Зеркало (хотелось бы сказать «отразило», но нет – показало) мужчину в военном облачении. Впрочем, элементы военной одежды в костюме лишь сохранились, акцент делался не на практичность или удобство – подчёркивалась роскошь наряда. Рядом с тонко выделанной кожей соседствовали вставки серебряной парчи. Остроносые сапоги начистили до такой степени, что аж глаз резало от сияния. Поверх кожаных брюк и рубахи с богато украшенным воротом было накинуто нечто наподобие просторной тёмной мантии с глубоким капюшоном.
Сейчас капюшон был откинут, позволяя рассмотреть незваного гостя. Свет падал прямо на узкое лицо с острыми чертами, не оставляя простора для фантазии.
Острым в облике визитёра было всё – подбородок, чуть удлинённый нос, высокие лепные скулы и глаза, оттянутые к вискам. Острым был взгляд стальных глаз. Острой была и кривая улыбка на бледных, узких, плотно сжатых губах.
Длинные бескровные пальцы украшали перстни с голубыми и синими камнями. В ушах болтались серьги со сверкающими, прозрачными бриллиантами. Волосы, светлые, как у альбиноса, собранные в высокий хвост на затылке, была так гладко зачёсаны, волосок к волоску, что вокруг лица не вилось ни одной пряди.
Отчасти из-за любви к сверкающим бликам на чёрном фоне, отчасти из-за сходства с летящей стрелой Ворикайна и прозвали лордом Молний. Впрочем, его манера вести бой, быстро разя врага, тоже внесла свой вклад в получении прозвища.
Лёгкий на подъём, беспощадный не только к врагам, но и к сторонникам или союзникам (друзей у этого человека не было, но он и не страдал по этому поводу, никогда не испытывая нужды в близком человеке) он разил, не думая дважды, всегда соблюдая интересы лишь одного человека – своего сюзерена. Единственное существо, которому по непонятной причине лорд Молний сохранял преданность.
Зеркало мигнуло и, на миг покрывшись рябью, как река, перестало транслировать образ гостя, через мгновение вновь отразив лик хозяйки. На этот раз лукавое и насмешливое выражение лица Ведьмы сменилось ожесточённостью, когда она направилась к двери, за которой вилась вниз лестница-ракушка.
Осторожно ступая, спустилась вниз в круглый зал, насквозь просвеченный светом, свободно вливающийся в большие окна и взмахом руки отперла для визитёра двойные массивные двери.
Те распахнулись бесшумно, словно ветром толкнуло.
– Какой приятный сюрприз! – привычный сарказм вернулся в голос колдуньи. – Кого я вижу? Неужели сам лорд Молний пожаловал к нашему порогу? Да через столько лет? Чему обязана такой высокой чести?
Мужчина небрежно кивнул с самым невозмутимым видом:
– Здравствуй, Марихат. Рад видеть тебя. С тех лет, как мы встречались в последний раз, ты ничуть не изменилась.
Ведьма издала смешок:
– Жаль, не могу сказать о тебе того же. Котята неизменно превращаются в котов, хотим мы того или нет. Печально! Ведь они в разы забавней взрослых особей. Коты скучны и ленивы.
Она на мгновение смолкла и, не дождавшись ответных слов, продолжила, словно бы даже с досадой:
– Не стану делать вид, что рада тебе, лорд Ворикайн. Или что твой визит для меня неожиданность. Выкладывай, зачем явился?
Гость стоял перед хозяйкой дома, широко расставив ноги и положив руку в перстнях на эфес меча. Его поза была расслабленной и, в тоже время, уверенной. Он явно чувствовал себя хозяином положения.
– В свете последних новостей о воскрешении принцессы Ромэсинг цель моего визита разве не очевидна?
– Зря проделал длинный путь. Ромэсинги меня не интересуют. Мне нет до них дела. Как и до жизни остальных людей.
Заметив, что лорд, судя по всему, её заявлением не впечатлён, Марихат продолжила, передёрнув плечами:
– Я не собираюсь вмешиваться в ваши людские склоки. В последний раз, когда я это сделала, жизнь одарила меня бесценным опытом. Я усвоила урок и в закреплении материала не нуждаюсь.
– Боюсь, ты заблуждаешься, тая надежду отсидеться в стороне. У тебя не получится.
– Даже так? – холодно воскликнула она. – О! Как интересно! В таком случае ты, конечно же, развеешь мои иллюзии и сообщишь о том, какая нужда заставит меня отступить от изначального плана?
Ворикайн устремил на неё прямой, жёсткий взгляд:
– Принцессу необходимо уничтожить, – твёрдо заявил он без всяких колебаний.
– Уничтожай, – вновь пожала плечами Марихат. – Тебе для этого, что? Моё благословение требуется?
– Так далеко зайти я не пытаюсь, – дёрнулся уголок бледно-розовых, тонких губ. – Вполне достаточным будет твоего невмешательства.
– До того, как ты дерзко заявился в мой дом, у меня и в мыслях не было во что-то вмешиваться. Повторю, на тот случай, если ты, по своей привычке, прослушал все те тридцать три раза, что я проговорила – ваша возня не моё дело.
– Марихат, – в холодном, как лёд, до этого, голосе зазвучали мягкие нотки. – Ты не поверишь мне, в очередной раз, но я снова лишь пытаюсь защитить тебя…
– В последний раз, когда Ваша Милость меня защищали… даже вспоминать о том ужасе не хочу! Но кое-чему тот случай, безусловно, меня научил. Например, тому, что полагаться можно только на себя и верить только в себя. Всеми благами в мире заклинаю – не стоит обо мне заботиться, милорд! Без вашей помощи жить как-то проще.
– Прошло почти двадцать лет. Без малого четверть века. Неужели твоя обида на меня так и не утихла?
Ведьма гневно, в упор, посмотрела на собеседника. Тон её оставался легкомысленным, но глаза метали молнии:
– Обида-то, может быть, и утихла – время ведь тот ещё кузнец. Любой металл переплавит в новую форму или расколет в золу, оставив в награду самое ценное – опыт. Но он-то, этот самый опыт, и заставляет меня держаться от подальше от вас, мой дорогой. И выполнять прямо противоположное тому, чего вы от меня хотите.
– Марихат, я никогда не хотел причинять тебе вред…
– Я знаю! Ты не мне зла желал – ты себе благо хотел. Ну, а то, что за мой счёт, так это мелочи, правда? Ладно, Ворикайн, прошлое мертво, как мертвы облетевшие с дерева листья. Говори, только короче, чего хотел.
– Я веду правительственное войско с намерением раз и навсегда подавить очаг восстания в королевстве. Собираюсь обложить бунтовщиков, как обкладывают волков на охоте флажками – чтобы бежали в одну, нужную мне, сторону. Из этой ловушки у них есть только один выход – через твои болота. Мне нужны гарантии, что ты их не пропустишь.
Она зло рассмеялась:
– Милый, как я могу дать тебе гарантию того, что делать не собираюсь?
Ворикайн сощурился. Лицо его приняло строгое, даже угрожающее, выражение.
– Значит, по-хорошему ты не хочешь?
Ведьма снова улыбнулась. На этот раз в её улыбке было столько сиропа, что в нём могла увязнуть стая мух:
– Жду не дождусь, когда закончатся предисловие и мы приступим, наконец-то, к делу? Когда же от пустых жестов доброй воли ты перейдёшь к старому, как свет, проверенному, отлично зарекомендовавшему себя во всех случаях, шантажу? Мне любопытно, милый, чем ты можешь меня шантажировать?
– Ты права. Мы всего лишь теряем время, а оно дорого даже для тех, кто гипотетически бессмертен. Я правда надеялся избежать этого – всей душой. Но слишком многое поставлено на карту. Нельзя позволить чуме Реставрации поднять голову выше, чем это уже произошло. Я должен обезглавить гидру. А с тобой я добьюсь результата быстрее, чем без тебя.
– Твои мотивы мне понятны, – кивнула Марихат. – Короче!
– Если короче, то твоя дочь вовсе не родилась мёртвой, как тебя в том убедили. Если ты согласишься сотрудничать, я поделюсь с тобой тайной о её местонахождении.
Повисла долгая пауза.
Лорд Ворикан цепко вглядывался в лицо сидящей перед ним женщины, стараясь подметить малейшее изменение в его выражении. Но ни один мускул на лице Марихат не дрогнул – ведьма осталась беспристрастной.
Или казалась таковой.
– Я всегда это подозревала, – со вздохом откинулась Марихат на спинку кресла, в котором сидела. – Твоё откровение не застало меня врасплох. Интересно другое – почему ты думаешь, что этим заставишь меня сотрудничать?
– Потому что я неплохо тебя знаю.
– Ты неплохо знал меня. Но с тех пор много воды утекло.
– Есть вещи, которые не меняются.
– Спорить не буду. Но что может значить ребёнок для таких, как ты и я, Ворикайн? Ребёнок, которого я не воспитывала? Ребёнок, который в любом случае уже вырос и не может нуждаться в матери? К тому же, если этот ребёнок был с тобой, рискну предположить, что тебе он дороже, чем мне?
– Можешь играть сколько угодно, Марихат, но я-то знаю, что как бы не разыгрывала ты тут безразличие, ни одна мать не будет полностью безучастна к судьбе единственного ребёнка.
– Я не безучастна. И не безразлична. Я никогда от моего дитя не отказывалась. Это ты лишил свою дочь матери, – спокойно возразила Марихат, и было видно, что тон её заставлял нервничать лорда, как не силился он сохранить хладнокровие. – Признаться, мне и сейчас было бы интересно пообщаться с ней, несмотря на то, что я представляю, каким человеком она могла вырасти с твоим-то воспитанием. Случись ей попросить моей помощи, я бы незамедлительно оказала её. Ей, но не тебе. Ты теряешь хватку, мой дорогой, если всерьёз думаешь, будто можешь заставить меня играть по твоим правилам, разыгрывая эту карту.
– Ты называешь свою дочь – картой?!
Марихат саркастично выгнула бровь:
– Ты решил перевоплотиться в возмущённую невинность? Сам-то хоть понимаешь, как смешон в подобной роли? Тебе никогда не шёл белый цвет.
– Ты играешь с огнём, Марихат. Я никому не позволю себя игнорировать – даже тебе. И если ты думаешь, что любовь к тебе сможет удержать меня от решительных поступков, то ты ошибаешься.
– С каких это пор подлость, низость, вероломство и предательство стали называться решительными поступками? Хотя, нужно отдать тебе должное – ты не колеблешься перед тем, чтобы причинить боль тому, кому ты не безразличен.
– Тебе ли этого не знать?
– Гордишься собой, лорд Молний? – с презрением взглянула на него женщина.
– Есть вещи, за которые приходится платить.
– Ты платишь личным счастье за чужую власть. Ты очень мудрый человек. Впрочем, как и любой другой самодурный сноб, вообразивший себя праведником, радеющим за общее право. В иные моменты ты выглядишь глупцом, в иные – смешон, но в общем… в общем тебя боятся. От дураков вообще предпочтительнее держаться подальше.
Ворикайн, сцепив руки за спиной, несколько раз измерил шагами комнату, потом резко остановился и вновь бросил колючий взгляд на Марихат:
– Почему ты противишься? Ты же сама сказала, что вся эта заваруха между новой и старой властью тебе неинтересна? Раз у тебя нет интереса, почему бы не постоять за интересы твоего ребёнка?
– Потому что у моего ребёнка, как и у меня, в этом противостоянии интересов нет.
– Ошибаешься! От твоего решения будет зависеть её будущее!
– К чему мне участвовать в определении будущего для той, в чьём прошлом твоими стараниями для меня не нашлось места?
– Потому что она твоя дочь!
– Для меня это только слова. Не живой человек. Не настоящее чувство. Абстракция. Я не желаю ей зла, но… не позволю тебе шантажировать себя.
– Даже если я пригрожу оторвать девочке голову? – мягким, как шёлк, голосом, проворковал лорд.
– О! Тогда я найду тебя и оторву тебе твою. А ещё лучше оторву её прямо здесь и сейчас, чтобы ты не смог осуществить ни одну из своих угроз.
– Что удерживает тебя от осуществления своих угроз?
– Я пока не верю, что ты способен убить своего ребёнка. Не потому, почему на это неспособны другие отцы. Просто ты никогда и ни за что не станешь расходовать ресурсы в пустую. Ведь дочь, молодая, красивая, возможно, унаследовавшая мои таланты, способна принести тебе определённые бонусы? В мире, в котором ты живёшь, женщины стоят дороже лошадей, так что пускать их под нож такое неразумно.
– Твоя циничность просто неприлична! На грани фола!
– Неужели? – улыбка ведьмы так и сочилась ядом. – Как бы не была я цинична, самое печальное то, что я наверняка не ошиблась. Итак, храбрый мой воин, расскажи мне, какому чудовищу ты намерен продать мою дочь в случае моей крайней несговорчивости?
– Лестеру Литону, одному из первых инкубов в Кавене Кровавых Братьев. Мне придётся сделать это. Если ты не пойдёшь мне навстречу, ты не оставишь мне выбора.
– Так ты лжёшь мне или себе? – устало провела ладонью по глазам Марихат, словно стирая с лица паутины. – Ты жалок, Ворикайн. И даже не понимаешь этого.
– Так каким будет твой ответ?
– Мне нужно подумать.
– Подумать?
О проекте
О подписке