Читать книгу «Дориан Дарроу. Заговор кукол» онлайн полностью📖 — Екатерины Насуты — MyBook.
image

Глава 5. В которой Дориан Дарроу обустраивает мастерскую, пьет чай, а также заводит одно не самое приятное знакомство

Багажа оказалось неожиданно много. Конечно, я предполагал, что перевозка мастерской будет нелегким делом, но увидев воочию все эти ящики, ящички и кофры, растерялся.

– Грузчиков нанять надо бы, – вяло посоветовал служащий приемного пункта и, ковырнув ногтем в ухе, предложил. – Могу прислать…

Выразительный взгляд, полшиллинга, перекочевавшие из руки в руку, и моя проблема если не разрешилась окончательно, то всяко в решении продвинулась.

Дюжие мужики, от которых зверски несло немытым телом и отчего-то псиной, молча и сноровисто перетаскивали ящики в повозку. Давешний служащий, очнувшись ото сна, прохаживался рядом да покрикивал, проявляя весьма душевную заботу о целостности моего груза. Впрочем, усилия его большей частью пропадали втуне.

Я же, владелец и вместе с тем сторонний наблюдатель, испытывал двойственные чувства. С одной стороны, несомненно, я был рад, что груз, пусть и с запозданием, но прибыл. С другой… исчезла еще одна возможность отступить.

– Готово, мистер, – буркнул грузчик, а служащий, забежав вперед, протянул руку, выразительно потерев пальцами. Отдал я лишь часть обговоренной суммы, пообещав остальную сразу после того, как ящики займут свое место в бывшем каретном сарае.

Там стало тесно. А я, совершенно не представляя себе, как разобраться со всем этим, начал с простого: вооружившись ножом, топориком и ломом, попросту стал вскрывать ящики в том порядке, в котором они выстроились у стены.

Открытия порой были неожиданны.

Так в массивном, с виду похожем на саркофаг, коробе лежали тубы с чертежами. Кофр из черной кожи был полон гаек, болтов, шурупов и прочей железной мелочи, а склянки, которым бы надлежало находиться в его бархатной утробе, обнаружились в щелястом ящике.

Вот полые железные трубки для моего аппарата и свиток шелка к нему же.

Вот наполовину разобранный микроскоп и мешочек с линзами, каждая – как зерно в коконе из овечьей шерсти.

Вот тончайшая шелковая нить, которую я заказал перед отъездом, но получения не дождался.

Вот лабораторное стекло, сброшенное небрежно, но меж тем уцелевшее – не иначе как чудом. Книги. Мои дневники с заботливо вымаранной первой страницей. Три газовые горелки и бутыль со спиртом. Египетская мумия и фарфоровая кукла, затесавшаяся в прошлую мастерскую по случайности и теперь переехавшая сюда вместе с прочим добром. Слепки зубов старого Ангуса… отливки я так и не сделал. Кожаный чемодан с инструментом… железо… снова железо… опять железо…

– Мистер Дарроу, может быть, вы прерветесь на чай? – осведомилась миссис Мэгги, чье появление я пропустил.

Сегодня на ней был новый наряд: черное платье с белым кружевным воротником и белым же фартуком, поверх которого лежал привычный уже пояс. Праздничность убранства подчеркивали нарядный чепец и тонкая цепочка с медальоном-ракушкой.

Неужели, в доме гости?

– Я бесконечно рад и благодарен за приглашение, но вы сами видите, что мой нынешний вид не позволяет… – Я продемонстрировал метлу из куриных перьев, которой смахивал с ящиков пыль и мелкий дорожный сор.

– У вас будет столько времени, чтобы привести себя в порядок, сколько вам нужно, – сказала она, глядя с явным неодобрением. Кажется, сегодняшний вечер нанес сильнейший удар по моей репутации. Однако, увы, здесь я ничего не мог поделать. Разве что принять настойчивое – почти неприлично настойчивое! – приглашение.

– Мы очень надеемся, что вы сочтете возможным присоединиться к нам с Пэгги, – повторила леди, водружая на нос очки. – Мы хотели с вами поговорить.

И эта манера речи, прежде ей несвойственная… определенно, в доме грядут перемены.

Тогда я и представить себе не мог, сколь глобальными они будут.

Прежде, чем подняться в гостиную, я привел себя в порядок. А заодно с сожалением отметил, что гардероб мой следовало бы пополнить десятком-другим рубашек, не говоря уже о носовых платках и перчатках. Правда, следом пришла мысль, что Дориану Дарроу не мешало бы пересмотреть некоторые прежние привычки, каковые, несомненно, принадлежали совсем другому существу.

– Совсем другому, – повторил я, глядя в честнейшие глаза отражения. Оно подмигнуло в ответ.

Следует сказать, что здешние чаепития разительно отличались от тех, каковые устраивались в Хантер-холле в каждую пятницу, если только она не выпадала на праздник или чьи-либо именины.

Здесь не было места суровым ритуалам, расписанному по минутам шествию и виртуозным танцам прислуги вокруг малознакомых мне людей, собравшихся лишь затем, что собираться было принято.

Здесь не мучили клавесин и не читали стихов, не рассуждали о политике и не пытались завлечь в очередное «крайне выгодное» предприятие, которое при малых вложениях обернулась бы сказочной прибылью; не подсовывали девиц околобрачного возраста и… В общем, не делали ничего, что прежде вызывало во мне стойкое неприятие и тоску по бездарно потраченному времени.

Мне пришлись по душе простота и уют гостиной, невзыскательность обстановки которой с лихвой окупалась сердечностью милых леди, и даже их привычка доливать молоко в чай, а не наоборот, казалась милым чудачеством.

– Сегодня вы выглядите особо очаровательно, – сказал я, кланяясь. Мисс Пэгги смущенно фыркнула и покраснела, миссис Мэгги вздохнула и, отложив книгу, дернула за шелковую ленту. Где-то в глубине дома зазвенел колокольчик, и спустя несколько минут горничная подала чай.

Пили молча. Я исподтишка разглядывал сестер, пытаясь понять, чем могли быть вызваны столь разительные перемены в их облике. Сестры отчаянно избегали моего взгляда.

Не выдержала мисс Пэгги.

– Персиваль приезжает, – сказала она, отставив чашку.

– Представляете, мы и не думали, что так скоро. А он отправил телеграмму, что прибывает в самые ближайшие дни.

– В отставку вышел.

Вот на этом месте я окончательно перестал что-либо понимать. И миссис Мэгги поспешила разрешить мои затруднения.

– Персиваль – мой племянник.

– По мужу, – уточнила мисс Пэгги, снимая с чайника ситечко. Перевернув, она стряхнула на салфетку коричневые капли, а салфетку сложила вчетверо, спрятав под чашку.

Определенно, эта леди меня удивляла.

В отличие от сестры, миссис Мэгги сидела неподвижно, лишь пальцы ее, не останавливаясь ни на секунду, терзали край скатерти. Она говорила, глядя прямо перед собой, и словно бы ни к кому не обращаясь:

– Но для нас Перси – родной. Вот увидите, он очень милый мальчик…

И сейчас они скажут, что мне придется съехать. А я почти уже разобрался с ящиками…

– Но эта его служба… и годы вдали от дома…

– И характер, характер у него прескверный. Весь в твоего муженька. Такой же упрямый! Никого никогда не слушает, – сказала мисс Пэгги, складывая из второй салфетки конверт. – Он сам знает, как и чего. Я ведь права?

– Несомненно, – поспешила согласиться миссис Мэгги: – Несомненно, права. Мистер Дарроу, поймите, мы очень любим Перси, но все же опасаемся, что он может быть несправедлив к вам и поспешен в оценке…

А что бы там ни говорили, но у холодного чая на редкость мерзкий вкус.

– И потому умоляем вас проявить терпение.

– Да, да, немного терпения, пока мы не образумим этого мальчишку.

Значит, съезжать не придется?

– К нему нужно привыкнуть, – поспешно завершила монолог миссис Мэгги, выпуская из пальцев истерзанную скатерть. – Просто привыкнуть.

– Да, да, привыкнуть.

– …Перси – милый юноша…

…юноше было чуть за сорок. Высокий и широкий в плечах, он сутулился и передвигался как-то боком, отчего становился похож на больную гориллу. Ко всему он имел привычку бриться налысо, и делал это весьма неаккуратно: на сизой коже белыми нитками выступали шрамы. Казалось, что кто-то, быть может, сама миссис Мэгги сшила эту уродливую, бугристую голову, а после выдавила в ней неглубокие глазницы, наспех прилепила пуговицы-глаза и кривоватый нелепо длинный нос.

Следует добавить, что тот же нос, который был не единожды ломан, и безобразные уши выдавали в мистере Персивале любителя кулачных боев. И смею предположить, что драться ему приходилось отнюдь не на аренах клуба.

Но в замешательство меня привела не внешность «милого юноши». Форма. Почему я, глупец, не удосужился поинтересоваться, где имел честь служить досточтимый племянник миссис Мэгги? И теперь, глядя на серый мундир, на котором уже успели заменить пуговицы и ремни, я клял себя почем зря.

О, невозможно было не узнать этот крой с высоким и широким воротником, призванным прикрыть «железное горло»; или пропустить сложную вязь форменной вышивки, где верхние кресты перемежались с нижними, создавая защитный узор; или не заметить деревянную кобуру, лежавшую на столе.

– Дориан Дарроу к вашим услугам, сэр, – сказал я.

Персиваль медленно кивнул. Потом столь же медленно снял с плеча тонкую ручку тетушки. Поднялся. Потянулся к кобуре…

– Не стоит, – вежливо попросил я, поворачивая набалдашник трости. Внутри щелкнуло.

Персиваль лишь хмыкнул. И утратив кажущуюся тяжеловесность, одним прыжком преодолел расстояние между нами. Он замахнулся, целя крестом в лицо, но шпага приняла удар. Хрустнули, расколовшись пополам, деревянные ножны, взвизгнуло лезвие, снимая стружку с креста.

– Вот так, да? – мой соперник перебросил крест в левую руку и ладонью оттолкнул лезвие. – Я тебя, тварь, все равно достану…

Очень даже возможно.

Его выпад был лишен всякого изящества, что впрочем компенсировалось силой. Шпага в руке, приняв внезапную тяжесть, выгнулась ивовой ветвью, а распрямившись, звонко завибрировала. Персиваль же, не тратя времени на разговоры, атаковал, норовя зажать лезвие между лепестками перекрестья.

Ну уж нет. Я не боец, но… Крест, пролетев клинок, скользнул по гарде и припечатал руку. Больно же! Пусть через рубашку, но все равно больно!

Персиваль оскалился. Я скрутил фигу и шагнул навстречу. И чуть в сторону. Теперь поворот. Выпад. Укол.

Боль за боль.

– Ах ты сука этакая…

К чести его, Персиваль не выпустил оружие. Лишь потер место укола и, перехватив крест, словно дубину, неспешно двинулся на меня.

Он знает, что я не могу его убить. И знает, что сильнее. И еще он в ярости и вряд ли способен себя контролировать.

Отступление – еще не бегство…

– Персиваль!

– Дориан!

– Немедленно прекратите…

– Негодный мальчишка, я…

– …это безобразие!

Мисс Пэгги отвесила племяннику подзатыльник, миссис Мэгги повисла на моей руке, заставляя опустить шпагу.

– Он первый начал! – воскликнули мы с Персивалем одновременно. И не имея возможности скрестить оружие, скрестили взгляды.

– Ты – негодный мальчишка, который… – толстые пальцы клещами вцепились в ухо мистера Персиваля. Мисс Пэгги дышала праведным гневом. Раскрасневшаяся, она казалась глиняным големом, обряженным в муслин. – Мы его вырастили собственными руками! А он…

– Простите, леди, я, пожалуй, вас оставлю.

– …в доме оружием бряцает, как будто тут ему не дом даже! Как будто ему тут армия… сущая неблагодарность, Мэгги, сущая неблагодарность…

Мой уход остался незамеченным.

Не скажу, что испытывал сочувствие к моему случайному противнику: я не настолько наивен; скорее уж я пребывал в полном недоумении и растерянности, поскольку нынешняя ситуация во многом усложняла мою и без того непростую жизнь. Прощенные ангелы от души посмеялись над моими планами и, полагаю, с нетерпением ждали новых, чтобы и их разрушить. Именно поэтому планы и мысли я оставил на потом, решив заняться делом простым и неотложным.

Спустившись в мастерскую, я снял сюртук, закатал рукав рубахи и принялся изучать ожог. Алый треугольник смотрелся на белой коже нарядно. Болеть он, естественно, болел, но не сказать, чтобы невыносимо. Поверхность раны была гладкой, форма – четкой, ни темных вкраплений, ни metastasis не наблюдалось.

Похоже, нигде, кроме общевойсковой молельни, крест не бывал. Да и владелец его на мое счастье, не являлся личностью набожной.

Дальше было просто: унция дистиллированной воды, кусок медной проволоки, щепотка порошка и тридцать секунд над горелкой. Остывая, смесь светлела, пока не обрела чудесный оттенок малахита. От нее исходил мягкий аромат карамели, а прикосновение – теплое, но не обжигающее – почти моментально уняло боль.

Но квартиру придется-таки менять… я не настолько безумен, чтобы жить в одном доме с бывшим инквизитором.

1
...
...
10