Будь у города стихийное воплощение, то им однозначно оказался бы ветер. Напористый, непостоянный, то выставляющий вперед ладонь, не давая пройти, то наоборот – подталкивающий побыстрее, как нетерпеливый ребенок, который хочет показать что-то важное.

Ветер шумел в ушах, когда электросамокат разгонялся почти до максимума своей скорости, неясно шептал, но шепот прерывался неразличимыми помехами, словно слушаешь плохо настроенное радио.

Я быстро вошла в азарт, а потому почти не глядела по сторонам, только на дорогу, резво убегавшую под колеса. Улицы мелькали одна за другой: прямые, строгие, будто некто нарезал остров прямоугольными кусками вдоль и поперек, точно огромный пирог.^[2] И над названиями долго не задумывался: Большой проспект, Средний, Малый… Первая линия, Вторая, Третья…

Новый район быстро сменила историческая застройка: невысокие здания с желтыми и бурыми стенами; лупоглазые окна; резкие перепады крыш, усеянных антеннами; трамвайные провода, сетью укутавшие улицы.

Меня преследовал строгий взгляд: педантичный, привыкший к порядку Город наблюдал, как юркая девчонка с сумкой-термосом рассекает серебристые лужи на мостовых и спугивает стаи ленивых голубей…

Очередное уведомление телефона настигло меня ближе к концу четырехчасовой смены. Адрес значился всего в квартале от ресторана, где предстояло забрать заказ. Непонятно, зачем вообще ждать курьера, если можно прогуляться пешком десять минут. Но, видимо, у тех, кто заказывает платную доставку, свои на это причины.

Получив в окне выдачи увесистый пакет, я в приподнятом настроении помчалась по маршруту.

Улица, на которую я свернула, не походила на остальные. Вместо проезжей части тут разбили клумбы, посадили деревья, установили фонтан. По сторонам мелькали вывески кафе. Летом здесь наверняка зелено, уютно и приятно гулять, но сейчас все смотрится голо. Скучно.

Над улицей разносился колокольный звон. Возле пересечения линии с проспектом виднелись острые башни собора – цвета нежно-розового, как заварной клубничный крем.^[3] Стрелка навигатора уверенно кренилась навстречу.

Я выехала на мощеную дорожку между сквером и розовой стеной храма. К дороге выдавался фасад двухэтажного оштукатуренного флигеля. Я свернула за угол, в длинный, как кишка, переулок. С одной стороны его огораживала бесконечная рыжая стена здания с зарешеченными окнами, с другой – сетка забора между редкими покосившимися столбами. За забором, на заднем дворе храма, агрессивно топорщил стебли высокий сухой бурьян.

Стоило въехать в переулок, как голоса и звуки улицы потухли, сделались вязкими, едва досягаемыми. Я медленно направила самокат вперед. Гравий сухо трещал под колесами, и короткие щелчки его походили на хруст костей.

Наконец желтая стрелка навигатора уперлась в финишный флажок. «Вы приехали!» Я развернулась, подняла голову. Стрелка указывала на двустворчатую, потемневшую от времени дверь флигеля. Над ней круто выпирал круглый плафон светильника, похожий на банку, которую ставят на спину во время болезни. При высоком росте об него можно было нечаянно стукнуться лбом.

Круглая ручка в виде головы непонятного существа смотрелась массивно и неуместно. Я поискала глазами звонок и нашла сбоку на стене кнопку. Решительно вдавила ее пальцем и замерла, прислушиваясь. В прихожей глухо звякнуло, но шагов не последовало. Я нажала звонок еще раз. Убегавший в стену тонкий проводок выглядел ненадежным. Может, поломалось?

Придумывая, как бы еще привлечь внимание, я скосила взгляд и заметила табличку. По синему полотну бежала золотая буквенная вязь. Под ней красовалось такое же, как на дверной ручке, существо с телом крупного млекопитающего, но с птичьей головой и крыльями. Мифический грифон?

– Испытательная лаборатория НИИ ГИИС^[4], – вслух прочитала я. Но не успела понять, что бы значили последние буквы, как дверь подалась внутрь и навстречу мне высунулась светловолосая лохматая голова молодого человека.

– К кому? – спросил тот, немного опешив. Он был в изрядно запачканном лабораторном халате, а из-под расстегнутых верхних пуговиц проглядывал ворот вишневого свитера.

– Доставка. Вы делали заказ, – пробормотала я.

Лицо незнакомца расслабилось, но внутрь он меня не пропустил. Так и стоял, загородив проход. Пришлось доставать заказ прямо на пороге, поддерживая коленом тяжелую квадратную сумку.

Позади лаборанта густился неясный сумрак. Мне представилась гулкая комната с учебными плакатами на стенах и стеклянные дверцы шкафов, отражающие стылый свет улицы. Лабораторные столы, реактивы в банках с помутневшими этикетками, реторты в подставках, резиновые трубки и еще нечто невнятное, отдающее атмосферой кино то ли о сумасшедших ученых, то ли о маньяках. А может, все разом.

За время, пока я стаскивала с плеч широкие лямки и вынимала пакет с едой, из коридора не доносилось ни звука.

– Спасибо, – сухо сказал незнакомец. Принимая из рук заказ, он случайно дотронулся пальцами до моей руки, и я невольно вздрогнула – холодные, как ледышки. Парень протянул пятитысячную купюру.

– В комментариях вы не указали, что нужен размен. Есть меньше? Я не найду сдачу.

За чопорной формулировкой я пыталась скрыть пугливое смущение. Кажется, даже руку за спину спрятала.

– Будет, – понимающе усмехнулся лаборант и, прежде чем я успела среагировать, канул в темноту. Вместе с заказом и деньгами. Дверь за ним захлопнулась.

Прошло несколько минут напряженного ожидания. Я нервно топталась на месте, чувствуя подкатившую к горлу панику. Во дуреха, а! Ведь в инструкции черным по белому: клиент платит, вы передаете заказ. Оставалось либо довериться честности незнакомого человека, либо… признать, что первый же рабочий день обернулся полным крахом – сегодняшняя зарплата не покроет штрафа за убытки.

Еще раз настойчиво вдавив кнопку звонка, я прислушалась. В ответ тишина. Затем набралась наглости и тихонько толкнула дверь плечом…

Та мягко и бесшумно качнулась внутрь.

В узком длинном коридоре едва хватало места из-за свисающей с крючков одежды, выпирающих тут и там навесных полок, заставленных коробками, и еще непонятного барахла в упаковках, обертках и пакетах. Либо это новое оборудование, либо же я попала сюда в самый разгар генеральной уборки и сейчас спотыкалась об уже списанную технику, готовую отправиться на свалку.

Косой луч прочертил на полу линию света. В воздухе порхали серебристые пылинки. Вот вам и «лаборатория»…

Конец коридора упирался в темноту, но за ближайшим дверным проемом, занавешенным тонкой ветошью, внезапно послышалось неразличимое бормотание. Я нерешительно шагнула под полог и очутилась в небольшом квадратном помещении.

Здесь не было окон, оттого комната больше походила на подсобку или склад. Под потолком ритмично мигала тусклая красная лампочка.

Вдоль стен штабелями высились железные клетки, вроде тех, где держат птиц. А внутри… Внутри копошились похожие на прутики угловатые существа. Не то насекомые, не то худощавые до истощения звери с треугольными мордочками. Их изогнутые, покрытые шерстью тельца подрагивали, выражая тревогу и обостренное внимание к визиту чужого.

Тихая возня наполняла комнату: шебуршание, царапанье крохотных когтей о дно клеток, попискивание, чавканье, шорохи. Красный свет придавал мордочкам существ какое-то недоброе выражение. В воздухе проносились цветные вспышки. Я пригляделась: едва заметный свет исходил и от самих созданий. Голубоватое сияние, наполнявшее пространство, лучилось серебристыми, темно-синими и иногда даже зеленоватыми всплесками, будто законсервированное северное сияние.

Из ближайшей клетки потянулась суставчатая лапка с почти человеческими тонкими пальцами. Я испуганно отшатнулась.

– Эй, ты что здесь делаешь?! – сердито шикнули сзади.

Я вздрогнула и резко обернулась, забыв о громоздкой сумке за спиной. Она зацепила жестким углом одну из клеток, чуть не обрушив ее на пол. В уши впился пронзительный писк существ. В воздух взвилось облако пыли, заставляя меня закашляться.

– Воришка? – не то пожурил, не то усмехнулся стоящий на пороге парень.

Колючее тепло разлилось по щекам. Он еще дразнится!

– А ты сам!..

Я наконец завершила неуклюжий поворот и теперь стояла практически нос к носу с прежним незнакомцем. В красном свете лампы его худое, юное лицо с острыми скулами и упрямой верхней губой выглядело жарким, нездорово румяным. Ресницы ловили багровые отсветы. Выглядело жутковато. Напускная бравада резко улетучилась, я сглотнула.

В живот мне уперлась рука, в которой парень сжимал деньги. Ту нужную сумму, за которой уходил. На сей раз без сдачи.

– На здоровье. – Пока я соображала, лаборант вложил купюры мне в ладонь и сжал пальцы.

– Лёня, что там у тебя попа́дало? – раздался приглушенный женский голос из соседнего помещения. Парень кинул встревоженный взгляд в коридор, затем снова на меня.

– Быстро, – прошептал он.

Холодные пальцы цепко сомкнулись на запястье, и меня уверенно потащили прочь из кладовки, к выходу.

Я буквально вывалилась из тесной духоты на свежий воздух, чувствуя невероятное облегчение. Благо самокат по-прежнему стоял там, где я его и оставила, а не отправился в путь с неизвестным новым владельцем. С трудом осознавая произошедшее, я сунула деньги в карман и схватилась за руль.

– Всего доброго! – поспешно бросила через плечо. – И приятного аппетита.

Выбравшись из тесноты переулка на площадь между розовой церковью и началом бульвара, я ощутила спокойствие. Странное напряжение, возникшее при встрече с парнем из лаборатории и его питомцами, схлынуло, оставив искристую волну мурашек по спине. Сердце все еще учащенно бухало в груди.

Это что, мохнатые богомолы? Или какие-то искусственно выведенные животные? Скрещивают же сейчас гены даже несовместимых организмов – кукурузы и скорпиона, например.

Я вырулила к перекрестку. Слева шумел оживленный проспект. На другой его стороне тянулась галерея торгового дворика: множество повторяющихся желтых арок и витрины магазинов. За ними, пыша важностью, выставляли свои исторические фасады жилые здания, красуясь фронтонами, лепниной, острыми башенками и прочими архитектурными причудами.

В конце улицы, за пологим спуском, угадывалась набережная – ветер доносил солоноватый запах воды и прелых речных водорослей. В этом году снег сошел раньше обыкновенного, но настоящее тепло пряталось в северном городе от посторонних глаз. Вот и сейчас.

Я поискала на небе бледное солнце. Безуспешно…

Возле собора на разворошенной черной клумбе курлыкали голуби. Я опустилась на скамейку поодаль, стянула наушники, заглянула в курьерское приложение – пока тишина. Чувствуя сухость во рту, стащила и поставила рядом с собой громоздкую сумку. Водички бы…

Пальцы задели что-то прохладное, металлическое. Я отдернула руку и опустила взгляд.

На выцветших досках скамейки лежал ключ. Размером с пол-ладони. Длинный стержень с витиеватой головкой, резная бородка. Явно не от обычной двери, скорее – от старинной шкатулки или потайного ящичка. Видимо, выпал из чьего-то кармана. Жалко такой потерять, наверняка он был в единственном экземпляре.

Я взвесила ключ на руке, подкинула, снова поймала. Тяжелый. Может, даже из бронзы.

– Такие ключи, девушка, использовались для отпирания секретных замков. Нередко замочная скважина пряталась так тщательно, что даже отыскать ее представлялось нелегкой задачей.

Я вскинула голову. На другом конце скамейки сидел, опираясь на деревянную трость, пожилой мужчина. В длиннополом пальто с поднятым воротником и в старомодной шляпе. Половину лица его закрывала седая ухоженная борода. В общем-то, выглядел он как достопочтенный господин с какой-нибудь иллюстрации в учебнике истории. Или как профессор Преображенский из любимого «Собачьего сердца». Лакированные мыски ботинок поблескивали на свету. Я удивилась, как он умудрился не запачкаться с такими-то лужами на тротуарах.

«Профессор» захлопнул крышку золотых часов на цепочке и опустил их в карман. Я невольно проследила за ними взглядом: сверху часы украшал плоский отполированный кристалл винно-красного оттенка. Рубин? Безумно дорогой, наверное. Если настоящий…

Незнакомец усмехнулся в усы и продолжил с занятной серьезностью, точно увлеченный предметом университетский преподаватель:

– Порой для открытия одного замка использовали сразу четыре, а иногда даже целых пять ключей. Но это, конечно, уже излишества богатеев. Кстати, занятный факт: в середине четырнадцатого века замочное дело стало настолько популярным и престижным, что император Карл Четвертый учредил новое официальное звание – «мастер по замкам». Вы позволите?

Старик