Я была не просто ведущей. Передача «Отражения» была моим детищем. Я сама предложила эту концепцию. Два-три актуальных репортажа. И комментарий приглашенного гостя. Это мог быть один человек или несколько. В зависимости от масштаба обсуждаемой проблемы. Темы я выбирала самые разные. Это могла быть экономическая актуалка вроде галопирующей инфляции. Или повышение цен на жилищно-коммунальные услуги. Или полическая злободневка – вступление России в ВТО, а иногда просто бытовые репортажи, в которых отражалась жизнь большого мегаполиса.

А теперь я входила в тройку лучших ведущих страны, и мое лицо знали все. Я дорожила тем, что имела, – своим домом, мужем, Дашкой и, конечно, cвоей работой. Я была умной женщиной, настолько умной, что прекрасно понимала: если с мужем есть сексуальные проблемы – это не повод для развода, это причина найти хорошего любовника.

Им стал мой коллега Артем Красиков – настоящий мачо, комментатор спортивной программы «Нокаут». Артем сам был бывшим спортсменом, но, получив травму бедра, оставил спорт и решил связать свою дальнейшую карьеру с телевидением. И он не промахнулся. Внешность у Артема была сногсшибательная. Высокий блондин с голубыми глазами – он сразу стал кумиром юных барышень, затюканных домохозяек и дам бальзаковского возраста. В стране, где, по статистике, на десять девчонок приходится девять ребят, а сейчас и того меньше, мало-мальски привлекательный мужчина, не наркоман и не уголовник, всегда будет пользоваться популярностью. Нужно ли говорить, что рейтинг программы был довольно высоким и программу переставили в хорошее время. Она шла с пяти до половины шестого. Но я знала, что Артем лелеял далеко идущие планы: ему хотелось вести собственное ток-шоу или новости. И он неоднократно говорил мне об этом. Однако я молчала, потому что чувствовала, что он ищет моей поддержки или одобрения. Или будет просить, чтобы я замолвила о нем словечко перед начальством. По вполне понятным причинам я этого делать не хотела. Во-первых, как ни крути – наживать себе лишнего конкурента не с руки умной женщине, какой я себя считала. Во-вторых, с просьбами к начальству всегда нужно быть очень аккуратной. Если я попрошу за Артема, то в следующий раз я уже не смогу попросить за себя. Поэтому, пока он не обратился с прямой просьбой, я делала вид, что не понимаю его намеков.

Мы встречались с Артемом один-два раза в неделю в его квартире: ему льстило, что сама Ольга Варфоломеева обратила на него внимание, ну а мне был нужен хороший любовник, а Артем в этом смысле выше всех похвал! Секс обычно начинался с массажа. Артем уверенно разминал мне тело своими чуткими и одновременно сильными руками, и я ощущала, как уходит, тает накопившееся напряжение. Перед сексом Артем принимал душ, и поэтому его запах был запах мыла или геля и свежести. Все было приятно и… как-то обезличенно. Артем был внимателен, предупредителен и неутомим. Он старался не выходить за рамки очерченных отношений и вел себя так, cловно мы были давно знакомы и являемся лучшими приятелями. Его юмор, шутки развеивали мое плохое настроение, и я думала, что Артем – идеальный мужчина на время. Мужчина взаймы, но если пообщаться с ним подольше – взвоешь от скуки.

В нем я угадывала родственную душу – провинциального парня, который хотел выбиться в люди любой ценой, чтоб оставить позади нищету маленького города, безысходную печаль в глазах родителей и беспросветный ужас завтрашнего дня.

Говорят, что деньги не пахнут, – я была с этим категорически не согласна. Деньги всегда пахли – морским бризом и белоснежными яхтами, изысканными духами и свежими цветами в номерах пятизвездочных отелей, в которых я любила останавливаться, услужливостью официантов в дорогих ресторанах, кожаной обивкой новой импортной машины, а главное, они пахли свободой – делать что хочется, покупать что хочется и ездить туда, куда ткнула пальцем на карте.

А Артем это понимал так же хорошо, как и я.

Сейчас он смотрел на меня неотрывно, потом провел по груди и задержался на ней.

Мое тело приятно ныло каждой клеточкой своего существа. Хороший секс – это всегда подарок жизни, после которого улучшается настроение и появляется драйв.

– Ну так что? Какие секреты? – В голосе появилось едва различимое раздражение.

Мне не хотелось мучить его, и я сжалилась:

– Ладно, cкажу. Только свари кофе.

– Минуту.

Артем встал и направился на кухню. Я видела его спину и упругие ягодицы: сложен он был как атлет. Я закрыла глаза, улыбаясь. Эту квартиру Артем снимал: он еще не мог позволить себе покупку жилья в одном из самой дорогих городов мира, каким являлась Москва, но и эта квартира была хороша. Однокомнатная, c евроремонтом, прекрасной бытовой и электронной техникой, в центре.

– Кофе готов, – услышала я через несколько минут.

– Отлично. – Я встала и пошла на кухню.

Артем уже сидел за столом с двумя чашками.

– Ваш. Кофе. Готов. – И он шутливо взмахнул рукой.

– Сэнкью вери мач, – поддержала я шутливый разговор. Опустившись на табуретку, я, закинув ногу на ногу, сделала первый глоток. Кофе был божественно хорош: Артем умел его заваривать и при возможности демонстрировал это умение.

– Кофе – супер, – и я провела языком по верхней губе. Я видела, что Артема раздирает любопытство, которое он тщательно скрывал под маской внешнего безразличия. Но меня было не провести: слишком хорошо я знала людей, мотивацию их поступков и желаний. Этому научила меня жизнь. Но в этом знании не было ничего хорошего, потому что видеть жизнь такой, какая она есть – без прикрас и иллюзий, – большое испытание, которое по плечу далеко не каждому.

– У меня грядет сенсация, – сказала я, отодвигая чашку с кофе в сторону.

– В самом деле? – Его брови взлетели вверх, а в глазах мелькнул сумасшедший огонек.

– Угу! – Я снова придвинула к себе чашку и отпила.

Это было набухшее тяжелое молчание, подгревавшее интерес Артема, которого я к тому же умело подразнивала.

– Очередная байка или сплетня? – небрежно спросил он.

– Байка?! Бери выше – сенсация.

– И что там?

Я сделала еще один глоток. Как говорили мой муж и коллеги – иногда я бывала ужасно вредной. Мне кажется, это бессознательная плата за те унижения, которые мне пришлось испытать в жизни. Я не верю, что человек, чего-то достигший, добр и мягок. Это – полная туфта. В лучшем случае он безразличен. В худшем – его сердце – выжженная пустыня. К какой категории можно было отнести меня – я пока не задумывалась.

– Знаешь Андрея Захарова?

Артем издал звук – нечто среднее между фырканьем и смешком.

– Естессно. Олигарх, любитель моделей… Продолжать или остановиться?

– Остановись. Так вот. Кто-то мне подкинул кассету, где он в бассейне развлекается с воспитанниками детского интерната. Чуешь?

– Какую кассету?

– Обычную. Видеокассету с этим забойно-убойным материалом. Который я собираюсь пустить в эфир.

– Ты шутишь?

– Ничуть! Как сказала – так и есть…

– Ты с Диденко советовалась?

– Конечно! Разве я могла поставить такой материал без него?

Артем по-прежнему недоверчиво смотрел на меня. До него еще эта новость не дошла.

– Зачем тебе это? – вырвалось у него.

– Это сенсация! Бомба! А настоящий журналист только и живет этим… И потом Захаров мне уже порядком надоел… Со своими моделями, загулами и праздниками. Пора бы и честь знать! – насмешливо сказала я. – Решил богатый дядя, что ему все позволено. В последнее время между нами из-за этого московского особняка настоящая война разгорелась! Каждый цивилизованный человек должен знать свое место, а не вести себя как распоясавшийся самодур. У Захарова просто крыша поехала от его денег и вседозволенности. Я рада, что подпорчу его облик и без того не в белых одеждах.

– Диденко согласился сразу?

– Да, – солгала я. – Он сразу понял, какая это сенсация и как взлетят рейтинги нашей программы.

На самом деле это была маленькая ложь. Диденко вообще ничего не сказал мне – только попросил пока ничего не предпринимать и о материале молчать – он сам все выяснит и скажет мне. Как я понимала, Диденко нужно было заручиться поддержкой наверху. Без санкции свыше он не мог пустить этот материал в эфир. Захаров собирался не то выставить свою кандидатуру в президенты на очередных выборах, не то создать собственную партию, и, возможно, это кому-то сильно не понравилось, во всяком случае, «добро» сверху было дано и материал поставлен в эфир.

– И когда ты выложишь эту бомбу?

– Сегодня вечером! – сказала я, делая последний глоток кофе. – И ты сможешь увидеть это сам собственными глазами.

* * *

На работе я прошла мимо охранника, кивнув ему головой. Я была звездой, и у меня обычно не спрашивали пропуска, но один из новеньких охранников специально каждый раз требовал у меня документ и придирчиво осматривал его. Это раздражало, но я старалась не показывать этого, скрывая свои эмоции за сухим кивком, чтобы не поползли слухи, что я зазвездилась и стала ставить себя выше других.

Сегодня охранник был из стареньких. Он приветливо улыбнулся мне и поздоровался:

– Доброе утро, Ольга Александровна!

– Доброе утро!

В рабочей комнате меня ждали Леночка Штанько и Наталья Гаранина – мои помощницы.

– Ольга Александровна! Вас уже ждут…

– Да. Одну минуту. Сейчас.

Я посмотрела на себя в зеркало и поправила блузку, на которой была маленькая бриллиантовая брошка, сделанная в форме бутона.

– Сейчас девочки, сейчас. Где материалы?

– Вот. – Наталья Гаранина, высокая худая брюнетка c короткой стрижкой «под мальчика», протянула мне папку с бумагами.

– Я просмотрю. – Я взглянула на часы. – Время еще есть.

Я доверяла своим корреспондентам и помощникам. Тем более что темы репортажей мы согласовывали заранее. И теперь мне нужно было только посмотреть текст и отметить главную тему беседы. Приглашенным гостем сегодня был москвовед, специалист по архитектуре, кандидат наук – Масолов Александр Николаевич. Я специально подняла тему исторического наследия Москвы. Мне было так нужно, я привлекала внимание к этой проблеме и тем самым наносила еще один удар Захарову, так как разгорелась между нами война из-за незаконного захвата старинного особняка и его переделки.

– Масолов уже здесь?

– Нет. – Леночка Штанько поправила рукой длинные волосы и достала сотовый. – Позвоню еще раз.

– Да, Леночка, позвони. Будь добра. Накладок быть не должно.

Лена набрала номер.

– «Абонент недоступен». Наверное, попал в пробку, – пожала плечами Леночка. – Буду названивать.

Я просматривала подготовленный материал.

В комнату заглянул режиссер программы – Валерий Кошман. Чем-то он напоминал большого лохматого пса: с буйной шевелюрой и неряшливой бородой. Он носил растянутые свитера, обтягивающие его арбузный живот и брюки, висевшие нам нем мешком.

– Уже все готово.

– Да иду.

Я показала глазами на телефон. И Леночка понимающе кивнула головой.

– Валер! Ты вчера смотрел передачу?

– Нет. А что?

– Мне показалось, что второй сюжет несколько затянут. Можно было сократить. По крайней мере, на одну треть. А то получилось… провисание.

– Согласен, – кивнул он головой. – Небольшой недочет.

Бородатый Валера Кошман работал со мной уже три года, и мы понимали друг друга с полуслова.

– В следующий раз смотри внимательней.

– Понял.

Я глянула на часы и обратилась к Леночке:

– Как Масолов?

– Не отвечает. – В голосе Леночки слышалось плохо скрываемое волнение. – Куда он подевался?

– Что происходит? – громко спросила я, ощущая закипающее раздражение. – Почему ты не связалась с ним накануне?

– Я звонила… мы договаривались… – От волнения у Леночки слова вырывались бессвязным потоком.

– Не знаю. У меня скоро эфир, а ты ничего не подготовила.

– Проблемы? – вставил Кошман.

– Главного гостя нет до сих пор. И никакой связи с ним. Как в воду канул.

– Может, пробки? – высказал предположение Кошман. – Все на дачи на своих клячах добираются. Мое Дмитровское шоссе, например, с начала мая все забито. В любое время дня и суток. Не проедешь, не протиснешься. Блин, любители свежего воздуха.

Эти слова о пробках привели меня в жуткое раздражение.

– Не знаю. – Я снова демонстративно посмотрела на часы. – Время поджимает.

– Ладно, я пошел, – мотнул кудлатой головой Кошман. – Жду в зале.

Заглянула мрачная редактор – Маргарита Павловна.

– Оль! Там перестановки есть.

– Какие?

– Ну… то, что ты заявила. Материал с Масоловым не пойдет. Сегодня у тебя другой расклад.

– Не поняла… – Я медленно поднялась со стула.

– Я сказала, что этот материал отложен. Будет Захаров.

– Почему меня ни о чем не поставили в известность? Вы соображаете, что делаете? Диденко у себя?

Маргарита Павловна кивнула:

– Да. У него сейчас важные звонки. А потом он собирался отъехать. Или отменит все в связи с предстоящим эфиром…

Эти слова я уже не слышала. Я неслась по коридору, боясь опоздать и не застать Диденко. Мне повезло. Я ворвалась в кабинет начальника, несмотря на протесты секретарши Анжелы, высокой пышногрудной брюнетки. При моем появлении Диденко скривил губы.

– Да, Оля. Я тебя слушаю. У тебя что-то срочное?

– Можно сказать и так. – Я села в кресло и закинула ногу на ногу. – Я хочу спросить вас: почему меняют сетку программы и не ставят меня в известность?

– Я как раз и собирался это сделать.

Диденко было невозможно сбить с толку или поймать врасплох. Он был одним из тех, кто в перестройку подсуетился и вовремя расстался с партбилетом, а также с партийными убеждениями. Его бросили возглавлять массмедиа, и он довольно скоро освоился с этим участком работы, помня о золотом правиле каждого карьериста: «Прогибайся под теми, кто выше тебя, и иди по трупам тех, кто ниже». Диденко с успехом делал и то и другое и поэтому прочно обосновался на одном из центральных каналов, стал его бессменным руководителем.

– Что-то еще? Ты, кажется, должна быть уже в гримерной.

– Совершенно верно. Но мы с вами вчера говорили…

– О том, что говорили вчера, значения уже не имеет. С твоим архитектором уже связались, и его эфир отменили. Через пятнадцать минут у тебя программа. Будет сам Захаров. Задашь ему вопросы и про наследие, и про создание партии. Только не нападай рьяно, так, аккуратненько. А тот материал c архитектором… – Он немного помедлил, а потом после хорошо рассчитанной паузы добавил: – Пойдет в другой раз. Иди готовься. И еще… я тебя как раз собирался вызвать: пленка в эфир не пойдет.

Я была ошеломлена.

– Может быть, вставить кусочки для цитирования?

– Нет, – отрезал Диденко.

– А что я буду говорить?

Он пожевал губами и поднял на меня рыбий взгляд.

– Пусти легкий намек: «По нашим данным», «согласно информированным источникам» и все в таком духе. Поняла?

– Да. – Я встала и пригладила волосы. – До свидания.

– Всего хорошего, – буркнул он.

Вернулась я к себе уже немного поостыв. Я человек подневольный, и против руководства, увы, не попрешь и выше головы не прыгнешь. А сейчас мне нужно как следует подготовиться, чтобы не ударить перед Захаровым в грязь лицом. И здесь по позвоночнику впервые с начала всей этой истории прошел липкий холодок. А не затеяла ли я абсолютно бесперспективную бузу, к тому же чертовски опасную? Захаров не из тех людей, c кем можно безнаказанно шутить. Но мой журналистский инстинкт в данном случае взял верх, и поэтому я ввязалась в драку, не подумав. Я тряхнула волосами. «Раньше надо было думать, голубушка, – ехидно сказал кто-то внутри меня. – Раньше…»

Вошла гримерша Эвелина – с ярко накрашенными губами и платиновыми волосами, отчего она была почти копией Мэрилин Монро.

Эвелина всегда особенно чутко чувствовала мое состояние и теперь, видя, что я не в духе, осторожно кашлянула.

– Ольга Александровна!

– Да-да, Эля, приступайте…

Руки Эвелины – пахнущие детским мылом и тальком – колдовали над моим лицом.

– Говорят, сейчас сам Захаров приедет, – cказала она извиняющимся тоном. – Это так?

«Как же, как же, – cо злостью подумала я. – Небожитель, царь и герой в одном лице. Бог».

– Говорят… – стиснув зубы, сказала я.

– Я его видела в двух программах – он очень фотогеничен.

Захаров предпочитал лишний раз не светиться на экране, видимо, помня присказку: «Большие деньги любят тишину». Но слухи о создании партии заставили его выйти из подполья, и первый комок, брошенный в его сторону, – мой репортаж. Как же он рассвирепеет после этого. На секунду я зажмурилась от страха. Может, надо было дать отбой?

– И холостяк! – шелестела Эвелина. – Никогда не был женат. Правда, все время в окружении моделей.

– Был женат! – приоткрыла я один глаз. – Правда, это было очень давно. Студенческий брак. Быстро распался, и сейчас бывшая жена в Америке. Ходили слухи, что она собиралась разразиться воспоминаниями об их совместной жизни, Захаров заплатил ей энную сумму, и воспоминания так и не увидели свет.

Но это тоже было из разряда слухов…

– Я могу, Эвелина, – открыла я второй глаз, – устроить вам свидание, и испытывайте на нем на здоровье свои чары. Только учтите, что он – хам, cамодур и деспот в одном лице…

– Все готово!

Я встала и посмотрела на себя в зеркало. Звезда программы «Отражения» Ольга Варфоломеева была готова к бою с тяжеловесом Захаровым.

Я вошла в зал. Посередине на небольшом возвышении были сооружены декорации комнаты, в которой размещались бежевый диван и стул с высокой спинкой, коричневый прямоугольный стол и ваза с цветами. По бокам слева и справа тянулись стеллажи с книгами и сувенирами.

Бежевый диван – для гостей. Стул – для меня. Когда продумывали интерьер для студии, я настояла на этих стеллажах и еще попросила расставить на них сувениры. Часть сувениров я притащила из дома. Мне казалось, что так интерьер будет более уютным и располагающим к беседе.

Я прошла и села на стул. Наклонилась над бумагами, внимательно просматривая их. В зале раздался нестройный гул голосов. Кошман дал сигнал оператору Тимофею Маргулису, и тот стал устанавливать камеру, которая то наезжала на меня, то отъезжала.

– Тим! – громким голосом сказал Кошман. – Сейчас картинка зала. Следуй за мной.

Оператор подошел ближе к режиссеру. Сейчас следовало настроить «группу поддержки», как назывались зрители, собравшиеся в небольшом зале. Обычно давалось рекламное объявление в конце передачи, что «желающие принять участие в программе, смогут позвонить по телефону». И дальше шли номера. За зрителей отвечала Леночка Штанько. Главный принцип был не «замыленность» лиц, а то некоторые намеревались пройти по нескольку раз, возраст – людей старше шестидесяти старались не брать, и разбавленность по половому признаку. Чтобы не было бабьего царства. Леночка строго следила за этим. Желающие попасть на запись программы пока не переводились; за участие платили деньги в конце передачи. Около столика Леночки в коридоре выстраивалась очередь: каждый расписывался в получении и уносил свои кровные.

В начале программы шла заставка зала, а потом уже камера переходила к ведущей, то есть ко мне.

Кошман подошел к зрительским рядам почти вплотную.

– Добрый день! Сейчас мы будем вас снимать, поэтому приведите себя в порядок.

При этих словах дамы подтянулись и достали из сумочек маленькие зеркальца. Кто-то подводил губы помадой. Кто-то поправлял волосы.