Встреча группы анонимных искателей смысла жизни № 1

В один дождливый, холодный и весьма мерзкий октябрьский четверг я наконец набралась храбрости и переступила порог небольшого зала в дорогом отеле в центре города. Как я потом выяснила, его арендовали сами участники группы, среди которых большинство были при деньгах. При довольно хороших деньгах, надо заметить.

С момента моего визита к психотерапевту, который отказался стать моим доктором, не найдя у меня признаков депрессии, прошло больше двух месяцев. «Что же я все это время делала?» – спросите вы. И я не найдусь, что ответить. Можно, конечно, сочинить дивной красоты историю. Например, что выходя от доктора я запнулась о дорогой персидский ковер в приемной, упала навзничь, ударилась головой и у меня случилась кратковременная амнезия. В латиноамериканских сериалах такой поворот сюжета бывает сплошь да рядом. Или что опять-таки выходя от доктора, я столкнулась в лифте с мужчиной невероятной красоты. Между нами проскочила искра и прямо из лифта мы отправились в соседний отель, а потом к нему и 2 месяца прошли в непрекращающемся угаре страстей и секса. И лишь спустя семь недель я пришла в себя, вернулась домой и вспомнила о группе, куда собиралась. В общем, можно сочинить очень интересную историю про это время. Но… Правда лишь в том, что идти в эту группу мне было страшновато. Глядя на перемены в моей жизни в последние пару лет, можно подумать, что женщина я смелая, стремительная, даже резкая. С легкостью я кардинально меняю свою жизнь, пускаюсь в экстремальные авантюры и ни о чем не жалею. Это далеко не так.

О том, что у моего мужа есть другая семья, я знала года за три до нашего развода. Возможно даже больше. И все это время я оставалась рядом с ним, потому что боялась перемен. Когда муж наконец попросил у меня развод, – это был прекрасный день в моей жизни. В первую очередь потому что я давно об этом мечтала, но сама бы на такой шаг вряд ли решилась.

С продажей нашего большого дома сложилось примерно также. Вряд ли бы я набралась храбрости расстаться с особняком, с которым меня столько связывало, и переехать в свою нынешнюю квартиру, если бы не обстоятельства. Когда мы разводились, муж переписал наш дом на мое имя и передал мне все документы. Увидев сумму ежегодного налога, я просто ужаснулась. А поняв, во сколько мне будет дополнительно к этой сумме обходится содержание дома, я поняла, что не готова тратить такие колоссальные деньги в никуда, пользуясь в особняке лишь парой комнат. Если бы дети были поменьше и жили со мной, то это бы даже не обсуждалось. Я бы договорилась с мужем об алиментах, которые как раз покрывали бы все расходы на дом. Но я осталась одна. В этом огромном трехэтажном жилище, которое некогда было моим семейным очагом. Я бродила из комнаты в комнату и думала, как мне быть. Была даже мысль открыть в доме отель и сдавать комнаты. Когда я поделилась этой мыслью с бывшим мужем, он долго смеялся и посоветовал мне меньше смотреть сериал «Аббатство Даунтон» и читать романы Агаты Кристи.

– Сейчас не 19 век, чтобы это было кому-то нужно, – отсмеявшись, сказал он, – Если бы мы жили рядом с каким-нибудь университетом или в центре города, тогда твоя затея имела бы смысл. Но кто в нормальном уме будет снимать комнату в пригороде, куда без машины добраться невозможно? Лучше продай этот дом и купи себе квартиру в центре.

Я в тот момент на бывшего мужа ужасно рассердилась. Ну как так можно? Продать дом, с которым столько всего связано. А потом в ванной на втором этаже прорвало трубу. Два часа я бегала с тазиками и тряпками, пытаясь сдержать потоп, затем пришлось общаться с водопроводчиком, который явно хотел поболтать, и слушать истории о его детях, теще, собаке и команде в боулинг-клубе. И оплачивать счет. «Учтите, что это только начало, – предупредил водопроводчик, уже стоя в дверях, – Готовьте кругленькую сумму, трубы в доме давно пора заменить». Я закрыла дверь и позвонила бывшему мужу, с просьбой рекомендовать мне порядочного риэлтора.

Так я избавилась от своего большого особняка, тяжелых кожаных диванов, пародий на фламандские натюрморты с рябчиками, фарфорового сервиза на 20 персон, подаренного на свадьбу, и множества других ненужных в новой жизни вещей. Оставила бы. Но мне их просто некуда было девать.

Так что я человек невероятно тяжелый на подъем. На все кардинальные поступки меня толкали и продолжают толкать только внешние обстоятельства. Даже машину свою я продала лишь потому, что за подземный гараж в моем новом доме нужно было платить довольно приличную сумму каждый месяц. Да и какой смысл в минивэне, когда живешь в центре города и все в двух шагах? Я еще сомневалась, но потом старший сын установил мне на телефон Uber, научил им пользоваться и даже съездил со мной до магазина и обратно. Делать это одна я в первый раз наотрез отказалась.

С группой анонимных искателей смысла жизни все вышло примерно также. Вернувшись от доктора, я прикрепила листок с адресом на холодильник. Каждый день, доставая бутылку молока, чтобы приготовить себе капучино, я смотрела на аккуратно выведенные буквы и думала: «На этой неделе четверг у меня занят, но вот на следующей я непременно пойду!». И так на протяжение двух месяцев. Дела на четверги выпадали невероятно важные и не требующие отлагательств. То надо было сходить на новую выставку посмотреть картины молодых художников, то знакомая пригласила в кино и бокал вина после просмотра, то вещи надо забрать из химчистки и купить новую скатерть в гостиную. В общем, дел все эти два месяца было невпроворот. И так, вероятнее всего, я и не решилась бы пойти в группу, если бы не звонок психотерапевта:

– Вчера я разговаривал с моим коллегой, ведущим группы. Вы до сих пор так и не появились?

– Ох, да, – мне стало очень стыдно, щеки просто запылали, – Много было дел, прям ни одной свободной минуты.

– Я так и подумал, – ободряюще ответил доктор, – Но я обещал коллеге, что в этот четверг вы непременно придете. Вы уж меня не подведите. Хорошо?

– Хорошо, – пролепетала я, – Именно в этот четверг я как раз и собиралась туда пойти.

– Начало в семь вечера, не забудьте. Вы адрес не потеряли?

– Нет-нет, он у меня на холодильнике висит.

– Отлично, – сказал мой не состоявшийся психотерапевт, и я почувствовала, что он улыбнулся, – Вам эта группа нужна, как и вы ей. Коллега говорит, что давно не было новеньких, поэтому прогресс участников заметно снизился. Непременно сходите, если не понравится, то вас туда ходить никто заставлять не будет.

– Хорошо, – ответила я, понимая, что идти теперь точно придется.

Это было в понедельник днем. До четверга я металась, как белка в колесе. Надо же было сделать маникюр, укладку, купить новый брючный костюм, подобрать к нему сумочку и туфли. Предстояло же знакомство с целой группой новых людей.

В четверг я не сразу нашла нужное здание и этаж, поэтому опоздала на 5 минут. Вернее так я сказала присутствующим. На самом деле я приехала за полчаса до назначенного времени. Более того, в среду я специально попросила водителя такси проехать мимо этого здания, чтобы засечь, сколько времени мне точно потребуется, чтобы сюда добраться. Я уже вошла в здание отеля, но засомневалась и решила посидеть в фойе, перевести дух, выпить чашку кофе. Глядя на проходящих мимо меня людей – от входа к лифту, я гадала, не направляется ли этот человек в мою группу. Наконец, когда на часах было ровно семь, я спохватилась и быстро расплатилась. Лифт, как назло, никак не хотел спускаться вниз, поэтому я психанула и побежала на второй этаж по лестнице. В зал ворвалась, несколько запыхавшись и так громко закрыла входную дверь, что была в ужасе от того, что все эти люди обо мне теперь думают.

Группа была уже в сборе. Пять человек. Они сидели посреди зала в больших глубоких креслах, расставленных широким кругом. Между участниками было довольно много свободного пространства. Меня они восприняли с молчаливой подозрительностью. Ну или мне так сначала показалось. Хотя, вероятно, просто пристально и с интересом разглядывали. Мужчина лет пятидесяти с аккуратной бородкой и в дорогом костюме-тройке, очень похожий внешне на знаменитого психоаналитика Зигмунда Фрейда, встал мне навстречу, мягко пожал руку и, не отпуская мою ладонь из своих рук, повел к остальным.

– Мы ждали вас, – сказал он, голос его был низкий и очень располагающий, – Санта, поставь для дамы кресло, – попросил он крупного мужчину в возрасте с окладистой седой бородой. Потом повернулся ко мне, внимательно посмотрел в глаза и продолжил:

– Мы не называем друг друга настоящими именами. Каждый новичок придумывает себе имя сам, и мы так его зовем.

– Как анонимные алкоголики? – удивилась я.

– Нет, конечно, – улыбнулся он, – Мы не алкоголики, не наркоманы, не игроманы, даже не сексоголики. Ну, по крайней мере, большинство из нас, – в зале послышались смешки, – Поэтому, что нам скрывать? Что мы устали от жизни и пытаемся найти её смысл? Я дам 5 минут, чтобы вы подумали над своим именем. Меня вы можете называть Профессор.

Мужчина, которого он назвал Сантой, уже тащил из другого конца зала тяжелое кресло для меня. Я увидела свободное место напротив Профессора.

– Вот же свободное кресло, я могу сесть сюда, – предложила я.

– Это место Командора, – довольно агрессивно зашипела на меня молодая девушка с рыжими волосами, сидевшая рядом с пустым креслом. Она собиралась сказать еще что-то, но ведущий её остановил.

– Скрепка, успокойся! Не все же здесь знакомы с нашими правилами, достаточно просто объяснить, – Профессор повернулся ко мне, – Негласное правило нашей группы – у каждого из присутствующих есть свое место, – он улыбнулся, – Вы подумали над своим именем?

Надо заметить, что все это время мысль об имени не давала мне покоя. Вот как можно за 5 минут придумать себе новое имя? Санта – понятно, мужчина со своей белой окладистой бородой так походил на Санта-Клауса, что сомнений не оставалась в том, как он себя еще может назвать. Профессор – тоже вполне объяснимо. Мой несостоявшийся психоаналитик говорил про коллегу, значит очевидно, что он со своей внешностью Фрейда какой-нибудь профессор психологии. Рыжую ведущий назвал «Скрепка». Ну имечко, конечно, странное, но может оно как-то связано с фамилией девушки или её так дразнили в детстве. Или может я ослышалась – на самом деле рыжая занимается музыкой и её имя «Скрипка». Но как назвать себя? Так уж случилось, что ни в школе, ни в университете меня никак не дразнили. Всегда называли только по имени. Муж и любовники тоже никогда не давали мне никаких уменьшительно-ласкательных имен. Никаких тебе «рыбка», «кошечка», «солнышко». Только по имени.

Однажды я правда, часа два раздумывала о том, как бы себя назвала, если бы решила поменять своё. Одна моя знакомая ни с того, ни с сего поменяла фамилию. Она не вышла замуж, её прежняя звучала пристойно и очень даже неплохо. В общем, никаких веских причин не было. Но она взяла и поменяла фамилию. Официально. Со сменой всех документов – водительских прав, аттестата о высшем образовании и еще десятка не меньше. Когда я её потом встретила и поинтересовалась, чем же были вызваны столь серьезные перемены, то выяснилось, что поменять фамилию ей посоветовал астролог. Звезды оказывается сложились таким образом в момент её рождения, что фамилия у нее должна быть другая. Когда я это услышала, смеялась минут пять. Решила, что она так пошутила забавно. Потом по её серьезному лицу поняла, что это на полном серьезе так. Неловко вышло. Я потом долго еще размышляла на эту тему. Вот если бы не тягомотина с документами, а все было бы легко и просто, – стала бы я менять свое имя или фамилию и как бы назвалась. Но так ничего и не придумала. Я на эти мысли потратила тогда весь вечер и никакого результата. А тут мне предлагали придумать себе прозвище за пять минут.

Кроме истории с астрологом, с вымышленными именами у меня было связано два случая из жизни. Однажды в юности, еще до замужества, мы выпивали с друзьями и кому-то пришла в голову идея отправиться в стриптиз-бар. Все были уже хорошо разгорячены алкоголем, так что идея показалась просто гениальной. Так и сделали. Пошли все вместе смотреть на танцующих голых барышень. В баре я обратила внимание на странные имена девушек и мне объяснили, что все стриптизерши, как и проститутки, берут себе звучные и запоминающиеся прозвища. Вроде Саломеи, Изабеллы, Трикси, Моны. Так что вымышленные имена ассоциировались у меня в первую очередь с чем-то пошлым и не слишком приличным.

Вторая история на эту тему произошла уже во взрослой жизни в юридической фирме, где я работала. Один из младших партнеров просто грезил тем, чтобы его звали «Акула». Очевидно он хотел выглядеть беспринципным, циничным, даже жестоким юристом. Чтобы еще больше походить на акулу он даже начал брить голову. И что бы вы думали? Все стали называть его «Лысый». За глаза, разумеется, но он то тешил себя надеждой, что за глаза его будут называть «Акулой». А в результате получилось так: «Слышали, дело о наследстве Лысому досталось?», «Лысый сегодня на предварительные слушания придет?», «Отправьте Лысому копию иска, пусть посмотрит» и так далее. Дошло до того, что даже старшие партнеры стали так его звать. Когда Лысый об этом узнал, он очень расстроился. Даже напился с горя. Получить такое не особо лестное прозвище из-за собственной же глупости.

Помня обо всем этом, я осознавала, что выбор имени для группы дело на самом деле серьезное. Не хотелось бы назвать себя «Пантерой» или «Тигрицей», а потом узнать, что за спиной меня зовут «Кошёлка» или «Бабуля». Опасалась я и назваться пошлым именем. Случайно так скажешь, а потом будешь краснеть каждый раз, как слышишь.

– Выберите слово из первых десяти, о которых вы подумали, – посоветовала эффектная женщина лет сорока, сидящая слева от Профессора и внимательно меня разглядывающая. Её имя было Анна, как я потом узнала.

Я вдруг неожиданно вспомнила, что так и не помыла тарелку после завтрака. Кружку после кофе сполоснула, а миску после каши просто залила водой и оставила в раковине.

– Овсянка, – ответила я, несколько даже неожиданно для себя. С другой стороны, это имя понравилось мне в ту же секунду, как я произнесла его вслух. Не пошлое, без претензии, простое и понятное, как, собственно, и вся моя жизнь. – Странное слово для имени, я понимаю. Но это первое, что пришло мне в голову.

– Если вы себя так ощущаете, значит так и есть. Вам самой имя нравится? – спросил Профессор, я кивнула, – Друзья, разрешите представить вам Овсянку, – обратился он к присутствующим. – Имя, которое выбираешь в группе, очень показательно, кстати. Подумайте об этом на досуге. Члены группы друг к другу обращаются только на «ты» и называют друг друга только вымышленными именами. У вас в группе теперь есть имя, так что можно перейти на «ты», – Профессор вопросительно посмотрел на меня, поняв брови, и я согласно кивнула.

Санта уже притащил тяжелое кресло. Меня посадили между Профессором и рыжей Скрепкой.

– Ты, наверное, полагаешь, что мы здесь рассказываем друг другу истории из наших жизней? Делимся проблемами и событиями? Ну, как это показывают в кино про анонимных алкоголиков. – Профессор посмотрел на меня, я неопределенно пожала плечами. – Никто, конечно, не мешает тебе рассказать о том, что ты думаешь или чувствуешь, но мы здесь развлекаем себя совсем другим способом.

Он откашлялся и продолжил:

– Существует множество теорий и психологических исследований, посвященных смыслу жизни. Позитивисты, например, утверждали, что жизнь сама по себе не имеет смысла, а есть он лишь у тех вещей, что являются важными для каждого человека. Из более менее современных теорий интереснее всего логотерапия, разработанная Виктором Франклом в прошлом веке. Согласно ей человеческое поведение обусловлено стремлением найти и реализовать смысл жизни, находящийся во внешнем мире. Стремление к смыслу является самой мощной мотивацией для человека. Когда по каким-то причинам это стремление отсутствует, как полагаю в вашем случае и точно, как у всех остальных в группе, то возникает состояние апатии и скуки, даже невроз. Так как смысл жизни человек не придумывает сам, а всегда находит в окружающем мире, то самые очевидные возможности сделать существование осмысленным: созидание чего-либо, получение нового опыта и встречи с новыми людьми. Существует даже направление в психотерапии – логоанализ. Наравне с психоанализом, он помогает человеку разобраться в себе, своей жизни и собственных ценностях. Психотерапевт, к которому вы обращались, как раз практикует методику логоанализа. Но он направил вас к нам в группу, значит в индивидуальных консультациях вы явно не нуждаетесь, вам скорее необходим новый опыт, новые люди и процесс созидания.

Он замолчал и заговорила Анна:

– Профессор любит поумничать и запутать новеньких. Даже удивительно, что в этот раз обошлось без слов «фрустрация», «депривация» и «парадоксальная интенция». На самом деле мы собираемся, чтобы разгадывать загадки. Один из членов группы, отсутствующий сегодня Командор, связан с полицией. Он приносит нам старые нераскрытые дела из полицейского архива и мы развлекаемся тем, что сидя в этих креслах и немного в интернете, пытаемся найти преступника. Чаще всего приходим к мнению, что виновник – это неизвестное лицо Х, но несколько раз за два года существования нашей группы нам удалось сделать интересные выводы. Дела были отправлены на доследование, и люди совершившие их, понесли наказания. Только по двум, правда. По третьему полиции доказать так ничего и не удалось, – рассказывала это Анна с явным чувством гордости. Она посмотрела на меня, ожидая какой-то реакции.

– Как необычно, – сказала я, надо же было хоть что-то сказать – И сколько времени уходит на одно дело?

– Обычно месяц или два. Если мы попадаем в тупик и дело начинает нам надоедать, то отказываемся от него и берем другое. Обычно Командор дает нам на выбор 4–5 разных папок. Выбираем, что именно взять, мы по очереди. Хороший способ, кстати, получше разобраться в своих личных фобиях. Обычно выбираешь те дела, которые тебя цепляют, чем-то близки, возможно неосознанно понятны мотивы преступника.

– Очень необычный метод терапии, – заметила я, – Даже революционный.

– Но он очень хорошо работает, – подал голос Санта, – Мое первое дело было про убийство женщины, в котором подозревали её мужа. Я только пришел в группу и тяжело переживал свой развод, винил во всех проблемах бывшую жену. Мне были понятны мотивы мужчины, который решился на убийство человека, делившего с ним сначала дом и потом попытавшегося разрушить жизнь. Убийцу мы так и не нашли, но за два месяца, пока разбирались в этом деле, я для себя очень много, что понял, осознал и принял. В общем, метод пусть и странный, но работает он прекрасно.

– На самом деле, метод не революционный и не странный, – в разговор вновь вступил Профессор, – В психотерапии существует понятие переноса. Психоанализ, правда, трактует его довольно узко. Подразумевается перенос в ходе терапии чувств пациента, пережитых им ранее, чаще всего в детстве, на своего врача. Именно поэтому любые личные отношения между психотерапевтом и его клиентом строго запрещены. В нашем случае происходит перенос другого толка. Каждый выбирает себе роль одного из участников дела, изучает его, «проживает», решая тем самым какие-то из своих личных психологических проблем. Выбор чаще всего происходит неосознанно. Просто вдруг понимаешь, что хочешь изучить того или иного фигуранта дела. И в начале почти никогда тебе не ясно, к чему в результате все это разбирательство приведет.

– То есть как это «каждый выбирает себе роль»? – удивилась я.