Глава III. Тёмных не зовут, но они приходят

– Поганец, – тихо-тихо ворчал Ссадаши, рыская из-под капюшона глазами.

– Прям песня, – довольно рокотал Вааш: в кои-то веки не Ссадаши насолил кому-то, а ему самому малость подсолили жизнь. Нет, всё же мудр повелитель… порой. – Дай мальчишке волю. Он и так нервный сюда ехал. Если ты ещё свету не дашь, так совсем по чешуйкам разлетится¹⁰. Будут потом его любить при дворе так же, как тебя.

– Как меня не получится, – хрипло рассмеялся Ссадаши, но выискивать Шаша и Лаодонию не прекратил.

Обманув охрану усталым видом и томными взглядами в сторону жены – ой, не спать ему хотелось! – наагасах Шашеолошу к вечеру сбежал из дворца вместе с Лаодонией. Прогуляться. Главе Затуманенных¹¹ не составило особого труда выйти незамеченным и вынести с собой драгоценную супругу. Об их исчезновении никто бы и не догадался, если бы заподозривший неладное Ссадаши – нюх у него на это – бесстыдно не вломился в покои наагасаха.

– И чего они здесь каждый раз смотреть ходят? – ворчал Ссадаши.

– Человеческие города быстро меняются, а Лаодония всё же здесь выросла. Соскучилась наверняка, – Вааш лучился благодушием.

Пару часов назад прилетел пернатый посланник и принёс ему письмо из дома, и подобревший наг смягчился и беспрестанно вытаскивал из кармана помятый лист бумаги, чтобы полюбоваться на рисунок дочери. На взгляд самого Вааша мама у девочки получилась очень узнаваемая, Ссадаши же видел в твари с треугольным лицом крылатую чудь с Вархава̀рских гор. Но обычно язвительный наагалей благоразумно молчал: он хотел найти Шаша, а не искупаться в городском рве.

– Да ты не переживай, самое страшное, что здесь может случиться, – это ты, – Вааш хохотнул и похлопал друга по спине.

Тот зашипел и закашлял.

– Видел, как лица советников императора перекосились? Только этот… граф Ос… Осм…

– Мо̀сце.

– Ага, Мосце. Тока он лишь брови приподнял, мол, это опять вы, молодой господин.

– Он при дворе уже тридцать девять лет, – фыркнул Ссадаши, – и застал целых два моих визита.

– Пожил мужик! Зато как порадовались, что Шаш приехал…

И зря порадовались. Ссадаши желчно хмыкнул. Сочувствовать императорскому двору он не собирался.

В обычное время главы земель Давриданской империи собирались не больше, чем раз в пять лет. Нет, бывало и чаще, когда это требовалось. Пятьдесят лет назад собирались каждые два года из-за обострившихся отношений между туманниками и варлийскими оборотнями.

Исторически состав Давридании сложился очень разношёрстный по расам, нациям и религиям. Так-то народы уже привыкли уживаться рядом друг с другом, но между некоторыми расами продолжали существовать неразрешимые вопросы и претензии, чаще всего территориальные. Порой уже и никто не помнил, кому именно принадлежали те или иные земли, но вражда впитывалась с молоком. Варлийцы никак не могли поделить с туманниками болота, у песчаных волков и нагов из княжества Шаашида̀ш случались стычки на границе – иногда очень кровопролитные, – а на ушлых песча̀ников жаловались все соседи, кроме нагов. Очень уж вороватый и наглый народец! Несколько лет назад попытались стребовать с наагашейда выкуп за никому неизвестную ранее воровку, которую внук повелителя привёз с собой из пустыни Ходячих Песков. С Нарѝшем, правда, этот фокус не прошёл – он вёл дела с песчаниками давно и по наглости и ушлости им не уступал. Затребовал компенсацию за то, что девчонка пыталась обчистить его комнату, несмотря на обещанную защиту от хозяев. В итоге сошлись, что сама воровка и будет компенсацией и никто никому ничего не должен.

Удивительно даже, что при такой разношёрстности Давриданская империя продолжала существовать уже почти пять тысяч лет. Многочисленные территории решили когда-то объединиться под натиском сильных врагов. На востоке мелкие государства страдали от частных набегов кочевников, на западе набирали силу Харшнѐе, Зака̀рия и государство людей Норда̀с. На севере скалила клыки могучая Салѐя и беспокоили твари с Рирѐйских гор. На юге были те же кочевники и вампиры, в войнах с которыми страдали песчаные волки и лекарѐлы. Наги вошли в состав Давридании в числе последних, каких-то полторы тысячи лет назад. Новоявленная империя в первые годы так и норовила развалиться, и ей не хватало единого главы. Но никто из долгоживущих рас не хотел терпеть над собой представителя другой такой же долгоживущей расы. В конце концов тогдашний князь лекарелов предложил избрать в императоры человека. Предложение было воспринято как шутка, но тем не менее род Митреск избрали головой новоявленной империи.

Мало кто полагал, что затея увенчается успехом, но человеческий род неожиданно прижился на троне. Главам долгоживущих рас было проще терпеть над собой человека, которого они считали слабее себя, и, соответственно, он в их понимании главой был лишь условно. Они не считали его угрозой собственной власти. Кроме того, люди-императоры быстро сменяли друг друга и таить злобу на императора не получалось: старость убивала раньше, чем вызревал основательный план мести. Бывало, что какие-то расы пытались завладеть троном, но главы других территорий осаживали их.

Прошли тысячелетия, Давридания давно превратилась в могущественное и сильное государство, которого боялись соседи, а союз земель и человек-император стали чем-то привычным. Разные народы привыкли жить рядом друг с другом, и те же жуликоватые песчаники воспринимались неизбежным и даже забавным злом: выпивать с ними всё-таки весело.

Но вот собрания в императорском дворце чаще всего навевали тоску. У глав земель всегда имелись претензии и обычно друг к другу. Напоминало склоку двух соседей, коза одного из которых сожрала капусту в огороде другого. Наагашейду Дейширолешу не хватало терпения слушать этот трёп, и он с крайней неохотой ездил в Дарда̀н. И то лишь ради того, чтобы убедиться: на собрании главы Давридании не посмели за его спиной договориться о чём-то важном. Когда сыновья подросли, повелитель начал отправлять их вместо себя. И в этот раз наступила очередь наагасаха Шашеолошу.

Наагасаха Шашеолошу при имперском дворе любили. В отличие от отца, он имел мягкий нрав, славился вежливостью и добродушием.

Но в этот раз советникам не стоило так радоваться его приезду.

Два месяца назад внук наагасаха попал в ловушку, и его вернули домой едва живого. Шашеолошу едва с ума не сошёл от беспокойства. Наагасаха Низка̀на вылечили и на момент отъезда он вполне бодро хромал, но Шаш всё ещё был взвинчен и разлука с внуком его сильно нервировала. А заменить его никто не мог. Наагашейд как раз отправился в Дейдѐйро, одно из княжеств нагов, и к началу собрания вернуться не успевал. Второй сын повелителя отправился в Квара̀з, с ним даже не удалось связаться, а наследный наагасах пять лет назад впервые стал отцом и нервничал не меньше Шаша.

И вообще, давриданскому двору совсем не повезло нынче с гостями.

Вааша хотели заменить. Была его очередь сопровождать посольство, но он шесть лет назад стал отцом и рождение дочери было для него чудом. Такого сумасшедшего отца отрывать от семьи было не то что бессердечно – наагашейда вряд ли можно упрекнуть в сердечности, – это было опасно. Его вызвался заменить наагариш Роа̀ш, но за несколько дней до отъезда супруга наагариша сломала руку на тренировке, и Вааш на его фоне стал казаться более вменяемым.

Наагариш Делилонис решил сопроводить эту взвинченную парочку, но ненароком сам утерял невозмутимость, отказавшись взять жену с собой и поругавшись с ней. Всю дорогу он нервничал и на привалах шнырял по кустам, опасаясь, что упрямая жена тайно увязалась за ним.

В этой компании терзаемых инстинктами нагов Ссадаши считал себя самым вменяемым, хоть и обременённым ответственностью. Всё же именно он – глава рода Фасаш, которому поручили охрану посольства в этот раз. Так наагашейд мог с чистой совестью сказать, что он ничуть не издевался над императором, посылая в Дардан оставившего незабываемую память наагалея.

Ну и прикрыть этим истинную цель прибытия Ссадаши.

– Дай мальчишке развеяться, – добродушно пробасил Вааш.

– А может, вы сговорились? – Ссадаши подозрительно прищурился.

– Ты Шаша плохо знаешь?

Белобрысый наагалей поморщился. И то верно. Покладистый Шаш в свои планы посвящать не любил. Если он решил погулять с женой, значит, о прогулке знали только он и Лаодония.

– Охраннички, – ядовито прошипел Ссадаши и зыркнул в сторону, на двух высоких и крепких черноволосых мужчин.

Те виновато переглянулись и с удвоенным усердием начали осматриваться.

В город наги вышли в двуногом облике. В Дардане проживало множество рас, но наги предпочитали селиться в своих княжествах и здесь гостями были нечастыми. Их не то что боялись, опасались. И хвосты, конечно же, привлекали внимание, которого Ссадаши хотел избежать.

– Проклятые ходилки! – проворчал белобрысый наагалей, в очередной раз споткнувшись.

Двуногий облик он не любил. Две чудовищно неудобные костяные палки с мускулами и кожей, легко ломающиеся и цепляющиеся за что ни попадя! Ссадаши за два месяца до отъезда даже на тренировках появлялся исключительно в двуногом облике, но удобным и привычным его не чувствовал. Тот же Вааш пользовался своими мускулистыми ногами куда увереннее, словно всю жизнь только на них и передвигался, хотя Ссадаши припомнить не мог, когда последний раз видел друга в двуногой ипостаси.

Главная улица Дардана уже блестела в вечернем сумраке зажигаемыми огнями, а притихшая за день торговля возобновилась с новой силой. Двери многочисленных лавочек украшали расписные таблички, картины из свежих цветов, которыми так славился прибрежный Дардан, подновлённые вывески сверкали лаком, а зазывалы предлагали поесть, выпить, купить шелка и деревянные поделки, привезённые с «далёкого дикого востока». В период собраний в столицу наплывали гости, а вместе с ними и торговцы, спешившие нажиться на любопытстве к диковинкам.

С площади доносились звуки музыки, песни и громкие надрывные фразы:

– …и после укуса в теле его зародились юные змеехвосты. Они росли, росли, терзая и мучая его, пока полностью не разорвали тело и не расползлись по свету размножаться дальше!

– Тьфу, пакость! – взвился Вааш. – Байке тыща лет! Неужто кто-то верит?!

– Не тысяча, а восьмая сотня идёт, – радостно оскалился Ссадаши.