Ещё разок поплакав на сон грядущий о своей печальной судьбе, я впала в депрессию. Если утром я встала с твердой уверенностью и убеждением, что нужно надеяться на лучшее (возращение домой), но готовиться к худшему (что я застряла тут надолго, если не навсегда), а значит, необходимо как-то обживаться в новом мире, то теперь меня всё больше и больше угнетала возможность никогда не увидеть маму.
Самое страшное было осознавать всю глубину горя, которое постигнет её при разлуке со мной. Эмма, такая, какой она мне представлялась, вряд ли сможет меня заменить. Да и то, что захочет, весьма сомнительно. Но плачь, не плачь, а объективно я сделать для исправления ситуации пока ничего не могу.
Нас с Эммой поменяла местами магия. Эмма наверняка знает, какая. Я – нет. Но если я не хочу оставаться пассивным объектом, прежде всего должна понять, как эта их магия действует, следуя старой поговорке – от чего заболел тем и лечись.
Откровенно говоря, меня охватывали то тоска, то отчаяние. Это как необходимость решать задачку по интегралам, когда ты только-только выучил таблицу умножения и даже с дробями справиться не в силах.
Как можно быть лучшим там, где ты даже не ноль, ты ниже?
Я ворочалась с боку на бок. Сон всё не торопился прийти. Как не лягу, всё неудобно. Постель непривычно огромная, потолок – высокий, комната широкая. Так и кажется, что кто-то в ней помимо тебя прячется. Разумом понимаешь, что быть такого не может, а жуть берёт.
Как назло, поднялся ветер.
Под окнами спальни стояло дерево. Оно жутко, сухо, как гигантское насекомое крыльями, шуршало листья при каждом новом порыве.
Как только моя психика смирилась с этим фактом, по законам жанра судьба добавила жути в виде отблеска от пока ещё далёких зарниц.
Приближалась гроза.
Я боюсь грозы. Панически.
Я вообще много чего боюсь, потому что трусиха по жизни. И да, я знаю, что вероятность погибнуть от грозы, находясь в большом каменном доме, когда над тобой крыша и ещё один этаж, теоретически равна нулю.
Но разум – разумом. А страх – страхом.
Набросив на голову одеяло, я закрыла глаза и приказала организму: «Спи!». Напуганный приближающейся грозой он беспрекословно подчинился.
Душная темнота сомкнулась вокруг меня в крепкий кулак.
А когда отпустила от себя, я оказалась на вершине изогнутой лестницы. Внизу располагалась квадратная камера, окруженная толстыми каменными стенами. Камеру от лестницы отделяли решётки. Меня пронзило осознание того, что впереди ждёт что-то очень-очень страшное.
Факелы дымились на стенах. И в их неровном отсвете я смогла рассмотреть неясную фигуру в чёрном клобуке.
«Пикая дама – приди! Пиковая дама – приди», – тянули речитативом тонкие высокие голоса.
В смятении я дотронулась до лестничных перил и мои пальцы тут же окрасились красным.
Кровь была свежей, яркой и напугала меня до икоты.
А ещё я ощутила запах. Смрадный, ужасный настолько, что от ужаса я проснулась, оставив позади и непонятную лестницу, и завывание голосов. Только лучше мне от этого ни капельки не стало.
Очередная вспышка молнии залила комнату ярким зловещим светом, высвечивая человеческую фигуру. Я сразу поняла, что это не кто-то из родственников и не прислуга, а что-то очень-очень страшное.
Куда даже более страшное, чем ночной грабитель или насильник.
Он зашаркал ногами по ковру, двигаясь в мою сторону. Даже в темноте было видно, насколько неестественны его движения. Будто человек шёл по воде, загребая ногами.
Я пронзительно, громогласно, во всю силу легких заверещала и рванула к двери. Трясущимися пальцами старалась отпереть замок, но он проворачивался, как в самых нелепых ночных кошмарах.
Я чувствовала его приближение. Он уже был за моей спиной!
Дверь всё же поддалась, позволяя выбраться из комнаты в коридор.
Я не переставала визжать ни на секунду, но даже не осознавала, что кричу, срывая горло.
Тёмное нечто не смогло выбраться за мной в коридор.
Тусклые, но вполне способные освещать пространство светильники, позволили мне его рассмотреть.
Уставившись на топчущееся на пороге комнаты чудовище, я нервно вздохнула, чувствуя сухость во рту.
Когда, возможно, нечто было крупным мужчиной. По-русски, как говорится, косая сажень в плечах. Ручищи, как канаты – одни мускулы. Глаза без проблеска мысли. Во взгляде одна пустота.
Я не слышала, как застучали двери, как кто-то приблизился, спеша на помощь. Прислонившись спиной к стене, тихо съехала на пол, потому что ноги отказывались держать.
То, что я видела, сводило меня с ума. Передо мной стоял настоящий зомби. Распространяющийся от него запах был омерзителен. Изо рта тёмной струйкой сочилась вязкая жидкость.
Потом пространство разрезало цветными лучами.
Световые стрелы как лезвие врезались в тело мертвеца. Руки зомби отлетели на пол вместе с ошмётками плоти и костей и, извиваясь, поползли к порогу, но зачарованной черты пересечь не сумели.
Кузен Винтер, Эвелин и Эльза, зажимая в руках нечто вроде стилета с крестообразной ручкой, беспрерывно посылали в монстра лазерные лучи.
Хотя, возможно это был и не лазер, но именно это пришло мне первым в голову при созерцании их смертоносных всполохов.
– Почему ты не успокоишь его, Эмма?! – рявкнул на меня Винтер.
Успокоить его? Это как?
Ну, Эмма, может быть и смогла бы, а я… меня бы саму кто успокоил!
После того, как Эльза ловко подрезала зомби ноги, он накренился и повалился на бок. Как назло, прямо на порог.
В воздухе словно что-то мигнуло, смрад усилился, мертвяк перекатился на животе через зачарованную линию, после чего пополз прямо на меня, подталкивая себя оставшейся в наличии ногой.
О Боже!
О Боже-Боже-Боже!!!
Винтер ловко вскинул свой стилет, стреляющий цветными лучами-лезвиями и отстрелил зомбаку последнее средство передвижение, разбрызгивая куски гниющего мяса, когда он уже был в паре метров от меня.
Наступила тишина.
Потому что я, наконец, перестала орать.
И только тогда осознала, что ору. Вернее, орала.
Живая мертвечина лежала, перекатываясь с боку на бок, вращая глазами и разевая черный рот с остатками гнилых зубов напоминая беспомощного червяка.
Держа перед собой стилеты, словно заряженные револьверы, Эльза и Эвелин бочком приблизились к растянувшейся по дорогим Дарковским коврам гадости.
– Что за!.. – выругалась Эвелин.
Эльза брезгливо поморщилась, то ли от вида зомби, то ли от издаваемого им зловония, то ли от высказывания сестры.
Оторванные кисти с обрубками, лишенными пальцев, извивались и шлёпали за порогом, словно всё ещё пытаясь добраться до цели.
В тёмной полукруглой арке коридора показалась высокая фигура Адриана в длинном синем халате, развевающемся вокруг его ног при каждом шаге. Оценив картину одним взглядом, маг сделал пас рукой. Словно синий прозрачный огонь смерчем метнулся по стенам, подул нам в лица, обретая полную мощь там, где были смердящие останки.
Зомби впитался в пол, или испарился, или сгорел. Словом, неважно. Главное, что его больше не было. Даже смрад испарился без следа.
– Не стой как пень, Винтер. Поддержи Эмму. Она, кажется, сейчас вот-вот лишится чувств, – процедил отец Эммы.
Я только тут заметила, что на кузене кроме штанов от пижамы не было ничего. Правда, сейчас никакая красота земная и, тем более, неземная, не способна была меня соблазнить, очаровать или смутить. На фоне посетившего меня зомби терялось всё.
Поддерживая меня, Винтер вошёл со мною в комнату, выглядевшую так спокойно и мирно, будто ничего страшного в ней никогда не случалось.
Эльза налила мне стакан воды.
Я охотно приняла, но пить не получалось. От страха горло сдавило спазмом.
– Что за ерунда тут происходит, мне кто-нибудь объяснит? – скрестив руки на груди, сведя золотистые брови, воскликнул кузен.
– Как зомби оказалось в комнате Эммы? – в свой черёд вопросил Адриан. – Кто-то снял защиту?
– Возможно, она сама? – саркастично фыркнул Винтер.
– Я точно ничего такого не делала, – возмущенно замотала я головой.
– Она не могла, – в один голос воскликнули Эвелин, Эльза и Адриан.
– Она-то? Да не могла? – хохотнул Винтер.
Адриан тяжело уронил руку на плечо племяннику и проникновенно заглянул ему в глаза:
– Видишь ли, произошёл несчастный случай, в результате которого наша Эмма – это как бы и не совсем наша Эмма. Моя, безусловно талантливая и слишком любящая авантюры дочь научилась создавать живую молнию. Но случилась отдача, и Эмма потеряла память. Эта Эмма ничего не помнит. Не умеет колдовать. Ты же видел, она не сумела справиться с банальным зомби!
Зомби, оказывается, банальны? О-о!
– Даже цвета магии у неё изменились. Мы проводили тест. Магия Эммы теперь сине-белая.
Немая сцена.
Эти люди моей сине-белой магии испугались не меньше, чем я – «банального зомби».
– Но… но… – запинаясь, проговорил кузен. – Эти изменения? Они ведь обратимы, правда?
– Мы на это надеемся, – уныло проговорил Адриан. – Ты сам понимаешь, как важно хранить все втайне. Наша огненная Эмма сейчас слабее котёнка и как никогда нуждается в поддержке и наставлении. Мне ведь можно не объяснять тебе, Винтер, важность произошедших с нею перемен. Ты сам только что видел всё.
Винтер смотрел на меня с таким выражением, с каким в другом мире на возлюбленную парень смотрел бы после того, как у неё оторвало бы руку. Или – ногу. Или, скажем, парализовало бы её, ненароком. Словом, с ужасом, жалостью и… не брезгливостью, нет, но в его глазах я определённо инвалид.
Интересно, если бы я сумела самостоятельно замочить зомби, ловко вонзив ему в мозг ножку от табуретки, это бы избавило меня от подобных взглядов?
Сомневаюсь.
Зомби нужно было истребить магическим путём. Любой способ из «Ходячих мертвецов» тут не прокатит.
– Вы должны помочь Эмме адаптироваться, – продолжал вещать Адриан. – Должны делать всё возможное, чтобы как можно дальше её состояние оставалось тайной для всех за гранью семьи.
– Конечно, дядя, – кивнул Винтер. – Сделаем всё, что сможем. Не сомневайтесь в этом. Но не кажется ли вам, что в свете всего случившегося, помолвка с Исидором Гордоном не очень хорошая затея?
– Хорошая или нет, но терять удачного жениха для дочери я не намерен. Это не обсуждается! – отрезал Адриан. – Эвелин, в следующий раз обязательно проверяй комнату сестры на наличие магической защиты. А ещё лучше, постарайся освежить её память настолько, чтобы она могла это делать самостоятельно.
– Да, отец, – кивнула рыжая.
– А сейчас – всем спать!
– Я одна ночевать не буду! – истерично вскричала я, вскакивая с места.
– Хорошо. Ночуй с сёстрами, – поморщился отец.
Тон его не оставлял возможности развития дискуссии.
– Защиту я только что ещё раз обновил. Так что здесь теперь безопасно, как в банке.
– Я только принесу подушку, – шепнула мне Эвелин. – Ничего не бойся. Я мигом!
Винтер уходил, то и дело оборачиваясь на меня. И мне вовсе не понравилось, как он на меня смотрел. Как на мокрую несчастную собачонку.
Впрочем, именно так я себя и чувствовала. Жалкой. Никчёмной.
Нет, так не годится! Неприемлемо.
О проекте
О подписке