Злость, досада, раздражение были так велики, что мне хотелось разогнаться и лихой ездой поднять свое плохое настроение. Звонок мобильного застал меня, когда я стояла в пробке.

– Слушай! – голос подруги был чуть виноватым. – Ты не могла бы купить мне елку?

– Елку? Ты же говорила, что купила ее.

– Да. Но Сеня уже успел эту елку опрокинуть. Хорошо, что никто не пострадал, только внизу – две самые крупные ветки обломились и макушка, теперь дерево выглядит как обструганное полено. Если тебе, конечно, не трудно. И по пути. Ну так что? Купишь? Рита, будь человеком, – в голосе подруги послышались слезливые интонации. – Мне же мои шустрики все нервы измотают, если у них елки не будет.

Елка была, «конечно, не по пути». Но отказывать подруге не хотелось, для ее пацанов Новый год обязательно должен быть с елкой – пушистой, остро-колючей, с густым хвойным запахом, от которого кружится голова, – непременными блестящими шарами и разноцветными, похожими на туго заплетенные косы, гирляндами. Динка уже вовсю готовится к празднику и стряпает новогодний ужин – вырваться из дома ей трудно. Это я – птица перелетная, никем и ничем не связанная – мне заехать на елочный базар ничего не стоит, тем более, раз подруга просит меня об этом.

И купить там лучшую елку.

Для Динкиных детей.

– Не трудно. Заскочу на елочный базар и куплю.

– Он, кстати, недалеко от моего дома. Не доезжая супермаркета.

– Ясненько. Пока. Будем на связи.

Я сглотнула. Неприятный тягучий осадок от разговора с Вадиком не проходил. Какая-то часть моего сознания не допускала мысли, что я буду на Новый год одна, в то время как вся страна будет чокаться бокалами с шампанским, налегать на салат «Оливье» и дружно веселиться. Это было ужасно несправедливо и неправильно, и поэтому я упорно цеплялась за каждое мгновение настоящего, оттягивая тот момент, который наступит перед самым боем курантов. Тот кошмар, который настигнет меня в те минуты, когда часы пробьют двенадцать и я как Золушка превращусь из принцессы в замарашку, то есть из удачливой бизнесвумен в одинокую несчастную женщину. И этот момент был не за горами.

Разговорчивый парень на елочном базаре все пытался всучить мне завалящую елку: то с кривой макушкой, то с голым боком, то со сломанными ветками. Наконец, мое терпение лопнуло.

– Ты торгуйся на своем базаре в Караганде, – сказала я. – А мне дай самое лучшее дерево. А то скажу твоему начальнику, что ты плохо работаешь.

Упоминание о начальнике оказало магическое действие, продавец засуетился и сказал, что сейчас найдет самую лучшую елочку, сию минуту. Копался он недолго и наконец вынес мне пушистую красавицу с лохматыми ветками, равномерно торчащими в разные стороны. Просто загляденье, а не елка.

C этой елкой я ввалилась в Динкину квартиру.

– Привет! – бросила мне подруга, втягивая меня в коридор. – Какая красавица!

– Мишка дома?

– Нет. – И Динка энергично тряханула головой. – У них корпоративная вечеринка. Но к девяти, максимум к десяти он будет дома.

– А дети?

– Вот-вот придут.

– Бери елку, – сказала я. – А то я с ней в обнимку стою.

Динка взяла елку и поволокла ее в комнату.

– Времени в обрез, – протараторила она. – Еще пирог не готов. Салаты я сделала. А пирог – нет.

– Чем тебе помочь? – спросила я, выходя из ванной, где мыла руки. Я твердо решила ничего не говорить Динке о своих неприятностях, о том, что Вадик не будет встречать Новый год со мной. – Давай пожарю мясо.

– Маргоша! Это было бы супер, – извиняющимся тоном сказала подруга. – Я, к сожалению, не успела… и Данька с Сеней.

– Ты лучше не извиняйся, а мясо достань. А то мы к Новому году не поспеем.

Динка достала из холодильника сочный кусок мяса и положила его на разделочную доску.

– Вот. Где приправы, ты знаешь.

– Естественно!

Я успела только пару раз взмахнуть молотком над мясом, чтобы его хорошенько отбить, как раздался звонок в дверь.

Через пару минут я услышала голоса Динкиных сыновей – десятилетнего Дани и пятилетнего Сени. Они сразу ринулись ко мне на кухню.

– Рита! – И с громкими воплями оба повисли на мне.

– У меня руки в мясе. И мокрые, – притворно-недовольным тоном сказала я. – Будете себя хорошо вести, получите подарки.

– А сейчас. Я хочу сейчас. – Пятилетний белобрысый Сеня смотрел на меня Динкиными блестящими черными глазами и пошмыгивал носом. – Долго ждать. – добавил он.

– Сначала нос утри, – щелкнула я его по носу. – А потом подарки клянчи.

– Простыл два дня назад. Потерял в детском саду шарф и не сказал об этом воспитательнице. Так и ходил остаток прогулки без шарфа. Большой мальчик, а ведет себя как маленький.

– Бо-о-льшой, – протянул он. – Пода-ло-о-к хочу, – заканючил он.

– Подарки будут завтра. И от меня, и от мамы, и от папы, и от Деда Мороза. Мешок подарков.

Сеня был бы точной копией Мишки, если бы не Динкины глаза. Да и характером он пошел в ее второго мужа – настырного и наглого.

– А ты? – я обратилась к Дане. – Тоже хочешь получить подарки сразу и немедленно?

Данька молчал, не сводя с меня пронзительного взгляда темных глаз. Он был похож на первого мужа Динки – ее большую любовь – Игоря, и своим взглядом он смущал меня.

– Я подожду, – он откашлялся. – Потерплю.

Есть мальчишки, которые уже рождаются мужчинами. Данька был из этой породы. Он никогда не жаловался, стоически терпел боль и всегда был готов прийти на помощь, если его об этом попросят.

– Молодец, – похвалила я и, не удержавшись, потрепала его по волосам. Он отошел в сторону, сердито мотнув головой.

– Идите отсюда, – напустилась на них Динка. – Брысь. А то только под ногами путаетесь и мешаете ужин готовить.

– Мама, конечно, не права, – подмигнула я мальчишкам. – Но ее лучше не сердить. Первым повернулся ко мне спиной Данька. Сеня, потоптавшись пару минут, вышел, обиженно сопя носом.

– Сейчас, наверное, Михаил уже придет.

– Да. – А я тогда пойду…

– Ни за что. Проведи этот Новый год с нами. Попроси Вадика приехать к нам. Прошу тебя.

Я мотнула головой.

– Не уговаривай. Давай лучше возьмемся дружно за ужин. Чтобы твои мужики были довольны.

– Блин! – Динка хлопнула себя по лбу. – Забыла кокосовую стружку в магазине купить. Без нее пирог не получится.

– И что теперь?

– Побегу в магазин.

Хлопнула дверь, и в квартире воцарилась тишина. Я прислушалась: в комнате мальчишек работал телевизор. Где-то совсем рядом орала музыка. Я отбила мясо, посыпала его сыром и поставила в духовку.

Мои руки были в тесте, я занималась приготовлением пирога, когда раздался телефонный звонок. Я думала, что мальчишки услышат его и возьмут трубку, но они были слишком заняты мультиками, поэтому, чертыхаясь, я понеслась в коридор, боясь не успеть. Схватила трубку.

– Алло!

На том конце была тишина.

– Алло! – повторила я уже громче.

И снова – ни звука.

– Если вы полный мудак и вам больше нечем заняться накануне Нового года… – Но неизвестный уже дал отбой.

Я почему-то подумала, что это был Мишка. И по каким-то причинам не захотел говорить со мной. Динкин муж меня всегда недолюбливал. Он считал меня слишком яркой, независимой и самостоятельной. И боялся, что я буду отрицательно влиять на его жену. Боялся он не зря, потому что при каждом удобном случае я говорила Динке, что ей нельзя постоянно уступать этому козлу и нужно быть с ним построже, настаивать на своем, иначе он возьмет окончательный верх над ней и будет диктовать свою волю. На словах Динка со мной соглашалась, но на деле она жутко боялась конфликтов, и ей было легче уступить, чем настоять на своем. Я часто с грустью думала, что вряд ли веселая смешливая Динка, какой я ее помню в студенческие годы, представляла, во что она превратится через десять лет – в замученную бытом домохозяйку с двумя детьми и ленивым мужем, который так и норовит спихнуть всю ответственность на жену, предпочитая на выходные улизнуть из дома к приятелям или на рыбалку. Мишка увлекался всеми видами рыбалок, в том числе и подледным ловом, лишь бы не сидеть дома с женой и детьми.

– Слушай! – часто говорила Динка, наморщив лоб. – Вроде бы я замужем, но за каждым пустяком приходится бежать в ДЭЗ. У Мишки явно руки не из того места растут, даже карниз толком прибить не может.

– Не из того, – соглашалась я.

– И что делать?

– Смириться и бежать в ДЭЗ или… искать другого мужа, – однажды пошутила я и пожалела об этом. Лицо подруги исказила страдальческая гримаса.

– После разрыва с Игорем… я… не…

– Все! – накрыла я ее руку своей. – Прости. Я надавила на твое больное место. Я просто настоящая свинья. Больше не буду. Прости, если сможешь.

– Ладно, – Динка высморкалась в платок, который достала из кармана халата. – Это я чего-то раскисла не к месту. Мир!

– Мир!

С тех пор я больше не заговаривала на эту тему и никогда не упоминала об Игоре – он был вычеркнут из нашего разговора, как покойник, о котором говорят или хорошее, или ничего.

Хорошего об Игоре сказать было нечего, поэтому мы молчали, как будто бы такого мужчины никогда и не было в нашей жизни. Ни в моей, ни в Динкиной. Так было проще и удобней.

Я положила трубку и, пройдя по коридору несколько шагов, открыла дверь в детскую комнату.

– Эй, суслики! – крикнула я. – Чего трубку не берете?

Сеня повернул голову ко мне.

– Я не слыша-а-ал! – протянул он. – Плавда, Дань?

Данька в ответ лишь хмуро мотнул головой, что можно было расценить и как подтверждение этих слов, и как «отлепись».

– Ладно. Врать нехорошо.

– А я не влу.

Но я уже закрыла дверь.

Через пять минут в квартиру влетела Динка.

– Все купила! – сказала она с сияющим видом.

– Отлично!

– Мишка не звонил?

– Звонил мистер икс и молчал в трубку. Может, это был Мишка?

– Да? – Динка воспряла. – Точно это он!

– А почему он тогда не захотел со мной разговаривать? – ехидно поддела я подругу.

– Но ты же знаешь, что Мишка… – И она замолчала.

– Относится ко мне без большой и пламенной любви? Тоже мне секрет. Я давно об этом знаю. С самого начала. Твой муж с радостью бы рассорил нас. Он считает, что я даю тебе дурные советы. Это просто на его физии написано. Он меня просто видеть не может. Недавно я с ним столкнулась на проспекте Мира, он выходил из кафе с каким-то мужиком, так он весь даже передернулся, увидев меня, поздоровался сквозь зубы и все. Где он, кстати, ходит?

– У него корпоративная вечеринка, – скороговоркой сказала она. – Я тебе уже говорила об этом. А потом он обещал со всех ног домой.

Я хотела сказать, что «наверное, у него где-то ноги застряли, а он не торопится их выдернуть», но решила попридержать язык ради подруги. Она – девушка нежная и чувствительная. И обижать ее ни в коем случае не стоит.

Я перевела взгляд на часы. До Нового года оставалось два часа.

– Все успеем сделать?

– А что там?

– Еще пара салатов по списку. Думаю – выдюжим.

– Конечно, выдюжим.

– А потом я поеду домой, – твердо сказала я. – Я хочу встретить Новый год с Вадиком.

Этот Новый год я запомню надолго. Я мертвецки напилась и принялась пускать петарды с балкона, потом накинула норковый полушубок и спустилась вниз с петардами и бутылкой шампанского в руке. Во дворе моего дома я продолжила запускать петарды, откупорила бутылку шампанского и принялась громко петь, подпрыгивая и размахивая руками. При этом я умудрилась задеть чей-то «Форд», который не замедлил взреветь оглушительной сигнализацией. К тому же в разгаре собственного веселья я нечаянно не то локтем, не то бутылкой разбила стекло машины: оно мгновенно покрылось паутиной трещин.

Но я ничего не замечала и продолжала петь «Раскинулось море широко». Короче, кто-то из тех, кого обеспокоили мои крики и рев машины, вызвал милицию, стражи порядка приехали и увезли меня в отделение. Я проспала в обезьяннике до утра. Проснувшись, как водится, ничего не помнила. Хуже всего было то, что вместо полушубка из бархатно-серой норки я обнаружила себя в кроличьей кацавейке. При этом в милиции уверяли, что именно в этом меня забрали с улицы.

– Я в таком вообще не хожу, – обиделась я. – За кого вы меня принимаете?

– А за кого я вас должен принимать? – делано удивился майор милиции Старков Виктор Александрович. – Вы… – он заглянул в бумаги, лежащие перед ним на столе. – Гражданка Кравцова Маргарита Николаевна. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь. Но полушубок не мой.

– Вы попытались взломать и угнать машину, принадлежащую гражданину Аветесяну Машуку Аслановичу. Было дело?

Я рассмеялась.

– Что за бред?

– Какой бред! – и Старков потряс бумагами передо мной. – Вот подписи свидетелей. А вы тут о каком-то полушубке толкуете? Вам уголовное дело светит.

Я закусила губу.

– Понятно, – выдавила я.

Поладили мы миром. Старков отпустил меня. Машук Асланович, которого я и в глаза не видела, обещал забрать свое заявление вместе с подписями свидетелей. А полушубок мой где-то сгинул, и вопрос о нем, как я поняла, поднимать даже и не стоило.

Дома я разразилась злыми бессильными слезами. Динка сразу приехала меня утешать.

– Я не могу-у так! – рыдала я. – Надо мной издевается даже какой-то паршивый мент.

– Ты сама говорила, что он – майор.

– Ага! Мент паршивый.

– Зачем ты связалась с этим кавказцем? Да еще пыталась угнать у него машину.

– Дура ты! – рассердилась я. – Не связывалась я с ним. Просто случайно задела этот паршивый «Форд», и у него сработала сирена. Вот и все. Понятно? А он уже собирался против меня дело возбуждать.

– Радуйся, что так дешево отделалась.

– Полушубок мой стибрили. Придется теперь в старом ходить из рыжей лисы. Он уже порядком поношенный.

– Купишь новый.

– Мне этот был дорог.

– А жизнь и свобода тебе не дороги?

– Ну ты загнула.

– Ничуть! Не знаешь, как у нас все делается.

– Не знаю, – огрызнулась я.

– Тогда живи – и радуйся. Хочешь, приезжай к нам. У нас весело. Мишка уехал к отчиму и матери. Дети сидят в комнате. Телик смотрят. Я одна.

– Весело, потому что Мишки нет?

– Не остри! – осадила меня подруга. – Все лучше, чем сидеть и реветь пьяными слезами.

– Оставьте все меня в покое, – завопила я. – Дайте провести человеку новогодние праздники так, как он хочет.

– Не приедешь?

– Нет, – отрезала я. – Не приеду.

– Жаль!

Я пожала плечами и выдавила кривую улыбку. Динка уехала, а мне стало в сто раз хуже. Получается, я наказала саму себя. Надо было поехать и побыть у нее, повозиться с Сенькой и Даней. Детишки бы меня успокоили, отвлекли от собственных проблем. Так нет, я разозлилась на Динку, а сделала плохо себе.

В таких терзаниях-метаниях я провела два часа, бесцельно слоняясь по квартире, хватаясь временами за пульт телевизора и беспорядочно прыгая с канала на канал. К вечеру я решила поехать развеяться в какой-нибудь клуб, чтобы только не провести праздничную ночь в одиночестве. Я быстренько накрасилась, оделась и припарковалась у первого клуба, который попался мне на глаза. Там стоял шум, гвалт, была тьма народу – то есть это было то, что мне в данный момент и требовалось. Вскоре ко мне приклеился один парень лет двадцати семи, ничего особенного, с суетливыми манерами и плоскими шутками, которые он вставлял к месту и ни к месту. Он подсел ко мне за столик и заказал бутылку шампанского, несмотря на то что я осушала уже второй бокал вина.

– Выпьем?

Я присмотрелась к нему. Если убрать жидкие волосы, к тому же не мытые, кривую ухмылку и тонкие губы, для связи на один раз он мог вполне сойти.

– Не против! – махнула я рукой.

– Мерси.

После того как мы осушили бутылку, он напросился в гости, напирая на то, что в новогодние праздники обычно случаются романтические встречи и страстные свидания.

В нем романтичности было столько же, сколько в убийце – доброты, но я не стала возражать, потому что внезапно решила, что легкое приключение – это то, что мне жизненно необходимо, чтобы развеяться и встряxнуться, чтобы забыть предательство Вадика и новогоднюю ночь, проведенную в кутузке.

Степан, как звали моего нового знакомого, в машине продолжал разыгрывать из себя остроумного весельчака, хотя мне хотелось сказать ему: «Эй, парень, пожалуйста, заткнись и дай мне спокойно вести машину».

И все закончилось настоящим кошмаром.

От выпитого вина, возбуждения и желания показать себя крутым мачо Степан полностью оконфузился. Я лежала в постели, натянув простыню почти под подбородок, и молчала. Он лежал рядом и смотрел в потолок.

– Дай сигареты, они лежат на тумбочке, пепельница – там же, – сказала я, даже не повернувшись к нему. Он кинул мне сигареты, и я закурила.

– Ты, наверное, думаешь… – начал он.

– Заткнись! – рявкнула я. – Я ничего не думаю. Мне только думать сейчас не хватало.

Он тоненько захихикал, а потом захлебнулся кашлем.

– Иди в ванную или на кухню. Выпей воды.

– Обойдусь без твоих советов.

– А мне кажется, советы тебе бы не помешали.

Он развернулся и расчетливым движением ударил меня по щеке: больно, с силой. Я охнула и приподнялась в постели.

– Выметайся, ублюдок, из моей квартиры! Быстро! А то я за себя не ручаюсь.

Он накинулся на меня с кулаками. И здесь лютая шальная ярость ударила мне в голову. Я схватила торшер, стоявший у кровати, и с силой заехала ему в грудь. Он свалился на пол, и тут я нанесла ему второй удар по голове. Несильный, но такой, чтобы он понял: со мной шутки плохи и лучше не связываться, а сделать так, как я сказала, то есть унести ноги подобру-поздорову. И чем скорее, тем лучше.

Но он лежал без движения, и я на какую-то долю секунды испугалась, что переусердствовала и забила парня до смерти. Но тут он слабо шевельнулся и что-то пробормотал, и я вздохнула с облегчением. Теперь мне нужно было вытащить его из моей квартиры, не дожидаясь, когда он придет в чувство и будет готов к новым подвигам. Одной тащить такую тушу мне было явно не под силу, и я решила попросить о помощи соседа, пенсионера шестидесяти восьми лет – бывшего преподавателя русского языка и литературы. Семь лет назад его жена Тамара, которая была моложе Егорыча лет на десять, завела себе любовника – полковника в отставке и уехала к нему в Архангельск. C тех пор Егорыч жил один и пил горькую, нигде не работая. Я молила только о том, чтобы он был дома и был трезв. Два взаимоисключающих желания. Но мне повезло. Наверное, моя удача – двуликая богиня – решила повернуться ко мне светлым ликом.

Он находился в своей квартире и встретил меня громким возгласом.

– С Новым годом, прекрасная Маргарита! – взмахнул он рукой. – С новым счастьем!

– Взаимно, Егорыч. У меня счастье сейчас перед кроватью валяется, не поможешь мне его на улицу вытащить?

– Ты о чем? – не понял он.

– Мужик один в отключке лежит. А когда он очухается, мне с ним разбираться недосуг. Была бы премного благодарна за помощь.

– О чем речь. Сей момент.

Увидев Степана на коврике, Егорыч покачал головой.

– Эдак мужика уездила. Ты хоть бы о нем подумала, а не о своих утехах, Маргарита. Ты такая же ненасытная и невоздержанная, как твоя тезка Маргарита Наваррская.

– Егорыч, ты мне бодягу не гони. Тут не об утехах речь, а о том, что он ко мне с кулаками полез. А мне пришлось его торшером приложить. Усек?

– С женщиной драться, конечно, нехорошо.