после корпоративной вечеринки просто позвонила и сообщила, что намерена найти в Питере работу.

Виолетта была ненамного старше ее, хотя точного возраста тетки Наташа не знала: тридцать три или тридцать пять лет. Жила она в Белоруссии, в Гродно, не так давно развелась с мужем, и приходилось ей нелегко. По крайней мере, по телефону она постоянно жаловалась на то, что платят мало, а работать приходится много. Но Виолетта рассказывала о жизненных невзгодах без озлобления и даже с юмором. Позвонив, она сказала, что собирается найти работу, а если не получится, то хотя бы погостит немного. В подарок она привезла одежду для Лики, килограммов десять домашней колбасы и двадцать банок сгущенного молока. Сумку со сгущенкой Наташа поставила на лоджию, а колбасу скрепя сердце убрала в холодильник. И все равно очень скоро вся квартира пропахла чесноком.

Новый год встретили втроем. Тетка с удовольствием поглощала шампанское, восхищалась красотой Лики и, не умолкая, говорила о всяких трудностях жизни. Вспоминала бывшего мужа и вздыхала.

– У него бизнес был. Но такой мелкий, что мы с трудом концы с концами сводили. А он к тому же любил жить на широкую ногу. Когда к нему земляки приходили, я полдня на кухне вкалывала, а потом на стол подавала. За стол меня не звали, потому что у них, видите ли, не принято, чтобы женщина вместе с мужчинами сидела. Да и что мне с ними? Они же на своем чеченском разговаривали. Если только что-то еще надо было на стол принести, меня звали. А тут как раз война у них началась. К Вахе моему пришли земляки и сказали, что он должен деньги давать на защиту родины, а если денег нет, то должен пойти воевать. Муж спросил, сколько надо денег. И ему говорят: по пять тысяч долларов в месяц. Другие якобы и больше дают. А кто не может столько дать, все равно находят возможность заработать. Или едут в Чечню. Некоторые и деньги дают, и сыновей своих на фронт посылают. А откуда у нас такие деньжищи? В Гродно за пять тысяч долларов можно квартиру купить. Ваха один раз сколько-то дал, другой. Ему говорили: «Ну, ладно, в следующем месяце рассчитаешься полностью». А потом приехал их главный. Меня на кухню отправили, сами в комнате пыр-пыр-пыр на чеченском. Короче, сказали ему, чтобы кровь из носа, но деньги отдал. Хоть – жену продай, хоть квартиру. А если не желает жену или квартиру продавать и не знает, где деньги взять, то ему адрес укажут, где богатые живут, чтобы у них забрать и на святое дело отдать. Ваха грабить не хотел. Он вообще очень тихий человек. Сначала прятался где-то, а потом в Польшу уехал. Мне сказал, чтобы на развод подала. Я так и сделала. Где он сейчас, не знаю. Не звонит, не пишет. Ко мне приходили и сказали, что долг теперь на мне. Я в милицию обратилась, и там мне посоветовали уехать.

Тетка замолчала, и Наташа все поняла.

– Уехала оттуда, и слава богу, – сказала она. – Нам втроем не тесно будет. А если захочешь жить отдельно, то у меня есть квартира. Вернее, это квартира Лики, жилплощадь принадлежала сестре и ее мужу. Я переоформила квадратные метры на Лику и сдаю в аренду. Но теперь зарабатываю хорошо, так что смогу обходиться и без этих денег.

– Спасибо, – тихо сказала Виолетта и заплакала.

Так начался новый, тысяча девятьсот девяносто седьмой год.

Тетка нашла работу очень быстро – устроилась в ресторан белорусской кухни. Вскоре обнаружилось, что заведующая производством таскает домой продукты. А еще выяснилось, что владелец ресторана родом из Гродно. И даже какое-то время работал вместе с Виолеттой на одном предприятии со странным названием «Магнитола». Но тогда они не были знакомы. А теперь именно это обстоятельство помогло Виолетте в карьерном росте. Так тетка стала заведующей производством. Теперь она задерживалась на работе допоздна, а иногда вообще не приходила. Но каждый раз звонила и предупреждала Наташу, что переночует в своем кабинете. Правда, так случалось не очень часто. Земляк иногда подвозил ее домой, а однажды даже поднялся, и Виолетта познакомила его с племянницей. Однако представила Наташу как сестру. Земляк Виолетты оказался грузным пятидесятилетним мужчиной, молчаливым и даже угрюмым на вид.

В фирме у Наташи все было по-прежнему. Только Ларин стал чаще уезжать в командировки. И каждый раз оставлял вместо себя Наташу. Сотрудники этому не удивлялись. О том, что их с генеральным связывает, они не догадывались. Впрочем, и с чего бы им догадываться? На работе Ларин обращался к Наташе, как ко всем остальным, да и говорили они только о делах. Лишь однажды зашел к ней в кабинет, покосился на окно, за которым сидели подчиненные Галины Тимофеевны, и произнес тихо: