Цитаты из книги «Суеверия викторианской Англии»

В отличие от зайцев лисы вызывали меньше суеверного страха. Правда, некоторые линкольнширцы полагали, что после лисьего укуса человек умрет в течение семи лет. А согласно свидетельствам из Сассекса и Девона, думать о лисах, подстригая ногти, – к беде. Зато отрезанный лисий язык прикладывали к ранке, чтобы вытянуть глубокую занозу.

Самое страшное, что могло произойти с человеком за околицей села, – это встреча с зайцем или кроликом. Она предвещала крупные неприятности. Наиболее суеверные англичане поворачивали обратно, если дорогу им перебегал заяц. В некоторых графствах – например, в Хартфордшире – считалось, что если по деревне пронесется заяц, не за горами пожар. Суровые моряки трепетали не только при виде страшного зверя, но и от одного его упоминания. Слово «заяц» входило в число моряцких табу, а лучшим способом позлить шотландских рыбаков было закинуть на борт тушку зайца. После этого целые сутки никто не посмел бы сунуться в море. А если впоследствии, пусть и через год, происходило какое-либо несчастье, моряки дружно припоминали того зайца.

Весьма странное поверие гласило, что если петух доживет до 7 лет, он сможет нести яйца. В Йоркшире считали, что мелкие яйца без желтка, изредка появляющиеся в кладке, на самом деле откладывают петухи. От этих яиц поспешно избавлялись из опасения, что из них вылупится василиск.

Традиция приписывала крысам умение читать и даже разбираться в поэзии. В Уэльсе, чтобы избавить дом от крыс, сочиняли шутливые ордера о выселении и прибивали на стену. Вместо официального документа иногда выводили таинственную анаграмму R.A.T.S. A.R.S.T. T.S.R.A. S.T.A.R. Листок с письменами засовывали в рот крысиному королю, хотя не уточняется, как именно его можно было определить. Со Средних веков бытовало поверье, что крысы хорошо поддаются заклинаниям, если те написаны стихотворным размером. В пьесе Шекспира «Как вам это понравится» встречается упоминание о «зарифмованных до смерти» ирландских крысах. Памятуя о внушаемости крыс, шотландцы сочиняли песню, в которой советовали грызунам убираться прочь, сообщали подробный маршрут и соблазняли их описанием вкуснейшего сыра, ожидающего их по месту назначения. Падкие до обещаний крысы эмигрировали. Среди лондонских тошеров ходили легенды о королеве крыс. В облике прекрасной девы она соблазняла мужчин и щедро одаривала их удачей. Любовник королевы первым находил деньги и драгоценности, упавшие в канализационные люки, но стоило ему раскрыть свой секрет, как везение прекращалось. От обычной женщины королеву крыс отличал по-животному яркий блеск в глазах и когти вместо ногтей. В порыве страсти она оставляла на теле возлюбленного отметину как от крысиного укуса.

Следующее место, после собак, в английском фольклоре занимают мыши и крысы. Они никогда не были ручными зверьками или домашними любимцами, но скорее надоедливыми соседями, причинявшими массу неудобств владельцам подвалов и кладовых. Грызуны досаждали как горожанам, так и жителям сельской местности. Англичане научились извлекать из их присутствия хоть какую-то пользу. Жареная мышь считалась первейшим средством от коклюша и недержания мочи, хотя лечили ею также круп, припадки, заикание и прочие хвори. В зависимости от кулинарных пристрастий знахарки мышей жарили на сковородке, варили, запекали в духовке, растирали в порошок или пускали на начинку для пирога.

Почетное место в английском фольклоре занимает кошка Ричарда Уиттингтона. Согласно легенде, сирота Дик Уиттингтон в поисках лучшей доли подался в Лондон, где поступил в услужение к купцу Фитцуоррену. Работы мальчик не гнушался, господа были им довольны, и всем бы его новое житье было хорошо, да одна беда – на Дика взъелась кухарка. Она постоянно шпыняла его, а то и колотила. На дворе стоял XIV век, благополучие слуг никого не заботило, так что Дика поселили на чердаке. К попрекам кухарки добавилась борьба с крысами. Устав от них отбиваться, мальчик купил кошку. Присутствие хвостатого компаньона скрасило его жизнь, а уж в охоте на мышей кошке не было равных! Вскоре Фитцуоррен снарядил корабль к дальнему плаванию и предложил слугам послать за границу деньги для покупки товаров или какую-нибудь вещь для обмена. Находчивый Дик боялся упустить такой шанс, но единственное его имущество ходило на четырех лапах и чесалось от блох. Была не была! И мальчик отдал купцу свою кошку, авось тот выменяет ее на что-нибудь стоящее. С отъездом хозяина кухарка совсем озверела, и Дик решил покинуть Лондон. Прежде чем забрезжил рассвет, он отправился прочь из города. В дороге мальчик устал и, дойдя до Хайгет-Хилл, присел отдохнуть. Здесь его настиг звон колоколов церкви Бау-Чёрч. «Вернись, вернись, Дик Уиттингтон, трижды лорд-мэр Лондона!» гудели колокола. Мальчишка подивился этим словам, но спорить с колоколами не посмел и отправился обратно в дом купца. Между тем корабль Фитцуоррена приплыл в заморскую страну, жители которой страдали от засилья крыс. Кошек там не водилось, так что крысы плодились и лютовали. Воспользовавшись обстоятельствами, купец предложил местному царю кошку Дика. Правитель так обрадовался, что заплатил за кошку баснословную сумму, которую по возвращении в Англию честный купец отдал своему слуге. В мгновение ока Дик разбогател! Деньгами он распоряжался разумно и приумножил богатство, а как вырос, взял в жены дочь Фитцуоррена. Со временем мистер Ричард Уиттингтон стал политиком и трижды избрался на пост лорда-мэра – и все это благодаря кошке!

Пожалуй, ни одно из домашних животных не имело такой популярности в фольклоре, как кошка. Кошки фигурируют во множестве суеверий.

Почему так радовались англичане, заслышав крики кукушки? Потому что этот крик считался доброй приметой и сулил благополучие. Если викторианцы чем-то и отличались от нас с вами, так это более тесным общением с природой: содержание домашней скотины и охота вынуждали их то и дело обращать внимание на окружающий мир. Иногда эти наблюдения были вынужденными – кому же захочется, чтобы единственная корова (а у кого-то и призовая лошадь) пала от неведомой хворобы? Но чаще обычаи, приметы и суеверия просто врастали в привычный быт. В конце концов, если кто-то из млекопитающихся или чешуйчатокрылых случайно подвернулся под ногу – должен же в этом быть какой-то смысл?

На борту судна нельзя было произносить следующие слова: свинья, заяц, кролик, лиса, тюлень, церковь, священник, яйцо, кошка, крыса и, как это ни парадоксально, лосось. Если запретное словечко срывалось с губ, моряк хватался за железо. Приходилось прибегать к эвфемизмам: шотландские моряки называли лису «красная собака», а тюленя – «лысый зверь». Англичане именовали свинью «обедом на четырех ногах». Рыбацкие семьи разводили свиней, так что на суше моряк мог полакомиться окороком и расспросить жену о здоровье поросят. Упоминать свинью дома было не зазорно, но стоило рыбаку ступить на палубу, как все разговоры о животных с пятачками тут же прекращались.

Рыбная ловля на утлом суденышке диктовала свои страхи, и самое большое количество профессиональных суеверий рождалось в среде моряков.