Я посмотрела наверх и зажмурилась. Июльское небо плавилось в солнечных лучах. Сегодня будет жаркий день. Меня повело – когда я в последний раз была на улице?
– Что с тобой, Марго? Не рано ли тебя выписали?
– Всё в порядке, Фёдор. Давай я сама…
– Прекрати, не хватает только сейчас её уронить! Лучше залезай в машину.
– Маргарита Станиславовна!
Ко мне бросились какие-то люди. Солнце брызнуло мелкими осколками прямо в глаза.
– Ирина, Костик, вы зачем здесь? И Людмилу Павловну притащили!
– Вы такая молодец, Маргарита Станиславовна! Мы так гордимся вами!
– Вот ещё, выдумали! Ну-ка, марш на работу!
Но они меня будто не слышали.
– Какая хорошенькая! На вас похожа!
– Что ты несёшь, Ира! – Фёдор посмотрел на меня. А я улыбалась, как дура.
– Ну, правда же, скажите, Людмила Павловна?
– Лишь бы здоровенькая была! – возвестила опытная бухгалтерша, мать троих детей.
– Папаша, цветы забыли! – из дверей больницы выскочила нянечка.
– Спасибо, Евдокия Ивановна!
Я перехватила огромный букет и открыла дверцу машины. На красное лицо Фёдора смотреть я не могла.
– Феденька, сколько лет я не брала отпуск?
– Царствующим особам отдых не положен по статусу.
– Тогда мне придётся отказаться от короны.
– Не глупи, Марго! – он поморщился. – Двух недель тебе хватит?
– Ты надеешься, что за это время я образумлюсь?
Он покраснел. Значит, я попала в точку.
– Я надеюсь, что за это время ты как раз успеешь найти няню.
Его рука нервно потянулась к карману.
– В этом доме больше не курят, Фёдор Васильевич!
Я встала. Мне не терпелось остаться наедине с малышкой.
– Ты очень похожа на свою мать.
– Поговорим об этой прекрасной женщине завтра, ладно, Фёдор? Я страшно устала, а нам с Василисой ещё купаться…
– Она бы тобой гордилась, Марго.
– А ты уверен, что мы говорим об одном и том же человеке?
– Мы с тобой никогда это не обсуждали, Маргоша, – он упрямо наклонил голову, – но…
– Не надо и начинать, ладно? – я выразительно посмотрела в тёмные глаза. – Этот разговор всё равно ни к чему не приведёт.
– Я знаю, что простить непросто, – тихо сказал он. – Иногда даже кажется, что невозможно. Но сильные люди должны быть великодушными, иначе они превращаются в слабых.
Я промолчала.
– Может быть, мне всё-таки остаться, Марго? Мне совершенно не нравится, как ты выглядишь.
– Ты же знаешь, Федя, я быстро восстанавливаюсь. Горячий кофе и холодный душ поставят меня на ноги.
– Я завтра Иру с памперсами пришлю. И с детским питанием.
– Спасибо тебе за всё, Федя. Спасибо.
– Я ведь тебя люблю, девочка моя, – уходя, он невесомо скользнул рукой по моему плечу.
– И я тебя… – прошептала я уже в пустоту.
После смерти моей матери Фёдор так и не женился. Время от времени я узнавала об очередной женщине, появляющейся в его жизни, но каждый раз его хватало ненадолго. Я не знаю, что не устраивало моего отчима. На мой взгляд, это были вполне сносные бабы; нескольких из них я видела лично, и все они были похожи между собой, как колёса одного автомобиля. С любой из этих курочек его бы ждала сытая и спокойная жизнь. Но Фёдор, видимо, думал иначе. Примириться с фактом, что он до сих пор любит мою мать, я не могла.
– А ты способна на такое чувство?
Я взглянула в зеркало, висящее в прихожей. После нескольких недель больницы от моего лица осталась бледная тень. А ведь мне никогда не давали моих лет. По шее пробежал холодок – наверное, в комнате распахнулась форточка. Василиса чихнула, а у меня засвербело в носу. Я обернулась. Детские глаза с недетской тоской смотрели прямо на меня. И вот тут я, наконец, потеряла сознание.
– Маргарита Станиславовна, я гляну расписание электричек, ладно?
Я не успела ничего сказать. Ирка оказалась быстрее меня.
– Ой, вы тоже эзотерикой увлекаетесь? – её глазёнки восторженно блеснули. – Обожаю такие штучки! Магия, гадания, предсказания – меня просто дрожь берёт от всего этого! И про реинкарнацию я много читала!
Она ткнула пальчиком в экран монитора. Кровь опалила мои щеки мгновенным выбросом.
– Ты хотела расписание посмотреть, Ира? – я отвернулась к кроватке.
– Да-да, извините, – она вздохнула. – Меня же дома ждут…
Из меня вышел бы отличный учёный! Эксперименты, которые я ставила в эти дни на себе, сделали бы честь любому исследователю. Только результат этих безумных действий никак не мог меня устроить. И однажды я не выдержала. Оставив Василису на несколько минут одну, я сбегала в ближайший магазинчик и приобрела там бутылку коньяка. Надеюсь, этого хватит, чтобы счастливо провести хотя бы один вечер. Вернувшись, около своей двери я обнаружила доктора Арсеньева.
– Нечаянная радость, – пробормотала я, заводя руку с сумкой за спину. – Здравствуйте, Иван Семёнович. Чем обязана?
– Мне нужно с вами поговорить, Маргарита Станиславовна.
– Приходите завтра, сегодня у меня не приёмный день.
Я не могла вытащить ключи, иначе он бы всё понял.
– Это невозможно. Вам придётся впустить меня, Маргарита Станиславовна, независимо от того, хотите вы этого или нет. Речь пойдёт о вашем ребёнке.
– Тогда отвернитесь.
– Что??
– Вот такой у меня каприз! Отвернитесь, и я открою дверь. Или никак.
– Вы взбалмошная особа, – он всё-таки повернулся. – Мало вас пороли в детстве.
– Некому было. – Я ловко достала ключики, умудрившись не звякнуть ими по стеклу. – Мамаше не до меня было, а бабуля меня жалела. Прошу, Иван Семёныч. Тапки на полочке, а я пойду чайник поставлю.
И я улизнула на кухню. Меня трясло. Ну вот, а ведь я ещё трезвая.
– У вас очень уютно.
– Благодарю. Считайте, дань вежливости вы отдали, а теперь слушаю вас внимательно. Вам сколько ложек сахара?
– Три. Она очень похожа на вас.
– Кто? – Я сделала глоток и обожгла губы – чай был нестерпимо горячий.
– Не прикидывайтесь дурочкой. – Он невозмутимо водил ложечкой по дну чашки. – У вас это плохо получается.
– Да? А в детстве мне прочили карьеру актрисы. Неужели учителя ошибались?
– Я хочу знать правду.
– О моём несостоявшемся таланте?
– Маргарита Станиславовна! – он нахмурился. – Вам придётся мне всё рассказать.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Вам ведь больше не с кем поделиться. Или я не прав?
Он, не отрываясь, смотрел мне прямо в глаза. Я не дрогнула.
– О чём вы говорите, Иван Семёнович?
– Я очень неплохой хирург, Рита. А у хирургов чертовски развита интуиция.
– Не называйте меня этим именем!
– Так обращалась к вам ваша мама?
– Вы страшный человек, Иван Семёнович. Но я вас не боюсь.
– Такие женщины, как вы, боятся только одного. – Он сделал паузу. – Саму себя.
– Зачем вы пришли, Иван Семёнович?
– Я пришёл помочь вам, Марго.
– Если я вам всё расскажу, вы упрячете одну из нас в психушку, а вторая сойдёт с ума в приюте.
– А если вы откажетесь от моей помощи, одна из вас сопьётся быстрее, чем попадёт в весьма уважаемое мной заведение. – Он улыбнулся, бросив красноречивый взгляд в сторону кухни.
– Черт вас возьми!
Я призадумалась. Чем мне грозит моё откровение? Самое страшное, что может произойти, – доктор сочтёт меня сумасшедшей, но я ведь всегда смогу отказаться от своих слов!
– Ладно, ваша взяла! – Я встала и подошла к кроватке. Василиса сладко спала. Я могла и не проверять, ведь я и так это знала. – Иван Семёнович, скажите, вы верите в Бога?
Я обернулась. Он, кажется, ничуть не удивился моему странному вопросу.
– Как доктор медицинских наук я бы мог сказать, что не верю, но как практикующий хирург – спорю сам с собой. Сначала я врач, Маргарита Станиславовна, а уже потом учёный.
– А что такое душа в вашем понимании, Иван Семёнович?
– Какой у нас неожиданный разговор получается, Марго, – он удобнее устроился на диване. – Что ж. Я думаю, что душой можно назвать некую бессмертную субстанцию, которая присутствует в любом живом теле.
– Она одна и та же, эта субстанция, на все живые формы? Или в каждом теле своя?
– Хм. Если не брать за постулат ныне модную теорию о бозоне Хиггса, так называемой частице Бога, то я могу сказать, что в каждом теле – своя, индивидуальная сущность. Да, думаю, так.
– Вы слышали что-нибудь о реинкарнации, Иван Семёнович?
– Естественно. Это переселение душ. После смерти одного тела душа воплощается в другом. Если не ошибаюсь, эта теория в ходу в индуизме, ну и ещё в ряде религий.
– А может такое быть, что душа вселяется не в одно тело, а сразу в два? – небрежно сказала я и сжала рукой перекладину кроватки.
– Помилуйте, Марго, это уже какой-то абсурд! Это совершенно невозможно!
– Значит, мне все-таки придётся лечь в психушку.
Я не торопясь вернулась на своё место. И замолчала.
– Но… – Он нахмурился. Взгляд его пробежал с меня на спящего ребёнка и обратно. – Этого не может быть, потому что не может быть никогда!
– Вы абсолютно правы, Иван Семёнович. Жаль, что согласиться с вами я не могу. Уж извините.
– Что вы хотите этим сказать, Маргарита Станиславовна?
В его голосе я расслышала растерянность. Очень хорошо его понимаю.
– Всё, что хотела, я уже сказала, Иван Семёныч! – я в упор на него посмотрела. – Предупреждаю, я откажусь от своих слов сразу же, лишь только вас посетит прекрасная мысль упрятать меня куда подальше. С глаз долой – из сердца вон.
– Но… – Он выглядел довольно обескураженным.
– Я и не ожидала другой реакции от вас, Иван Семёнович. Ладно, забыли. Если вам хочется сейчас уйти, не останавливайте себя в столь разумном порыве. Да, и вот ещё что… Я не буду на вас в обиде.
– Подождите! – вскричал он. – Вы что же, хотите сказать, что вы и девочка… что у вас обеих…
– Да, Иван Семёнович. У нас с Василисой одна душа на двоих. Именно это я и хочу сказать. И что, вы все ещё желаете нам помочь? – Я невесело усмехнулась.
– Так вы, наверное, шутите! – он нервно рассмеялся. – А я, старый пенёк, повёлся. Ведь меня же предупреждали о вашем…
Я резко вскинула правую руку вверх. Доктор отшатнулся от меня и замолчал. Его взгляд переметнулся на детскую кроватку. Василиса, словно опытная синхронистка, повторяла все мои движения, не сбившись ни разу. Я думаю, со стороны это выглядело даже смешно. Правда, господин Арсеньев так, видимо, не считал. В его глазах стоял самый настоящий ужас. Как будто перед его ногами вдруг разверзлась глубокая чёрная пропасть.
– Давайте свой коньяк! – через минуту потребовал он.
– Давно пора, – пробормотала я и поспешила на кухню.
Когда я вернулась, доктор стоял около кроватки и внимательно рассматривал маленькое сопящее существо.
– Ищете ниточки? – весело заметила я, расставляя рюмки на столе. Мне почему-то стало очень легко. Не зря психологи советуют выговориться как следует. – Извините, лимона нет, придётся сыром закусывать. Ну ничего, к следующему вашему визиту я подготовлюсь основательнее.
Руки у доктора слегка дрожали. Он выпил первую рюмку одним махом, с минуту помолчал, вслушиваясь во что-то внутри себя, а затем разлил ещё по одной. Его уверенность пришлась мне по душе.
– Хорошо пошло! – отдала я дань застольному этикету и блаженно откинулась на спинку дивана. Горячая нега разливалась по моему организму. И зачем я так долго тянула? Интересно, а не скажется ли это на Василисе? Да нет, я ведь не кормящая мать! – Ну что, Иван Семёнович, весёлая ночка вам теперь обеспечена?
– Рассказывайте, Марго! Более внимательного слушателя вы вряд ли теперь найдёте.
– Сначала ответьте на мой вопрос, доктор. Как долго длилась моя клиническая смерть?
– Три с половиной минуты.
– И в это же самое время в соседней операционной рожала Надежда?
– Я не понимаю, к чему вы ведёте! – нервно дёрнулся он. – Да, да, ваша Василиса родилась именно в эти минуты. Но это просто совпадение!
– Это безумное, чудовищное совпадение! В одной комнате умирает женщина, в другой рождается невинное существо. Но что-то пошло не так, да, Иван Семёнович? Что случилось при родах? Вы ведь наверняка знаете это.
– Асфиксия вследствие обвития пуповиной. Это можно было предотвратить, если бы Надежда наблюдалась у врача. Но она попала к нам с улицы и не имела при себе никаких документов. Роды были стремительные…
– И закончились бы плачевно, если бы не я.
– Вы что же, хотите сказать, что каким-то образом ваша душа…
– …попала в тело этого несчастного ребёнка, а затем, почувствовав, что её тянет назад, стала отчаянно метаться, никак не решаясь сделать страшный выбор. В итоге она совершила невозможное – разделилась на две части, и вскоре мы с Василисой пришли в себя.
– Такого бреда я в жизни не слышал! Наверняка, можно найти разумное объяснение всем этим… этим… странностям!
– Этим?
Я сложила ладони вместе. Василиса отреагировала моментально. Жуткое зрелище, я вам скажу, грудной младенец в позе молящегося.
– Наливайте, Марго!
Он опрокинул в себя ещё одну рюмку.
– Когда вы начали о чём-то догадываться?
– Мне снились сны, Иван Семёныч. Странные сны. Как будто я новорожденный младенец, а рядом со мной – самое родное для меня существо, моя мамочка… Я списывала эти сны на своё состояние – все-таки мне впервые довелось пройти через хирургическую операцию, – но потом я услышала разговор в коридоре… – Я влила в себя остатки медовой жидкости и протянула пустую рюмку за следующей порцией. – Не скупитесь, господин доктор, когда мне ещё придётся так расслабиться!
– А на ребёнке это никак не отразится? – он с опаской взглянул в сторону кроватки.
– Вот и проверим, Вансемёныч! – хохотнула я и хлопнула его по плечу.
– О, да вас совсем повело, моя дорогая! Вы что, ничего не ели сегодня?
– Вы знаете, Вансмёнч, – я заглянула в его прекрасные глаза. – Я так счастлива, что вы пришли, так счастлива! Ко мне ведь никто не ходит… ик… в гости, только этот… папаша и ещё эта… как же её…
– Я теперь вас часто буду навещать, Марго.
– Правда? Вы просто душка, Вансмич, дайте я вас расцелую за это!
О проекте
О подписке