Я помню один вечер в ресторане у Эйфелевой башни. Костя купил билеты в Париж на выходные дни, заказал номер в шикарном отеле, и мы полетели почти налегке, с одним лишь маленьким чемоданчиком. Стояла весна, начало апреля, но в Париже было тепло. Однако в последний момент я вспомнила, что не взяла ничего теплого – ни кофты, ни куртки, ни накидки…

В ресторане у Эйфелевой башни было свежо… Когда я выдыхала воздух или смеялась, у моих губ реяло легкое облачко; холод пощипывал кожу. Костя откупорил шампанское и налил мне в высокий фужер… Мы пили и целовались, не обращая внимания на окружающих… Чем больше мы пили, тем горячее становились поцелуи, мы уже не могли оторваться друг от друга… Моя нога скользнула к Костиной ноге, он крепко прижал ее к бедру и запустил руку под мое платье. Я закрыла глаза, волнение и желание были такими сильными, а весь этот вечер – таким восхитительно-волшебным, что мне казалось – я в другом мире, мире сбывшихся грез. Я люблю и любима, я в Париже – в самом романтичном городе мира… Я молода, красива, у шампанского восхитительный вкус, а от поцелуев кружится голова…

– Я сейчас кончу, – прошептала я.

– И что? – Костя наклонился ко мне. – Кто тебе мешает?

– Никто…

Мы целовались, его рука была во мне, внутри.

На небе горели редкие звезды, на башне переливались синие огоньки…

– Падает звезда! – сказала я.

– Загадывай желание!

– Сейчас…

Я загадала, чтобы мы с Костей поженились и народили кучу детей.

– А ты загадал желание? – спросила я.

Он покачал головой:

– Не верю я в приметы. Ты – другое дело. Женщина все-таки… Слабый пол…

Потом в отеле мы любили друг друга на полу, на кровати, в ванне. Губы мои болели, они вспухли от его поцелуев-укусов, тело плавилось и горело: мы не могли насытиться друг другом. Нам хотелось еще, еще… Словно завтра нас ждала разлука, и мы торопились жить.

Эта парижская ночь навсегда останется в моей памяти самым счастливым воспоминанием, я буду помнить ее до старости… всю жизнь!

И теперь на смену Косте пришел другой мужчина – полная ему противоположность: ласковый, нежный. Костя был горячим, взрывным… Слава – спокойным, уравновешенным. Я впервые вдруг подумала о детях, которые могут у меня родиться.

Теперь я торопилась домой, зная, что меня там ждут. Мне уже не хотелось посещать рестораны или мчаться по ночной Москве. Я начала ценить уют, покой, тихие вечера у телевизора. Я готовила разнообразные блюда, и каждый раз Слава не уставал меня хвалить, ему нравилось все, что я делаю…

Так прошло два месяца. Слава жил по большей части у меня, но переезжать не спешил.

– Котенок, ты еще устанешь от такого старого хрыча, как я. И так я тебя эксплуатирую. Ты же готовишь еду, стараешься. Вкуснятина необыкновенная! Ни в одном ресторане так не накормят.

– Так тебе нравится? – улыбнувшись, спросила я.

– Нравится! – Слава нарочито выразительно закатил глаза. – Обижаешь! Я в полном восторге. Даже не знаю, как это выразить словами.

– Я рада, что ты ценишь мою готовку. – Я потрепала его по волосам. – Переехал бы ко мне жить.

– Юля! – Слава внезапно побледнел. – Я хочу тебе кое-что сказать…

– Что? – Я опустилась на стул и невольно прижала руку к груди.

– Я не хотел тебе говорить сразу, просто потому, что ты стала мне дорогим и близким человеком и я не хотел тебя терять. Я боялся: если скажу тебе, ты уйдешь от меня.

– Что такое?! Говори!

– Юлиана! У меня… – и Слава замолчал.

– Говори! – Я была готова к самому худшему, к тому, что он сейчас скажет: наша свадьба откладывается, или – мы никогда не будем вместе… Или нечто подобное. Но если бы он произнес эти слова, мое сердце, наверное, в ту же минуту разорвалось бы…

– Юлиана! – повторил Слава. – Просто… у меня есть дочь.

В первое мгновение его слова не дошли до меня – какая дочь, откуда?

– Дочь! – вырвалось у меня. – Какая дочь?! Ты мне ничего об этом не говорил…

– Я не мог. – Слава умоляющим жестом прижал руки к груди. – Не мог… Я боялся тебя потерять! Я был женат, и от этого брака у меня есть дочь. Я боялся, что ты не захочешь иметь со мной дела. Юлечка! Я же не знал, как ты к этому отнесешься.

– Сколько ей лет?

– Двенадцать.

– И сколько лет ты был женат? Ты развелся? Когда? – вопросы сами собой слетали с моего языка.

– Котенок! Это такая трагическая история… даже не знаю, как тебе все рассказать. Дело в том, что Маруся и ее мать, то есть моя жена, вместе попали в автокатастрофу. Маруся выжила, а ее мать – нет. Я думал, что с ума сойду, узнав об этом, – Слава обхватил руками голову. – И дочь, и жена… и все свалилось на меня разом… Бедные мои…

Я взяла его руку в свои ладони:

– Слава! Ты даже не представляешь, как я тебе сочувствую, как сожалею об этой твоей драме… Бедная девочка, что же выпало на ее долю!

– Да… Когда она очнулась и увидела мертвую мать… ей сделалось плохо. Короче, Маруся ничего не помнит, избегает людей и старается ни с кем не общаться. С ней очень, очень трудно, и поэтому я не хотел тебе говорить. Я и сам не знаю, как себя с ней вести? Что делать?

– А что говорят врачи?

– А что они могут сказать! – махнул рукой Слава. – Только одно: девочка испытала шок, подождите, может быть, все пройдет, не надо торопиться… С ней нужно обращаться очень осторожно, бережно…

– Когда это случилось?

– Год тому назад. Первое время я думал, что с ума сойду! Наташки не стало, и Маруся осталась на моих руках…

– Слава! – Я крепче сжала его руку. – Я помогу тебе! Мы будем вместе воспитывать Марусю. Познакомь меня с ней, и поскорее! Я хочу ее увидеть. На кого она похожа?

– Ни на кого. На мою бабку. Своенравная девочка, капризная… Но такой она была до автокатастрофы, а сейчас… – И он покачал головой. – В основном молчит, и все. Слова от нее лишнего не добьешься.

– Я все понимаю. Но я буду рядом с тобой, и мы поможем Марусе. Не могу себе даже представить, что пережила твоя дочка! Где она сейчас?

– Дома. С няней.

– Поэтому ты и не мог ко мне переехать?

– Да. – Слава взял мою руку и поднес к губам. – Я рад, что не ошибся в тебе. Ты – благородный человек и замечательная женщина! И я очень счастлив, что встретился с тобой. Сама судьба послала тебе меня.

– Я тоже рада, что мы встретились, – прошептала я. – Очень. Ты даже не представляешь, в какой пустыне одиночества я обитала! Я ведь тоже пережила смерть близкого человека.

– Юлечка! – Слава прижался ко мне. – Мой котенок! Вместе мы преодолеем все трудности.

– Конечно, разве может быть иначе?..

Ночью я лежала без сна и думала о Славе. Он уехал к себе домой, и теперь я с легким сердцем отпустила его; ведь я знала причину его нежелания оставаться у меня. Он хотел быть ближе к дочери, не мог оставить ее одну. Это ужасно – терять близких, я-то знала, как это происходит. Я вспоминала свое отчаяние, слезы, тупую глухую боль после ухода Кости. Время немного притупило эту боль, но более или менее она отступила только с появлением Славы. Я вдруг поняла, что, возможно, еще буду счастливой и смогу заново научиться жить и любить. Слава поступил как благородный человек, не отдал девочку родственникам, сам понес это бремя. Воспитывать ребенка в одиночку очень нелегко, но мой любимый не стал перекладывать свою ношу на кого-то другого. Интересно, как девочка отнесется к моему появлению? При этой мысли я ощутила беспокойство: обычно дети сильно ревнуют к покойным матерям, особенно – девочки. Она подумает, что папа изменил маме. Надо будет объяснить ей, что папа будет всегда любить ее маму, но надо жить дальше…

Слава с Русей раньше обитали в Твери, сказал он, но после той трагедии жить в родном городе больше не смогли – переехали в Москву.

Я поднялась с кровати и пошла в кухню. Выпила холодной воды из-под крана и внезапно ощутила, что по моим щекам текут слезы…

На другой день Слава познакомил меня с Марусей. Я поехала к нему домой, хотя мне казалось, что в самый первый раз лучше встретиться где-нибудь на нейтральной территории. Например, в каком-нибудь симпатичном кафе. Но Слава объяснил мне, что Маруся боится незнакомой обстановки, дичится людей и у нее может случиться нервный срыв. Так уже бывало, виновато объяснил он мне. Какие проблемы, ответила я, как будет лучше для девочки, так мы и сделаем…

По дороге я заехала в детский универмаг и купила для Маруси большую куклу. Я прекрасно понимала, что она уже вышла из того возраста, когда играют в куклы. Но что именно подарить ей, я не представляла, поэтому решила начать с куклы. Потом, когда познакомлюсь с ней поближе, я решу, что купить. А сейчас – кукла.

Слава жил в хорошем доме бизнес-класса, в Борисове. Это был новый микрорайон, с ухоженной территорией и большой площадкой для парковки автомобилей.

Он встретил меня у дома, мы поднялись на лифте, и все это время я нервничала.

– Ты сказал ей, кто придет?

– Просто сказал, что придет одна моя знакомая. И все.

– Ясно.

– Все будет хорошо, – улыбнулся Слава. – Не переживай.

Но справиться с волнением я не могла.

Слава жил в большой трехкомнатной квартире. В коридоре он включил свет и позвал:

– Маруся!

Никто не откликнулся.

– Она в своей комнате. Пошли к ней.

– Да-да…

Девочка сидела в комнате и смотрела большой плазменный телевизор. Шли «Симпсоны». У нее были русые волосы ниже лопаток и худая нервная спина. При звуке открывающейся двери она даже не повернула головы.

– Маруся! – тихо позвал ее Слава.

Ноль внимания.

– Маруся! – он немного повысил голос.

– Подожди! Давай подойдем к ней поближе и поздороваемся, – предложила я.

– Как хочешь. – Слава слегка нахмурился.

Девочка сидела на полу. Рядом с ней валялся большой плюшевый медведь. Я присела на корточки.

– Маруся! – Я достала из сумки куклу и протянула ей. – Это тебе. Подарок.

Девочка подняла на меня глаза. Они были огромными. Русые волосы, светло-зеленые глаза и на носу – едва заметные веснушки. Кожа белая, нос острый, губы плотно сжаты. Аккуратно подстриженная челка падала почти до глаз.

– Маруся! Я Юлиана, Можешь звать меня Юлей. – Я протянула ей руку. – Давай познакомимся.

Но Маруся словно не заметила моей руки. Она посмотрела куда-то поверх моей головы и перевела взгляд на экран.

– Ты мне мешаешь, – еле слышно прошелестела она. – Уйди…

– Давай смотреть вместе? Я тоже люблю мультики.

Но она покачала головой.

– Уйди. – Губы ее сжались в ниточку.

Я растерялась и посмотрела на Славу.

Тот пожал плечами.

– Я тебя предупреждал, – донеслось до меня.

Я поднялась с корточек, распрямилась и подошла к Славе.

– Пойдем в кухню, – предложил он.

Слава заварил крепкий кофе и сокрушенно покачал головой:

– И так – целыми днями. Сидит и смотрит телевизор. Все подряд. Лишнего слова от нее не добьешься.

– Она в школу ходит?

– Учителя приходят на дом. И то жалуются. Половины уроков она не учит. Не знаю, как быть?

Слава выглядел очень несчастным, и мне захотелось его утешить.

– Подожди! Ты слишком рано сдаешься. Терпение, терпение и еще раз – терпение. Девочка «отойдет». Только нужно время. Шок был слишком силен, чтобы она так быстро пришла в себя. Ведь все произошло у нее на глазах. Бедный ребенок… Натерпелась она.

– Она чудом осталась жива. Правда, у нее было сотрясение мозга, царапины, и вот теперь она ничего не помнит. Хоть убей! По-моему, она даже не всегда помнит о том, что я – ее отец.

– Слав! – Мы сидели на высоких стульях за барной стойкой. – Не переживай так. Вместе мы что-нибудь обязательно придумаем. – Я придвинулась ближе к нему и провела рукой по его волосам. – Славочка!

Мы потянулись друг к другу, и наши губы встретились. Поцелуй длился и длился, пока я каким-то внутренним чутьем не ощутила, что кто-то на нас смотрит. Я оторвалась от Славы и повернула голову вправо. В дверях кухни стояла Маруся с куклой в руках и смотрела на нас широко открытыми глазами.

– Ты – плохая, плохая… – Она забилась в истерике. – Уходи! Уходи! – И девочка швырнула куклу на пол…

Я попыталась подойти к ней. Но ее дикий, отчаянный крик остановил меня.

Слава с трудом успокоил Марусю. Я уехала к себе, Слава извинился, что не сможет меня проводить: ему нужно было оставаться рядом с Марусей. Я спустилась по лестнице. Всю дорогу до дома я вспоминала ту сцену, когда мы целовались, а она вдруг вошла в кухню. Понятно, что девочка пережила шок и теперь дичится посторонних людей. Мое вторжение в их квартиру Маруся восприняла как угрозу для себя. Поэтому у нее и началась истерика. Она увидела, что я целуюсь с ее отцом, и, понятное дело, приревновала его к памяти матери… Да, мне придется нелегко! Внимание и расположение этой девочки завоевать будет очень трудно. Из-за этих размышлений я чуть не врезалась в стоявший впереди меня джип. Из окна высунулся мужчина кавказской национальности и энергично выругался. Я перевела взгляд на свои руки, лежавшие на руле, и увидела, что они дрожат.

Целый месяц я пыталась подружиться, нет – просто научиться общаться с Марусей. Девчонка встречала меня в штыки, она демонстративно разворачивалась ко мне спиной и уходила к себе в комнату. Если же я приходила к ней, она сразу включала телевизор и смотрела на экран, не обращая на меня никакого внимания. Но однажды я вошла в комнату и увидела, что Руся рисует. Она с таким самозабвением рисовала, что даже не обратила внимания, что я вошла в комнату. И только когда я села рядом с ней, она вскинула на меня глаза. На листе бумаги были нарисованы дом, лужайка, пышные кусты, деревья с большими раскидистыми кронами, и все это уже практически не помещалось на листе.

Руся сделала движение рукой, как бы желая прикрыть рисунок от моих глаз.

– Маруся, – тихо сказала я. – Не надо от меня ничего прятать! Я тоже очень любила рисовать в детстве, до тех пор, пока… – я сглотнула, – пока не погиб мой брат. Он утонул в речке. И с тех пор я не беру в руки ни карандаши, ни краски. Мы с ним часто рисовали вдвоем, на одном листе бумаги, в две руки. – Я провела рукой по лбу. – Это было так здорово! Хочешь, мы с тобой так же будем рисовать? Вместе?

Маруся молчала.

– Придумаем и нарисуем большую картину. Лес, дома… небо, облака…

И вдруг я увидела, что Маруся слабо кивнула в знак согласия. На другой день я пришла к ней в комнату с огромным листом ватмана, красками и карандашами.

– Давай порисуем… Что ты хочешь изобразить?

Вскоре мы с Марусей уже ползали по полу, рисуя лес с трогательными березками и елями с тяжелыми мохнатыми лапами. В траве горели яркими языками маленького пламени ягоды земляники и синели незабудки. Мы нарисовали лишь немного, потому что старались, чтобы все было на «пять», и тщательно прорисовывали контуры деревьев и синеву неба.

– Мы будем с тобой рисовать понемногу, каждый день. Хорошо?

Я провела рукой по Марусиным волосам, и она не отстранилась от меня. Я притянула ее к себе.

– Марусечка… Руся… – Она подняла на меня глаза, и я поцеловала ее.

Когда я поделилась со Славой известием, что Маруся уже не дичится меня, он обрадовался:

– Я так рад, что вы с ней нашли общий язык! Это просто замечательно! Я так переживал, что Маруся… ну, ты все понимаешь…

– Конечно, понимаю. – И я прильнула к Славе…

Я чувствовала себя удивительно счастливой, в душе воцарился какой-то странный покой. Я не хотела никуда рваться, бежать. Мне не нужны были острые ощущения, мне хотелось покоя, чтобы каждый день проводить в кругу своей семьи, спать с этим мужчиной, с которым я вновь училась любить и наслаждаться жизнью.

Несколько раз звонила Тата, обещала приехать на неделю-другую. У нее были дела в Москве, и она собиралась совместить деловую поездку с визитом к нам.