Пробравшись через заполненный пением, светом, шелестом, треском Лес, он вернулся на станцию и поразился царившей внутри нее тишине. В курилке никто не жаловался на жизнь, в гостиной печально темнел экраном телевизор, в столовой не смеялись девушки… Попрятались даже работницы свободной профессии, без услуг которых в мужские головы лезет всяческая ересь вроде самоуничижения или философских взглядов на мир. Хотя именно сейчас от подобной услуги он бы не отказался. Одна из девушек, пышногрудая кудрявая Синтия, была с ним необычайно мила и вызывала некоторые желания, совершенно не связанные с контролем производственных процессов.

С этими приятными мыслями он постучал в окно столовой, за которым слышались невнятные голоса.

– Что?! – Приоткрыла щель дородная повариха. – Неужели нагулялся? Давай вали!

– Гм… вообще-то есть хочется. – громко сказал он. – С каких пор охрана порядка стала называться у нас прогулкой и чего валить?

– Ой… – Ее глаза, опустившиеся на уровень щели, округлились, щиток упал, а дверной замок быстро защелкал ригелями. – Господин директор! Сейчас-сейчас!

За короткое время, понадобившееся, чтобы отпереть тяжелую металлическую дверь, дамы успели облачиться в халатики поверх ночных рубашек, подкрасить губки и причесать волосы.

– А Вы, значит, не там? – скрываясь за могучим плечом поварихи, пискнула одна из официанток.

– Там – это где? Директор, милая, должен быть на станции, даже если его подчиненным снесло крышу. Так что пугаться не надо, я – не фантом, есть хочу по-настоящему, а еще чувствую, – он провел ладонью по обнаженному локтю Синтии, – ласковое тепло нежной женской кожи.

Девушка польщенно захихикала и сократила между ними расстояние до почти приличного миллиметра. Повариха разулыбалась и заворковала басом:

– Вот мы сейчас нашего драгоценного господина Ласски накормим, напоим… Сок? Вода, чай, кофе?

– А грелочку на ночь дадите? – промурлыкал он, глядя с высоты своего роста в соблазнительный вырез халата прижимающейся к нему девушки.

– Дадим. – Фыркнула другая жрица любви. – Хотите, с добавкой.

– Не-ет… – Он рассмеялся, глядя в милые женские лица. – День был тяжелым, а кровать у меня узкая. Так что одной вполне достаточно.

– …Вот нормальный мужик… – услышал он, когда поужинав и поблагодарив дам, отправился к себе, прихватив Синтию. – Интересно, каков он в постели?

А в постели оказалось настолько хорошо, что, обняв наглаживающую его девицу, он сразу провалился в сон.

***

Наверстав с утра все не случившееся ночью, он снова навестил столовую, пожелал сотрудницам станции терпения и, прихватив приборы для измерения параметров физических полей, снова отправился в ангар. Кроме сканирования залеганий различных ископаемых, он хотел составить общую схему геоаномалий, характерных именно для данного периода активности. Работа виделась интересной, поэтому доктор, с терпением заезженной пластинки говоривший о сбоях в электронном оборудовании катеров и непредсказуемости мужского организма, был с благодарностью за службу выставлен из ангара обратно в помещение станции.

Раскрывая ворота, Ласски с удовольствием хорошо отдохнувшего человека посмотрел вперед и вывел катер наружу. В безоблачных небесах приветливо светило местное солнце. Бабочки, непуганными стаями танцующие над землей, нехотя расступались перед носом обтекателя. Качающиеся под порывами ветра лесные верхушки скоро остались внизу, и вот он уже летел над бескрайним сине-зеленым лиственным морем, радуясь хорошему дню, ярким соцветиям лиан, а также спокойной уверенности собственного тела. Включенные приборы прилежно рисовали трехмерную схему, россыпями цветных точек выделяя откликавшиеся эхом рудные поля и плотный контур вышедшей к берегу реки золотоносной породы. А представленный программой глубинный срез намекнул на возможные выбросы кимберлитов.

– Удивительная планета. – произнес он. – Всего на пятистах квадратах обследованной мной площади лежит такое богатство! – Покрутив настройки сканера, выставил их на поиск «голубой крови». Схема земли, выведенная компьютером в одно из виртуальных окон на стекле катера, сразу покрылась сеткой сосудов. – М-да. Как только корпорация ее откачает, следующим шагом примется кромсать почву. Тогда бабочкам, лесу и… прочим фантазиям наступит быстрый конец.

Решив заодно пройти соседний сектор, он заметил поднимающийся из древесных крон радужный шар. Словно огромный мыльный пузырь, тот медленно разрастался в ширину, одновременно вздуваясь вверх. И походил он не на пленку, а на видимые даже человеческому глазу прозрачные волны. Когда катер, повинуясь движению руки, взлетел выше, шар, плеснув искрами в стороны, лопнул и уподобился невероятному цветку, утренней порой распустившемуся в траве. Любуясь его фантастической красотой, Ференц вздрогнул, когда устройство, считывающее параметры электромагнитного и гравитационного полей земли, вдруг запищало, сигнализируя человеку о недопустимом для его хрупкого тела излучении. Но он, взлетев еще выше, проигнорировал опасность. Ему пришло в голову соединить в рельефе местности подземные реки «голубой крови» с источниками возмущения и уже найденными ископаемыми.

– Так я и думал! – похвалил себя. – Они совпадают! А там, откуда вырос этот, м-м… фонтан, находится пересечение наиболее крупных артерий. Ого! – Мужчина поднял голову. – Еще один! И еще! Пожалуй, доктор прав, и мне пора возвращаться на базу.

Вот только движение в обратном направлении из недавно стабильного и безопасного полета превратилось в порхание ослепленного мотылька. Отключив всю возможную электронику, в том числе, навигационную систему, Ференц попытался набрать высоту и по верхней границе как-нибудь дотянуть до станции. Но машина слушалась из рук вон плохо. Ее нос то задирался, изображая кобру, то сваливался вниз, грозясь сорваться в пике или закрутить штопор. Только господин Ласски был хорошим пилотом, а второе и третье места в ежегодных состязаниях на межпланетных катерах над поверхностью Урана в свое время сделали его не только известным в классе любителей гонщиком, но и человеком, уверенным в собственных силах. Поэтому, несмотря на чрезвычайную сложность ситуации, он продолжал бороться. Из-под надетого на голову шлема по спине ручейком тек пот, сжимающие штурвал руки тряслись от напряжения, штаны комбеза потемнели и прилипли к ногам, а деревья, озаряемые непрерывными цветными вспышками, были все ближе… Лампочка аварийной сигнализации горела давно и непрерывно. Он боролся. Только электроника, которой был напичкан катер, выдержать скачков напряжения внешнего электромагнитного поля не смогла. В салоне запахло горелым, и двигатели разом отключились, обсыпав потную кожу мурашками. Подобная нештатная ситуация предполагает планирование… но куда? Кругом, сколько хватало взгляда, кивал макушками лес. Это означало одно: не погасив скорость, катер врежется в неохватные древесные стволы. Топливо выплеснется из баков и, попав на горячую поверхность металла, взорвется от первой же искры.

– Ч-черт! – В сердцах ругнулся пилот и последний раз попытался погасить скорость. Но не работали даже аварийные воздушные подушки. Зеленая стена, с каждым мгновением вырастая в размерах, неслась прямо на него. – Но почему? – обреченно крикнул он, услышал треск, удар… И потерял сознание.

***

Первое, что он почувствовал перед тем, как захотелось открыть глаза, был запах. Пахло болотными цветами и речной водой. Где-то неподалеку стрекотали кузнечики и пел соловей.

– Дедушка! – Потянулся он и сел на подвесном диване в веранде, где любил поспать днем, после обеда. Особенно если утром приходилось встать затемно, чтобы порыбачить с дедом и его другом с яхты. Спустив голые ноги с ободранными коленями на теплый пол, он подбежал к распахнутому в вечер окну и, перегнувшись, всмотрелся в белеющий дорожками темный сад.

– Деда! – снова крикнул он. – Ты где?

– Эге-эй! – послышался со стороны озера родной голос.

И тогда он, шестилетний мальчишка, быстро нырнул головой в ворот майки и, на бегу заправляя ее в шорты, понесся по траве. Обогнув яблони с поспевающими плодами, он выскочил на недалекий берег и остановился, восхищенный закатной красотой: оранжевое солнце, слегка прикрывшись золотыми облаками, рисовало в воде широкую малиновую дорогу. В ней, опершись на берег, купали ветви старые ивы. Камыш, пристроив неподалеку замершие в безветрии метелки, в блистающем зеркале вод казался нарисованным черной тушью. А небо, чье бархатное лоно служило в этой картине фоном, переливалось всеми красками акварели: от густо-фиолетового до нежно-желтого с белыми зернами звезд.

– Деда! – Он подошел к мужчине, сидевшему на краю обрыва. – Почему ты не идешь домой? Скоро прилетит папа… А мама с девочками наряжаются к ужину.

Тот рассмеялся и прижал к себе худенького мальчика с невероятно синими глазами.

– Тебе нравится наряжаться?

– Да ну… – протянул пацан. – Тоска. Когда тебя одевают, словно куклу, значит, приедут важные гости. Придется весь вечер сидеть в углу и ждать, когда взрослые захотят похвастать друзьям моими достижениями.

– Ты считаешь такую жизнь правильной?

– Папа говорит, что я стану следующим главой корпорации. Поэтому мне нужно со-ци-а-ли-зи-роваться.

Мальчик осторожно произнес последнее слово и облегченно выдохнул.

– А что ты сам, без папы, считаешь правильным?

– Я хочу, как ты! – Загорелись детские глаза. – Хочу открывать месторождения! Хочу сам, без пилота, летать на катерах и кораблях. Хочу встречать с тобой рассвет и ловить рыбу, в серебряной чешуе которой блестит первый утренний луч. Хочу, чтобы днем ко мне приходил друг.

– Славно. – Мужчина пригладил лохматые волосы севшего рядом мальчика. – Знаешь, внук, я тоже хочу, чтобы моя жизнь, пусть и в конце, стала правильной. С рассветами и закатами, плеском морской волны, криком чаек и запахом просмоленных досок на палубе старой яхты… Ты таких не видел. У тех, что я помню, были паруса. Это такие крепкие куски материи, привязанные к реям. Судно плывет, когда в них дует ветер.

– Как на картине в твоем кабинете?

– Да, мой мальчик. И если ты однажды узнаешь, что я… пропал, не печалься.

– А папа? Если тебя не будет, он станет плакать!

– Папа? Плакать? – Мужчина улыбнулся. – Нет, мой хороший. Чтобы он больше никогда не плакал, я отдал ему самую ценную игрушку и теперь лишь мешаю его грандиозным планам.

– Как это? – Мальчишка округлил глаза и взглянул деду в лицо. – Какую игрушку?

– Созданную нашими предками корпорацию. Да, в сравнении с твоим отцом, жестким и умным дельцом, я слишком сентиментален. К тому же не люблю портить то, что сотворил Господь.

– А куда ты пойдешь? – Руки внука обвили крепкую мужскую шею. – Как называется то место?

– Называется? Не знаю. Только в тех краях плавает мой бриг. А еще ждет на берегу девушка. Я не вижу ее лица, но знаю, что у нее такие же, как и у тебя, глаза. Она веселая и любит смеяться. Я найду ее и заберу с собой.

– А я, дедушка? Как же я? – тревожно спросил мальчик. – Разве ты не будешь по мне скучать?

– Буду. – Кивнул тот головой. – Но я почему-то уверен, что мы с тобой встретимся. Там, где прибой катает камни, и соленый ветер несет над головой рваные полосы белых туч. В том месте, на высоком утесе среди сосен, стоит мой дом. Запомнил, мой мальчик? Ты обязательно отыщешь туда дорогу…

***

…Кажется, он застонал, чувствуя боль во всем теле. И еще этот дурацкий шлем… Дышать было тяжело, и Ференц, не открывая глаз, рывком стащил его с головы. Когда пластик коснулся лба, губы сложились в гримасу: кажется, при падении его приложило лбом о приборную панель. Хорошо, шлемы делают из ударопрочных материалов… Удар? Падение?! Глаза открылись сами собой и увидели… здание станции, перед темной громадой которого в вечерних сумерках стоял невредимый катер. А он, тоже невредимый, если не считать шишки, сидел в кресле и с выключенными двигателями.

– Я дотянул или мне все приснилось? – поинтересовался господин Ласски у пространства и, ожидаемо, ответа не получил. Тогда он коснулся клавиши запуска, страшась услышать тишину. Но оба двигателя исправно завелись, а компьютер развесил перед его глазами экраны с бегущими в них параметрами состояния всех систем.

– Бред. – Он снова коснулся лба и зашипел, нащупав место удара. – Что со мной было? В полете заснул и видел сначала ужастик, а потом – мемуары?

Обернувшись назад, взглянул на аппаратуру. Та была выключена, и никаких повреждений на ней не было. Все вокруг тоже было целым.

Немного покрутив занывшими плечами, он взялся за штурвал, приподнял катер буквально на полметра и тихо, стараясь не повредить облепившую корпус живность, двинулся к ангару. А потом, забрав из салона приборы и с задумчивостью на лице, направился в свой кабинет.

Возникший словно из ниоткуда врач осмотрел голову, помазал йодом шишку и предложил, на всякий случай, провериться в медсканере. Но Ференц, сославшись на усталость, отказался. Единственное, о чем он попросил своего подчиненного, так это сходить в столовую и передать девочкам, чтобы ужин принесли сюда.

– Простите, что приходится Вас напрягать… Только средства связи, похоже, в станции тоже не работают.