– О, моя дорогая! Быть представленной на балу или же общаться с императрицей лично – большая разница! – графиня торжествующе посмотрела на Амалию, та промолчала, раздраженно передернув плечами. Навязчивость посетительницы начинала её злить. Это было неприлично, но она ничего не могла с собой поделать.

Девушка прекрасно понимала, что графиня каким-то образом узнала о предложении Рудольфа и о согласии, данном её отцом. Впрочем, новости по столице всегда распространялись достаточно быстро.

Амалия опустилась в кресло, даже не обращая внимания на свою гостью. Ту такое пренебрежение не смутило. Вернее, графиня его попросту не заметила, списав молчание девушки на робость провинциалки, попавшей в блистательное имперское общество. Законодатели моды, блюстители нравов, представители высшего общества Империи всегда снисходительно относились к тем, кто не вращался в их кругу постоянно.

– Разумеется, я исполню волю моей дорогой подруги и введу вас в общество, как она и желала… – продолжала вещать графиня.

– Простите? – девушка отвлеклась от своих мыслей. – О чем вы говорите?

– Моя дорогая, вам, выросшей в небольшом герцогстве, наверняка будет здесь… одиноко. И вам, как и подобает воспитанной девушке, просто необходима компаньонка! Дама приличий, которая сопровождала бы вас повсюду, иначе ваша репутация непременно пострадает.

– Да неужели? – процедила Амалия, графиня кивнула:

– Не сомневайтесь! Взять хотя бы эти непристойные аудиенции с принцем в кабинете императора!

Девушка усмехнулась, вот к чему клонила ее гостья.

– Я не вижу ничего непристойного в этих аудиенциях, – возразила Амалия. – Принц Рудольф совсем скоро станет императором.

– Именно поэтому его невеста должна быть примером для всех, не так ли? – графиня улыбнулась. – Разумеется, столь юной девушке, как вы, тяжело обходиться без материнской опеки и советов. К тому же, как вы понимаете, за вами сейчас будут следить тысячи глаз верных поданных нашей славной Империи.

Амалия молчала, но, во всяком случае, теперь она слушала очень внимательно, и графиня, окрыленная успехом, продолжила:

– Поэтому очень важно, чтобы вы соответствовали всем ожиданиям…

– Боюсь, я не выдержу такой чести, – оборвала её девушка. – Быть предметом для слежки не слишком почетно…

– Что поделаешь, моя дорогая. О, вы же позволите называть вас так по старой дружбе? – графиня слащаво улыбнулась. – Я понимаю, что свалившаяся на вас ответственность огромна, поэтому я и пришла на помощь! Я ведь гораздо опытнее вас, и всегда смогу подсказать вам!

– Правильно ли я понимаю, что вы желаете получить место статс-дамы?

Графиня рассмеялась:

– О, милая, я и так была первой статс-дамой и наперсницей Её Величества, – она картинно промокнула глаза кружевным платком. – И в память о своей дражайшей подруге я готова помочь и ее несостоявшейся невестке!

Амалия скрипнула зубами. Меньше всего на свете ей хотелось видеть около себя эту напыщенную лицемерку. С другой стороны, ей нужна была компаньонка, но где её искать, девушка просто не представляла. Дома дочерей эрцгерцога всегда сопровождала мать или многочисленные тетушки, зачастую такие же глупые, как и женщина, сидящая сейчас напротив Амалии в гостиной. Правда, они вели себя гораздо скромнее, слишком уж зависели от милости родственника и правителя.

– Мне лишь интересно, как к этому отнесется принц Рудольф, – осторожно заметила девушка, используя последний повод для отказа. Графиня слегка оживилась, её глаза лукаво блеснули:

– О, не переживайте, Руди, а мы все называем его Руди, будет лишь благодарен мне. Скажу вам по секрету, я написала ему письмо с прошением, и он был столь любезен, что ответил, что мы с вами вольны поступать, как сочтем нужным, но это было бы неплохим решением для нас всех.

– Все? Могу ли я узнать, кто все? – Амалия невольно заинтересовалась именно этим, поскольку, уже успев столкнуться с характером принца, понимала, что за вежливыми фразами, наверняка написанными бароном Фришем, скрывается приказ принять графиню, и она не имеет права обсуждать его.

– Все фрейлины Её Императорского Величества, – снисходительно пояснила Ольшанска. – Вы же понимаете, что принц пользовался успехом у женщин. Впрочем, об этом я лучше промолчу, не хватало еще вызвать вашу ревность! Ведь на бедняжку Руди и так много навалилось! Признаться, я удивлена тем, что он до сих пор пытается во всем разобраться сам. Мне казалось, что он не интересуется ничем, кроме армии и бесконечных… гм… приключений.

Последнее слово было сказано с томным придыханием, Амалия слегка усмехнулась, прекрасно понимая, что речь идет о многочисленных похождениях принца, но тут же вновь стала серьёзной.

– В таком случае, если он не возражает, полагаю, вы можете занимать свою должность до момента свадьбы императора, – девушка специально не сказала «моей свадьбы», все еще надеясь на то, что случится чудо.

– Благодарю, – графиня встала и величественно направилась к дверям, уже приоткрыв дверь, обернулась. – Как я понимаю, это так же касается и фрейлин?

– Если его высочество Рудольф не будет возражать… – Амалия пожала плечами.

– Он не будет, – графиня Ольшанска улыбнулась. – Хотя вам, моя дорогая, не мешает научиться принимать решения самостоятельно. Негоже отвлекать императора, даже если это наш любезный Руди, по пустякам.

Амалии подумалось, что первым её самостоятельным решением будет казнить эту глупую гусыню. Девушка еще долго бы представляла себе эту кровожадную картину, как Ольшанска поднимается на эшафот, но в комнату впорхнул белый голубь и упал на стол, превратившись в письмо с печатью самого эрцгерцога.

Понимая, что поступает невежливо, девушка сухо попрощалась со своей незваной гостьей, взяла письмо и сняла магическую печать. Отец скупо поздравлял дочь с удачно разрешившейся ситуацией, мать выражала восторг и беспокойство, что она осталась одна, и наказывала вести себя, как и подобает наследнице старинного рода.

Ощущая лишь холодную ярость оттого, как быстро её продали вновь, Амалия тщательно сложила письмо несколько раз, старательно заглаживая сгибы, а потом порвала на мелкие клочки. Все слова родителей казались насквозь фальшивыми. Она задумчиво пощелкала пальцами, пытаясь поджечь обрывки магическим огнем, как это обыкновенно делал брат, но безрезультатно. Девушка с досадой смахнула клочки на пол, и с раздражением посмотрела на них, чувствуя, что в ее душе нарастает бунт. Ей просто необходимо было сделать что-то такое, что шло бы вразрез со всеми правилами и канонами. Занятия магией подходили для этого как нельзя лучше.

Желая хоть как-то доказать прежде всего самой себе, что она вольна распоряжаться собой, девушка вышла из своих покоев. Гвардейцы, стоявшие у дверей, вытянулись в струнку. Амалия слегка улыбнулась им и зашагала по галерее, ведущей в центральную часть дворца.

Найти проводника оказалось нелегкой задачей: слуги, почувствовав слабину, казалось, позабыли о своих обязанностях. В конце концов, девушке попался на глаза лакей, у которого она, устав от поисков, просто потребовала проводить её в библиотеку.

Комната напомнила ей свадебный торт. Огромное помещение белого цвета, по стенам которого стояли книжные шкафы, их резные вычурные дверцы были выкрашены небесно-голубой краской. Колонны из розового мрамора поддерживали белоснежные полукруглые своды, постаменты и капители были украшены позолотой, а яркие фрески на потолке повествовали о жизни почитаемых святых.

Амалия неуверенно прошлась вдоль стен, недоверчиво разглядывая фолианты и пытаясь сообразить, по какому порядку они расставлены. Наконец она нашла нужный ей раздел. Задумалась, затем взяла одну из книг и направилась к окну, присела на подоконник и погрузилась в чтение.

Текст оказался очень тяжелым, сами предложения – громоздкими и зачастую противоречащими друг другу, и Амалия вскоре закрыла книгу, чувствуя себя полной дурой.

В этот момент она готова была согласиться, что женщины слишком глупы для серьезной учебы. Обескураженная, она поставила книгу на полку и вернулась в свои комнаты.

Там, на серебряном подносе на каминной полке, уже лежала стопка визитных карточек. Лакей как раз заносил второй такой же, наполненный так, что цветные кусочки картона просто падали на пол.

– Похоже, весь Аустерхольц занят лишь тем, чтобы бросить мне карту^[2], – пробормотала Амалия, беря в руки надушенный кусочек картона. – Баронесса цу Зельгер… Хотела бы я знать, кто это такая… госпожа фон Герстнер… Графиня Рудольшадт… по-моему, в прошлом она пела на сцене…

Она начала перебирать белоснежные карточки. Графини, баронессы и просто аристократки – все спешили донести до Амалии, что будут рады видеть ее у себя с визитом. Оставалось только понять, кого действительно стоит посетить, и допустимо ли это в связи с трауром.

Разумеется, можно было спросить совет у графини Ольшански, Амалия не сомневалась, что та никогда не упустит такую возможность, но она интуитивно опасалась статс-дамы, слишком уж та была лицемерна в своем желании услужить невесте императора.

Так и не придумав ничего лучше, девушка решила попросить помощи у единственного человека, кто действительно был с ней приветлив.

Она подошла к небольшому бюро, обмакнула перо в чернильницу и написала несколько строк, присыпала письмо песком, затем сложила, запечатала магией и отправила адресату.

Барон Фриш откликнулся почти сразу, он вошел следом за лакеем, даже не дожидаясь, пока тот доложит.

– Контесса, добрый вечер, простите за столь долгое ожидание, – он почтительно склонился над протянутой рукой, поцеловал кончики пальцев, – вы писали, что вам нужна помощь…

– И вы пришли, как только смогли? – продолжила она с почти веселой улыбкой. Барон ей очень нравился, и она все не могла понять, как у такого ужасного человека, как принц Рудольф, может быть такой друг.

– Именно, – Фриш выпрямился и по-военному щелкнул каблуками. – К вашим услугам, контесса!

– Присаживайтесь, – девушка указала рукой на одно из кресел. Барон подождал, пока сама хозяйка покоев займет второе, и лишь тогда сел. – Хотите чаю?

– Не откажусь, – улыбнулся мужчина, – признаться, с утра у меня во рту не было и крошки, как вы знаете, Его высочество слишком занят.

– Герда, распорядись, пожалуйста, и пусть принесут бутерброды, – служанка, которая скромно сидела в уголке, встала и вышла, но тут же вернулась, известив, что чай обещали подать сию секунду.

– Что означает четверть часа, не меньше, и подадут его холодным! – возвестил барон, подкручивая свои усы. – За эти дни слуги очень распустились, раньше ими занималась императрица, теперь же Рудольфу, вернее, Его Императорскому Высочеству, просто некогда.

– Вы давно знаете принца Рудольфа? – вопрос вырвался сам собой, Амалия сразу же прикусила язык, но барон и не заметил.

– Да, уже больше десяти лет. Мы вместе несли службу в первом уланском. Император не желал поблажек для племянника, а вот кронпринц Леопольд, по настоянию своей матери, был избавлен от тягот службы. Между нами говоря, императрица Анна его очень избаловала. Так о чем вы хотели меня спросить? – он выжидающе замолчал. Амалия покачала головой и вздохнула.

– Не спросить. Я хотела попросить у вас совета… Признаться, барон, я попала в некоторое затруднение, – она сделала знак Герде принести с каминной полки поднос. – Я не ожидала, что слухи о… моей свадьбе с принцем Рудольфом распространятся так быстро…

– Полагаю, все были готовы к такому развитию событий… – слегка смутился адъютант. От этого признания у Амалии перехватило дыхание. Она прикрыла глаза, пытаясь не выдать свой гнев.

– Вот как? – произнесла она как можно более безразличным тоном.

– Ру… Его Высочество не делал из этого тайны. Ему было важно сохранить достигнутые с вашим отцом договоренности.

– Тогда это многое объясняет… – она вновь осеклась, с тоской представляя свой брак: череду унылых дней, когда все решения мужа она будет узнавать от его секретаря.

– Вы хотели попросить моего совета, – напомнил ей барон, тактично прерывая затянувшееся молчание. Девушка кивнула, понимая, что пути назад у нее просто нет:

– Да… дело в том, что я не знаю ни одного имени из тех, кто сегодня оставил мне свои визитные карточки.

– Почему бы вам не спросить графиню Ольшанску? – барон настороженно покосился на стопку картонных прямоугольников, точно от нее веяло угрозой. Амалия внимательно посмотрела на него:

– Я могу говорить прямо?

– Разумеется.

– Я опасаюсь, что отношение графини к этим дамам будет несколько предвзято, а мне бы хотелось составить свое собственное мнение о тех людях, которые будут меня окружать. Я бы была вам очень признательна, если бы вы помогли мне хотя бы советом.

Она смущенно замолчала, взяла с подноса одну из визиток и задумчиво покрутила её в руках. Барон постучал пальцами по столешнице:

– Я знаю не так много женщин, которые могли бы помочь вам, контесса. И потом мы с принцем в последнее время возмутительно пренебрегали светским обществом, поскольку не слишком хотели утруждать себя узами брака… – он осекся, наверняка вспомнив о своих любовных приключениях, кашлянул и решительно закончил. – Так что я не слишком хороший советчик.

– Я понимаю, что ваши познания лежат совсем в другой области, – Амалия лукаво посмотрела на него из-под длинных ресниц, – но все-таки, может быть, вы вспомните какую-нибудь респектабельную особу, например, кузину?

– Нет, к сожалению, у меня нет ни кузин, ни сестер… разве что, – он задумчиво пожевал усы. – Хотя… Моя матушка! Вполне вероятно, что она сможет вам помочь.

– Замечательно! – девушка слегка воспрянула духом, уверенная, что у столь хорошо воспитанного и приятного человека, как барон Фриш, не может быть плохой матери.

– Только она почти никуда не выезжает, – предупредил её адъютант Его Императорского Величества, было заметно, что он слегка напряжен.

– Я смогу сама навестить её, если она не будет возражать.

– Не думаю, что кто-то осмелится возражать невесте императора, – барон взглянул на часы, стоявшие на каминной полке, и нахмурился. – Решено, я извещу её и напишу вам, когда удобно будет увидеться с ней.

– Я буду вам очень благодарна, – понимая, что её гость торопится, Амалия встала и протянула руку. Адъютант поспешил откланяться, уже на пороге столкнувшись с лакеем, который нес поднос с остывшим чаем. Барон Фриш бросил на поднос взгляд, исполненный тоски, но правила приличия и воспитание не позволили ему задержаться, и он поспешно откланялся.

Скрывая улыбку, Амалия сделала замечание нерасторопному слуге и приказала отнести чай в кабинет к принцу, наказав при этом не забыть и про адъютанта Его Высочества.

На следующий день девушка получила письмо от барона, где он сообщал, что его мать будет рада видеть столь высокую гостью у себя дома. В постскриптуме было написано несколько слов благодарности за заботу о принце. «Вы просто спасли мою жизнь!» – прочитав эту фразу Амалия невольно улыбнулась.

– Моя дорогая, я вижу, вы получили приятное известие! – насторожилась графиня Ольшанска, на правах статс-дамы сидевшая в гостиной в окружении трех хихикающих девиц, которых она представила, как фрейлин покойной императрицы. Все они, в отличие от Амалии, были красавицами: невысокие с темными волосами и молочно-белой кожей. Все три были одеты в установленные дворцовым протоколом платья: бледно-голубые, отороченные золотым шнуром. На ленте, сейчас из-за траура черной, – знак отличия – вензель из бриллиантов с инициалами покойной императрицы.

Ведомые графиней, они появились рано утром, чтобы «составить компанию бедняжке контессе», и к обеду у Амалии от их бессмысленных разговоров уже болела голова. Она и раньше не жаловала сплетни, предпочитая им разговоры о книгах или же лошадях, но теперь, с учетом того, что девушка вообще не имела представления о ком идет речь, все разговоры казались чудовищными. Попытки отослать свиту императрицы окончились провалом, графиня была непреклонна в том, что юной девушке негоже оставаться одной.

Полученная от лакея записка заставила статс-даму оживиться. Она вся вытянулась в ожидании того, что послание будет зачитано, но Амалия покачала головой и, сложив лист бумаги, спрятала его в манжет платья.

– Это записка от моей давней подруги, – пояснила она.

– Дорогая, у вас есть здесь подруги? – изумилась графиня. Девушка смерила её холодным взглядом:

– Полагаете, их у меня нет?

– Просто удивительно, поскольку вы почти не бывали в Аустерхольце, проводя все время в небольшом герцогстве… – снова фальшивая улыбка, одна из девиц хихикнула.

– В моем герцогстве, – подчеркнула Амалия, кидая на развеселившуюся фрейлину строгий взгляд, та смутилась и опустила голову. – Тем не менее, графиня, я бывала и при имперском дворе и вполне могла обзавестись здесь подругами.

– Почему же вы не предложили им присоединиться к нам? – слишком невинно и потому наигранно спросила одна из девушек, – Они что дурны собой или же просто не принадлежат нашему кругу?

– Они замужем, обе получили предложения в первый же свой сезон, – Амалия с наслаждением смотрела, как вытягиваются лица присутствующих.

– Как благородно – радоваться за подруг, вышедших замуж в первый сезон! – графиня явно намекала, что к самой девушке судьба не была так благосклонна, та лишь слегка пожала плечами:

– Отчего мне печалиться? Согласитесь, что приз за ожидание иногда стоит того, чтобы подождать…

Намек на предложение императора заставил фрейлин замолчать. Амалия решительно поднялась и отложила пяльцы, на которых за все утро не сделала и стежка:

– Прошу прошения, я устала. Благодарю за приятную компанию.

С недовольными лицами девушкам пришлось удалиться в соседнюю комнату, куда графиня незамедлительно, будто была у себя дома, распорядилась подать чай с печеньем.

Амалия же прошла в гардеробную, где при помощи Герды переоделась в другое платье, накинула плащ и вновь вышла в гостиную. Дверь в комнату, где сидели фрейлины, была приоткрыта, оттуда доносились оживленные голоса, явно обсуждавшие новую хозяйку.

– Это просто неприлично – такой загорелый оттенок кожи…

– А руки? Вы видели ее кисти? Пальцы такие длинные, как у крестьянки!

– Ты что? У крестьянок обычно они короткие!

– Нет, длинные и толстые, чтоб удобнее было сажать пшеницу!

– Ну у нее они тонкие. Да и сама она худая, как жердь…

– Тише, девушки, – урезонила их графиня, – хотя, конечно, между нами, император мог выбрать невесту и получше…

– Да она просто уродина! – воскликнула одна их девушек. На нее тут же шикнули.

– Пойдемте, госпожа, что взять с пустоголовых завистниц, – Герда с сочувствием смотрела на побелевшую от гнева хозяйку, та кивнула:

– Да, ты права, пойдем.

Они торопливо вышли из жилой части дворца, проследовали через галерею и выскользнули через один из боковых входов во дворец. Герда уверенно провела свою госпожу к калитке, через которую обычно входили слуги. Если гвардейцы, охранявшие проход и удивились, увидев Амалию, то не подали и вида, беспрепятственно выпустив девушку в сопровождении горничной в город.

Оказавшись за железной оградой, надежно закрывавшей вход во дворец, Амалия подставила лицо солнцу и впервые за все эти дни свободно вздохнула. Герда с укором посмотрела на нее, но ничего не сказала, понимая, что все сетования бесполезны. Как бы служанка не ворчала по поводу загара своей госпожи, та была непреклонна.

Вот и сейчас, почувствовав свободу, девушка радостно устремилась вперед. Её не беспокоила ни удушливая жара, воцарившаяся вслед за дождями, ни пыль, поднимаемая колесами проезжавших мимо экипажей. Она с наслаждением шла по брусчатке, каблуки ботинок отстукивали веселый мотив. Служанка едва успевала за ней следом.