– А это Инна Викторовна дожидается вас, – обратилась к нему Кира Андреевна.

– Меня? – на секунду Марк удивился, а потом быстро оправился и сказал насмешливо-тягучим голосом: – Ну тогда прошу в кабинет.

Две прилипалы осматривали меня цепкими взглядами. Грудастая, очевидно, была наслышана о «серой мышке» – жене Дымова Владимира Николаевича, и в ее взгляде отразилась откровенная насмешка: я сидела в черной куртке, трехцветном шарфе и тяжелых ботинках, которые с удовольствием носят подростки. Вторая меня раньше не видела; она была новенькой, и в ее взгляде читалось любопытство, смешанное с презрением.

Я подняла вверх голову и встала.

– Вы… разденьтесь, Инна Викторовна, – предложил Марк. И не дожидаясь моего ответа, подскочил ко мне.

Я сняла куртку, которую Марк повесил на вешалку в углу.

– Прошу! – несколько грассируя, сказал Марк и распахнул дверь в свой кабинет.

Он шел сзади, на ходу скидывая дубленку.

– Как-то все это неожиданно, Инна! Что-то случилось? – самым любезным тоном осведомился он.

Я молчала. Честно говоря, не знала, с чего начать. Мой муж не отвечал на звонки полдня. Может быть, я сумасшедшая, что подняла эту панику и примчалась к нему в офис? Может быть, зря я подняла эту бучу? И как отнесется ко мне Марк, когда я изложу свои опасения? Как к чокнутой бабе? Тем более он меня и раньше недолюбливал…

– Сядьте! – учтиво сказал Марк, придвигая стул к своему столу. Я села, cцепив руки на коленях.

Он опустился в вертящееся кресло и слегка крутанулся в нем.

– Итак, что привело вас ко мне?

– Володя… не отвечает на мои звонки, – вырвалось у меня.

Брови Марка насмешливо взлетели вверх.

– Ну, Инна! Он занятый человек. Мало ли что… Он находится в Питере по важному делу: подписание многообещающего контракта. Вполне возможно, что он занят, и поэтому вырубил свой сотовый.

У Марка зазвонил телефон.

– Извините, – бросил он мне.

– Да… – услышала я… – Конечно, договорились – в пять.

Поговорив еще несколько минут, он повесил трубку и повернулся ко мне.

– Я не очень понял, Инна! В чем причина вашего беспокойства?

В глазах Марка я выглядела явной дурой. Это было видно по тому взгляду, которым он окидывал меня: начиная с моих грубых ботинок на тракторной подошве и кончая спутанными белесыми волосами. Любитель женщин и тонкий ценитель дамской красоты Марк Калмановский изо всех сил старался быть со мной любезным и галантным. Но боюсь, что получалось это у него плохо, как он ни старался.

– Просто Володя находится «вне зоны доступа», – отчеканила я. – Надеюсь, причина моего беспокойства понятна?

– Не совсем. Я же говорю: Володя – занятый человек, бизнесмен. У него дела…

– Но раньше я могла с ним связаться. Без проблем.

– Инна, – он запнулся. – Давайте договоримся так. Я попробую сам связаться с ним. И позвоню вам. Вечером.

– А почему не сейчас?

– Что – сейчас? – на лице Марка появилось раздраженное выражение.

– Попробуйте связаться с ним сейчас. При мне.

На лице хозяина кабинета возникло легкое замешательство. Он быстро поглядел на часы и улыбнулся.

– Боюсь, что это невозможно. Владимир сейчас находится на переговорах. Как раз в это время, – и для большей убедительности Марк постучал по часам.

Я по-прежнему сидела и смотрела на Марка. Я не хотела говорить ему о ночном звонке: это было наше, семейное. Но уходить вот так я не желала, хотя понимала, что чем больше сижу, тем больше Марк раздражается, не зная, что со мной делать. Не выпроваживать же меня из кабинета!..

В кабинет вплыла Кира Андреевна.

– Ваш кофе, – обратилась она ко мне. Передо мной мелькнула рука с аккуратно подстриженными ногтями.

– Спасибо.

Поставив чашку с кофе, она ушла, а Марк откинулся в кресле, cловно в изнеможении, и посмотрел на меня.

– Устал! – доверительно сообщил он мне. – Да еще погода бр-р… В Питере еще хуже… сплошные снежные заносы. – Он подался вперед. – Закажу-ка я тоже кофе.

Он позвонил по селектору.

– Кира Андреевна, можно мне кофе?

Я пила медленными глотками. Я не знала, почему я так часто действовала людям на нервы. Может быть, дело в том, что я редко считалась с условностями, не любила никому подыгрывать и обычно говорила то, что думаю. Это качество жутко раздражало Володю: «Ну, ты могла бы промолчать! – взвивался он. – Кто тебя просит лезть вперед? Инна! Ты совершенно невыносима». – «Да, – соглашалась я. – Невыносима».

В кабинет вторично вплыла секретарь. Чашка с кофе перекочевала с подноса на стол Марка.

– Ваш кофе, – объявила она, как управляющий пятизвездочным отелем.

– Благодарю, – пробормотал Марк. – Продрог, как собака.

Я пила кофе и разглядывала Марка. Я его не любила, а вот для Дымчатого он был первым приятелем. И я никогда не могла высказывать свою критику в адрес Марка. Марк для него был почти святой. Они с Марком были знакомы вот уже лет двадцать, Володя привык во всем полагаться на него, и когда встал вопрос о создании фирмы, то кто будет компаньоном – вопросов не возникало. Только Марк! Однажды я с раздражением сказала мужу: у меня такое впечатление, что если бы тебе пришлось выбирать между мной и Марком, то я бы проиграла. Муж схватил меня за руку: «Никогда, слышишь, не говори так». – «Марк – это… святое», – подхватила я. Больше на эту тему мы не говорили, но моя неприязнь к Марку после этого только усилилась. Вероятно, я была к нему несправедлива. Вероятно, моя антипатия базировалась на том, что к нему муж прислушивался больше, чем ко мне. Кроме того, однажды сразу после свадьбы я подслушала их разговор.

– Слушай, старик, – со смехом сказал ему Марк. – Я, конечно, понимаю, что любовь зла, но все же… – дальше я не могла разобрать cлов, я услышала только краткий смешок Марка и ответ мужа:

– Давай не будем об этом. А то рискуем поссориться всерьез и надолго.

…Марк сделал глоток и поставил чашку на стол. С минуту-другую мы сверлили друг друга взглядами. Марк отвел взгляд первым.

– Ну… – протянул он. – Вроде мы обо всем договорились. Мне сейчас нужно сделать срочные звонки…

Намек был более чем прозрачен.

Я сделала последний глоток кофе и встала.

– Я пойду. Жду вашего звонка вечером.

Он кивнул.

– Всенепременно.

И, махнув рукой в знак прощания, сделал вид, что углубился в деловые бумаги.

В приемной Кира Андреевна была не одна. Рядом с ней стояла та молоденькая прилипала. Судя по тому, как она резко обернулась на звук открывшейся двери, как льстиво улыбнулась и тут же снова переключилась на Киру Андреевну, при этом всей спиной излучая неумеренное, прямо-таки сверхъестественное любопытство, я поняла, что осталась она специально ради меня. Поглазеть на жену самого Дымова. Одно дело, слушать сплетни и гадости, другое дело – увидеть самой. Все равно что слышать о динозаврах, но никогда с ними не сталкиваться. А здесь встреча воочию.

– Вы уже уходите, Инна Викторовна? – меланхолично откликнулась Кира Андреевна, занятая своими делами.

Обращение ко мне было еще одним поводом для прилипалы окинуть меня цепким женским взглядом. Чем она не замедлила воспользоваться. Просканировали меня основательно: вычислили, сколько стоят мои ботинки, где куплен шарф и когда я в последний раз была у парикмахера.

– Да. Ухожу.

Я надела на себя куртку. Прилипала уже в открытую рассматривала меня. И я не сдержалась.

– В последнее время мой муж говорил, что штат фирмы – раздут. Я посоветовала ему оставить старый костяк, а новых уволить. Кризис. Финансы надо экономить.

Это была стрела, точно пущенная в цель. Муж никогда не советовался со мной по поводу работы и никогда не обсуждал никакие дела. Но это знали только мы с ним. Молоденькая прилипала округлила глаза и приоткрыла рот. На ее лице был написан ужас, смешанный с удивлением. Я поняла все без слов. Взяли однодневку за красивые глаза и в случае чего она – первый кандидат на вылет. О чем я ей и сообщила.

Как ни странно, я почувствовала удовлетворение. Я не была кровожадной, но библейская система ценностей «если тебя ударили по щеке – подставь другую» не имела для меня авторитета. «Я бы не хотел иметь тебя врагом», – сказал мне однажды муж. «Это почему?» – cо смехом спросила я. «Ты как… – он запнулся, – как древний воин действуешь без жалости и снисхождения. Для тебя отрубить голову врагу – было бы актом торжествующей мести и физического удовольствия. Ты скальпировала бы врагов и собирала их сердца в мешочек».

– Может быть, – пробормотала я. – Не спорю.

Над этими словами я никогда не задумывалась, но теперь – вспомнила.

Кира Андреевна метнула на меня удивленный взгляд, но промолчала.

– До свидания, – громко сказала я.

– До свидания, – услышала я от секретарши.

Ветер на улице усилился. Я села в машину и задумалась. Объяснение Марка меня не удовлетворило. Но большее он сказать не мог. Или не хотел. Я снова набрала телефон Дымчатого. И снова «абонент временно недоступен». Я положила телефон рядом на сиденье и сняла капюшон. Ждать до вечера? Но позвонит ли Марк? Приходилось полагаться на него. Но сдержит ли он свое обещание? Насчет этого никакой уверенности у меня не было.

Я ехала по улицам города медленно. Снег валил крупными хлопьями, и часто приходилось стоять в пробках. Неожиданно я вспомнила, что у Леди Ди нет еды и надо сходить в магазин. Я затормозила у универмага в центре – на Садовом кольце – и вышла, поставив машину на сигнализацию.

Тревога во мне крепла вместе с усиливавшимся снегопадом. Раньше такого не было: Володя всегда аккуратно звонил и ставил меня в известность о своем местонахождении. Кроме того, мне не нравился вчерашний ночной звонок. Марк меня уверял, что муж на переговорах. Но так ли это? И возможности проверить его слова у меня не было… Я подумала, что забыла взять у Марка телефон. Он наверняка есть где-то в записных книжках Дымчатого. До этого момента мне совершенно не нужен был телефон Калмановского, и поэтому не пришло в голову узнать его домашний и сотовый.

Я ругала себя за оплошность, но понимала, что изменить ничего не могу.

Дома я первым делом проверила автоответчик: никто не звонил.

Кошка сидела на подоконнике и смотрела на меня голубыми глазами. Она сидела около единственного цветка в нашем доме – кактуса, похожего своей формой на трезубец, и ждала своей порции. Леди Ди никогда еду не выпрашивала: это было ниже ее достоинства. «Она похожа на тебя», – сказал как-то Дымчатый, усмехаясь. «Что ты имеешь в виду?» – «Будет умирать, но ничего не попросит. Исключительно гордая кошка. Как ты».

Я насыпала в миску еды и отошла в сторону. Кошка спрыгнула, выгнув спину, не спеша подошла к миске. Она посмотрела на меня, и я отвернулась.

– Не буду тебе мешать, – вслух сказала я и вышла из кухни.

Я сидела на диване, поджав ноги, и смотрела телевизор. Если так можно было назвать занятие, при котором одна картинка сменяла другую, а я смотрела на них, не пытаясь вникнуть ни в сюжет, ни в логику. Я сидела и ощущала, как мертвенный холод разливается в животе, cловно я наглоталась сосулек, и они постепенно леденят меня изнутри. «Раньше такого не было», – сказала я вслух. Как бы Володя ни относился ко мне, он звонил и предупреждал о своих делах. Или о том, что ему надо срочно уехать. А здесь – ничего. Ни звонка, ни предупреждения…

Кошка уже перебралась в комнату и сидела на коричневом пуфике, тщательно вылизывая себя.

– Дашка! – позвала я ее. Но она даже не повернулась в мою сторону. Я щелкнула пультом. Пялиться дальше в ящик было пустым делом. Нужно было что-то делать, чем-то занять мозги и руки, чтобы только не сходить с ума от неизвестности, от того, что муж – непонятно где, а я ничего о нем не знаю.

Я вскочила с дивана. Первым делом нужно найти телефон Марка. Квартира у нас была двухкомнатной; когда мы переехали в нее, это была трехкомнатная коммуналка с большим коридором и мрачной кухней с темно-зелеными стенами.

Дом был старый, cталинский – с большими потолками и толстыми звуконепроницаемыми стенами. Я думала приобрести жилье в новостройке, но Володя захотел купить квартиру именно в этом районе – Лефортово – и непременно в сталинском доме, потому что в Лефортове в сталинском доме он жил в детстве до развода родителей, до того как им с матерью после размена квартиры пришлось переехать на окраину Москвы – в Братеево.

Перепланировкой руководила я. Володя сказал, что ни во что влезать не станет. Делай как знаешь, с улыбкой прибавил он. Я решила сделать кухню меньше, а из трех комнат соорудить две. Одна большая – гостиная, одновременно служившая нам спальней, а вторая поменьше – кабинет мужа. Но он, узнав об этом, запротестовал.

– Какой кабинет? Я что, писатель? Мне хватит и стола в нашей спальне. У меня ноутбук, а таскать его я могу по всей квартире. Без проблем.

– Тебе нужен кабинет, – настояла я.

Центральное место в кабинете занимал стол из красного дерева, купленный в антикварном магазине. Когда я увидела этот стол, то просто влюбилась в него. Продавался он со скидкой – у него были небольшие дефекты: царапины по левому краю и трещины на задней стенке. Я сразу притащила стол домой – наняла грузчика и привезла к нам. Дымчатый, увидев его, расхохотался, но потом признался, что стол – обалденный и у меня хороший вкус. От этих слов я летала.

Я любила светлые тона и поэтому квартиру сделала бело-кремово-бежевой. С небольшими вкраплениями шоколадного и терракотового. Я обложилась журналами по дизайну, и через три месяца ремонт в квартире был закончен.

Володя ремонтом был доволен. Мы пригласили Марка. А после его визита муж сказал:

– Можно было сделать и поярче.

– Тебе же нравилось!

– И нравится. Но можно было сделать и по-другому.

– Это тебе Марк сказал? – cпросила я, закипая от бешенства.

– Да что ты, малыш? Обиделась? Это я просто так ляпнул. Ей-богу.

Но «просто так» вечером вылилось в небольшую истерику в ванной. Я плакала, закрывшись там, но когда вышла к ужину, Володя ничего не заметил: я тщательно скрыла следы своих слез.

В гостиной преобладала белая мебель с позолотой сверху: в виде узорчатых вензелей – легких, как росчерк быстрого летящего пера. И только пара шоколадных пуфиков и большие напольные часы из темного дерева разбавляли это снежное царство. Я любила белый и черный цвета, чистоту и белизну, четкость и контрастность. И в одежде у меня преобладали эти цвета; без цветовых пятен и пестрых расцветок.

За антикварным столом муж работал редко. Он не любил, по его выражению, «тащить работу в дом», и поэтому большей частью стол с ноутбуком был невостребован, но мне почему-то думалось, что если где муж и хранил свои записные книжки, то только в ящике этого стола. Этот ящик закрывался на ключ, но я никогда не видела, чтобы Володя запирал его. Несколько раз он при мне открывал ящик, и я видела в нем сваленные бумаги, стикеры, ручки, начатые и пустые блокноты и прочий офисно-бумажный хлам. «Слушай, – сказала я мужу, – как ты свои дела ведешь на работе, ты, по-моему, офисный неряха». – «У меня для этого есть секретарша, – мгновенно ответил он. – Она и ведет всю эту бумажную мутотень. А я – генератор идей». – И он постучал себя по лбу. «Хорош генератор, – фыркнула я, – порядок у себя не можешь навести». – «Ну-ну, моя критикесса, – cердился муж. – Может, не будем раздувать пожар семейной ссоры».

Я внезапно подумала, что муж отдалился от меня так сильно, потому что я не делала самого главного – не смотрела ему в рот, что, безусловно, требуется от женщины. Мой муж любил себя чувствовать самым-самым. А я не поддакивала ему и не льстила мужскому «эго», то есть вела себя непростительно для жены.

– Умеешь ты, Инка, одним щелчком втоптать человека в грязь, – говорил мой муж, хмурясь. – Знал бы, что ты такая колючая, ни за что бы не женился.

Раньше я думала, что он шутит. Но теперь подумала, что он говорил серьезно…

Я прошла в спальню в сопровождении Леди Ди и остановилась. Деликатная кошка тоже остановилась на расстоянии от меня.

– Ну что ж! – вслух сказала я. – Приступим.

Я подошла к столу и потянула на себя ящик. К моему удивлению, он не поддался. Я потянула его сильней, потом подергала. Сомнений не было – ящик был закрыт.

Я нахмурилась. Раньше Дымчатому не приходило в голову запирать от меня ящик. И зачем он сделал это? С какой целью? Скрыть от меня важные бумаги? Но он прекрасно знал, что я никогда не стану рыться в его вещах. Я никогда не проверяла карманы мужа, его борсетки и не шарила в бумажнике. И тем более не стала бы лазить в ящик его стола.

Но факт оставался фактом. Я села на кровать. Я еще не успела задернуть занавеску в спальне, и мне было видно, как большие белые хлопья летят в окно, как бабочки на огонь, и облепляют мокрое стекло, стекая вниз тонкими струйками.

Я встала и задернула занавеску.

Ящик надо открыть. Немедленно. Почему-то в голову пришла мысль, что закрыт он неспроста. И в это время раздался звонок сотового. Я неслась к нему, опрокинув низкий стул, некстати стоявший около дверного проема, и больше всего на свете боялась не успеть.

Одним движением я рванула молнию на сумке и выхватила оттуда мобильный.

– Алло! – запыхавшись, сказала я. – Алло!

– Инна? – голос был знаком. Солидный протяжный голос, каким обычно говорят адвокаты и частные дорогие врачи. Но сейчас я не могла вспомнить, кому он принадлежал.

– Вадим Петрович? – предположила я.

– Да, Вадим Петрович.

Получалось, я не ошиблась. Это был крупный юрист, раскрученный и дорогой, он обслуживал несколько фирм, в том числе и фирму Володи. Он был по-настоящему дорогим юристом и брался только за те дела, которые помимо финансовой выгоды сулили либо мелькание в прессе, либо новые связи с нужными людьми.

Дымчатый говорил, что Вадим Петрович – его старый знакомый, но я верила этому и не верила. Во-первых, Вадим Петрович был старше Володи лет на пятнадцать, во-вторых, мне было трудно себе представить, что рубаха-парень, каким любил себя изображать Дымчатый в компаниях и на вечеринках, мог найти общий язык с солидным адвокатом, при котором и анекдот-то рассказать зазорно.

– Можно к телефону Владимира Николаевича?

– Володю? – я старалась ничем не выдать своего удивления. – А его… нет.

– И где он?

– В Питере.

– В Питере? – возникла пауза.

– В командировке, – добавила я. – Он уехал вчера утром.

– А… надолго?

– Не знаю.

– Понятно. Я почему беспокоюсь, – вдруг решился Вадим Петрович. – Я звоню ему на сотовый, а он не соединяет. «Абонент недоступен». – Снова возникла пауза. Я почувствовала, как от напряжения вспотели мои ладони. – Вы когда с ним разговаривали?

– Я?

– Ну да, вы? – в голосе адвоката послышалось легкое раздражение.

– Вчера.