Читать книгу «Пара интересных: пёс и кот» онлайн полностью📖 — Эки Парф — MyBook.
image

Таунхаусы – ещё одна маленькая английская традиция. Благодаря этим сплочённым, стоящим бок о бок домикам, живущие в них люди не опасаются ни за себя, ни за домашних. Поэтому миссис Уиллс не считала должным запирать за собой дверь, когда сама она уходит к Челлингтонам. На Маунт-стрит все друг друга знали, хоть и не факт, что любили. Соседская недоброжелательность не выходила за пределы роспуска сплетен и оценивающих взглядов на выращенные клубни цветов.

– Привет, жестокий мир, – подытожил Гузи.

Сегодняшний день не предвещал для кота ничего интересного. В общей для всех жителей Маунт-стрит действительности царствовал безрадостный английский полдень. Единственное, что сглаживало всю эту серость и неприглядность – свежая порция писем. Её должны были доставить с минуты на минуту. Почтальон по имени Сэнди если и не стал котику другом… но видеть его ему хотя бы хотелось, чего наш кот не ощущал к той же Джуди, надоевшей постоянным нытьем ещё до своей беременности. И всевозможными «поводами» для нового монолога о том, «что её не устраивает сегодня».

Потянувшись, кот направился к почтовому ящику своей семьи. Однако он быстро передумал, вспомнив, что ничего, кроме рецептов от прабабки миссис Уиллс, он из ящика не узнает. Замявшись, он начал выбирать между почтой Паркера и Челлингтонов. Смяукнув2, что Паркер – это недавно переехавший в Линкольн человек из Лондона, кот впал в ступор.

– И это всё, что я о нём знаю? – сам себе удивился кот. – Необходимо это исправить!

И он тихо и одновременно резко, подобно тигру на охоте, прошмыгнул к почтовому ящику дома №17.

Никто ранее не производил на Гризаиля столь внезапного, но лаконичного впечатления, как это сделал Гузи. Тот занял место на почтовом ящике Паркеров. Спрятав под себя передние лапки, он посмотрел на дорогу. Маршрут почтальона Сэнди, пожилого мужчины, разносившего прессу и письма по Маунт-стрит в течение последних двух лет.

Сиамское величество пребывало в полном спокойствии, несмотря на то, что его смертная плоть находилась, считай, на территории Гризаиля, который только что выбежал из дома во имя спасения шкуры своего хозяина. Примерный питомец последовал бы и дальше, на Бартон-роуд, но, увы, Вселенная, имела свои планы. Гризаилю пришлось остановиться. На их новом почтовом ящике лежал и царствовал чужой кот. Разумеется, на Гризаиля такая картина произвела безоговорочно негативное впечатление. В тот момент, когда взгляды и величие двух родственников Царя Зверей встретились, меж котами пробежала искра вопиющего непонимания.

Гризаилю редко приходилось делить свои владения с кем-то ещё. Даже Юпи не позволял себе пройти в дверной проём первым или не согласовать с Гризаилем расписание регулярных набегов на остатки ужина в холодильнике. Только что вышедший из дома котик понял: к действительности Маунт-стрит он имеет гораздо больше вопросов, чем прежде. И ответ хотя бы на один из них он планировал получить прямо сейчас. Исходя из своего высокого самомнения, он рассчитывал и вовсе не задавать вопрос, полагая, что «тут и так всё понятно».

Что-то его, храброго и пушистого, притормозило. Никто не должен был знать, чем он занимается. Для всех он должен оставаться либо ещё одним блаженным котом породы Мейн Кун, либо одним из тех ночных охотников на мышей и крыс, что днём перевоплощается во всё того же блаженного домашнего любимца. Ни в коем случае нельзя было допустить огласки того, что Гризаиль подался на «собачий фронт».

Лучшее и меньшее, что его ждёт – отсутствие уважения со стороны остальных котов. Тех котов, что будут ходить по тем же дорожкам, что и он сам. Шарить в тех же мусорных контейнерах, что и Гризаиль. Их туалетные кустики, конечно, окажутся неподалеку друг от друга. И если хоть кто-то из этих «будничных соседей» узнает, что Гризаиль – представитель благородной кошачьей породы – перешёл человеку в услужение, несмотря на все достоинства, наш Мейн Кун потеряет всякий шанс на вход в кошачье сообщество Линкольна.

Слухи, сплетни и величайшее презрение – моментально перельются за границы одной лишь улицы. Лишь спустя много лет, на выжженных полях самолюбия взойдёт-таки новый росточек. Он придаст тонко чувствующему и высоко мыслящему котейке сил и надежды на лучшее. И он сможет вновь попытать счастья влиться в светское кошачье общество города. На тот момент, от тех котов, что стали свидетелями слабости Гризли, останутся разве что перепроданные хозяевами после смерти любимца лотки.

Всё это станет возможным уже после 9-й жизни Гризаиля. Жизни яркой и долгой. Котам не положено проводить и одну свою жизнь в извинениях, мольбах о прощении и услужливости. Каждый день жизни этой вершины творения Природы предназначен для отдыха, релаксации и умственного с духовным возвышения над остальными обитателями Земли. Проще говоря, альтруизм грозил выкинуть Гризаиля из светской жизни города на очень долгое время. Никто не должен узнать, что наш кот тратит своё драгоценное время на благосостояние собственного хозяина! Он очень любит хозяина, но он не может допустить и мысли, что весть о его «кошачьих подвигах во имя Человека» разлетится по округе. Округе, где он ещё не успел освоиться, заручиться друзьями и хоть каким-то влиянием.

Гузи хранил молчание. В кото-иерархии на Маунт-стрит он давно занимал одну из высших позиций. Поэтому единственное, что его могло интересовать сейчас, это то, почему новосёл до сих пор не склонил пред ним голову, и с какой стати разрешает себе этот пристальный, сканирующий с золотистым оттенком, взгляд?

Они ещё немного поиграли в гляделки.

– Мне кажется, вы заняли мой почтовый ящик, – не выдержал Гризаиль.

– Вам не кажется, все так и есть. – Ответил Гузи.

– Вы не могли бы освободить от себя мой почтовый ящик?

– Увы.

– Это ещё почему? – недоумевал Гризаиль.

– Он мне нравится. – Парировал гость.

– Мне кажется…

– Вам стоит перекреститься, – прервал признание Гризаиля Гузи.

От такого хамства глаза Мейн Куна округлись подобно раскатанным оладушкам, что готовила сейчас миссис Лойс на кухне дочери.

– Ты, как я понимаю, новенький, – дерзкий переход на «ты» уничтожил все шансы Гузи на примирение с Гризаилем. – Меня зовут Гузи, – горделиво представился он. – Или Циничный Котик, – добавил кот. – Я читаю письма. Этим я живу и зарабатываю себе на высокое положение в кошачьем сообществе этого города. Я знаю всё и обо всех. Совсем скоро, – кот отвернулся в сторону, откуда начал доноситься напев какой-то песни, – почти сейчас. – Обратился он уже к Гризаилю, – я узнаю всё и о тебе, мой милый друг. И о твоём хозяине. От этого не убежишь. – Безразлично закончил он.

Гризаиль пребывал в оцепенении от самоуверенности этого мелкопородистого Гузи! Сиамская порода никогда не вызывала у нашего кота ни малейшего уважения. Мелкие, худые, со встроенным в мозг комплексом «маленького царька» коты – так он представлял себе собратьев Гузи.

Наш Мейн Кун считал, что единственным хозяином положения может выступать он – Гризаиль. Так было в нескольких центральных районах Лондона. Города, способного проглотить Линкольн и прибавить себе, от силы, пару станций метро. Кто этот Гузи вообще такой? Как он смеет вносить в планы Гризаиля смуту?

Помимо природного превосходства породы Гризаиля над Гузи, существовала необходимость поддержания имиджа «блаженного кота» и только в крайнем случае образа «ночного охотника». Сейчас Гризаиль был далёк от блаженности, а охотничьи инстинкты пребывали в глубокой спячке – служение во благо Человека делало кота уязвимым. Гризаилю оставалось успокоиться и делать вид, что он блажен, как никогда. Иная проблема заключалась в пристальном взгляде этого Гузи. Позже страх быть пойманным у «человека на посылках» перерастёт в паранойю. А пока – Гризаиль умеючи отфутболивал нападки Гузи.

– Единственное, что отгораживает тебя от верной смерти, так это моё хорошее настроение сегодня. В Лондоне я порвал на части соседского кота, просто посмотревшего масленым взглядом на мою кошечку. После нашей встречи он вернулся к хозяевам с разодранным ухом, вырванным клоком шерсти с левого бока и расцарапанной в мясо мордой. Его людям пришлось нанять своему питомцу ветеринара, чтобы тот провёл анализы или даже назначил лечение. В любом случае, кот, осмелившийся посягнуть на мою территорию, подлежит немедленному устранению. Я могу смыть эту лже-царскую ухмылку с твоей морды за считанные секунды. Мои размеры и навыки позволят мне сделать из тебя чучело быстрее, чем ты успеешь моргнуть. Другое дело, что я не хочу пачкать лапы, – он театрально всплеснул лапкой. – Cегодня я позволю тебе занять мой почтовый ящик. Я уйду в нужном мне направлении для свершения новых подвигов. В следующий раз я за себя не отвечаю, – ледяным тоном солгал кот. – Смяукнул? Не дождавшись ответа, Гризаиль метнулся с места куда-то в сторону Бартон-роуд.

– Спасибо за предоставленную информацию, – еле звучно ответил Гузи.

Впервые его циничный ум не смог подобрать подобающего ответа, все нейрончики его мозга были заняты «обмозгованием» в совершенстве нового для их хозяина факта: на Маунт-стрит появился некто более дерзкий, чем сам Гузи. Проблема была, правда, не только в этом. В походке Гризаиля, взгляде и даже в его манере держаться, Гузи заметил все признаки… глубокой сознательности. Подобное свойственно собакам. Но не котам. Коты идут туда, куда идут. Чаще всего они даже не идут и не бегут. Они крадутся. Тайна -обязательная доминанта всего того, что делает кот. Иная ситуация обстояла с Гризаилем. С ним всё было непросто. Он излучал стойкую целеустремлённость. Он не думал о том, что на него смотрят или хуже – наблюдают. Будто на плечах этого кота висит крест, видимый лишь ему одному.

С такой грациозностью он поднимал и опускал лапы в процессе ходьбы. С таким упорством, не замечая ничего вокруг, он стремился куда-то. И вовсе не ради лакомства или поощрения. Этот кот был независим от подобных вещей. В каждом его движении Гузи видел трепетное предвкушение.

Предвкушение чего? Узнать это ему было не суждено. Котика это одновременно радовало и расстраивало. Безусловно, он всегда был «за» всё новое, о чём можно было бы не просто думать, но размышлять, анализировать, подытоживать. Короче, он был рад иметь информацию, которую можно было бы использовать для шантажа, слежки и циничных замечаний. С другой стороны, раскусить Гризаиля, казалось Гузи, будет сто крат сложнее, чем это было со всеми остальными его объектами.

Котика разморило от ощущения собственного великолепия. А перед этим чувством бессилен любой кот. Ничто в масштабе Галактики не может быть важнее и полезнее кошачьего самолюбования. Глупо и бесполезно даже пытаться растолкать кошака, когда тот погружен в мысли о себе самом. Довольственно закрыв глаза, Гузи принялся негромко намурлыкивать себе под носик мотив одного из классических музыкальных произведений П. И. Чайковского. Питомец был близок к исступлению, когда в его хрустальный мир ворвалось чьё-то громкое сварливое карканье. Момент был утерян – Гузи спустился на Землю.

Кинув в пролетающую ворону пару сальных выражений, котик попытался восстановить духовное равновесие. Ему не сразу удалось привести в порядок свои мысли и чувства. Решив, что плохое настроение следует просто переждать, он принялся вылизывать передние лапки. Занятие это действовало на кота терапевтическим образом: уже через минуту скверное настроение Гузи переродилось в светлое и лучезарное мироощущение. Лишь мысли о Гризаиле не давали эго сиамца покоя.

По мнению сиамца, этот Мейн Кун обладал излишней прямолинейностью, крайней непредсказуемостью и, возможно, страдал от бешенства. Сиамцу льстила собственная смекалка. И всё же его самокритичность (а кто безгрешен?) и страсть к деталям сделали своё дело. Эти два приятеля – близких родственники паранойи – породили в мире Гузи маленького монстра – беспокойство. Опасение, что дерзкий новичок обладает большей харизмой, чем сам он. И что когда-нибудь он затмит собою его сиамское величие. Гризаиль говорил уверенно, без запинки. Каждое его слово утверждало, подытоживало и заверяло слушателя в правоте Мейн Куна. Этот кот обладал даром оратора и явно имел какое-никакое преставление о риторике. Он знал, какие слова надо использовать, где стоит сделать театральную паузу и как из собеседника сделать сподвижника личных целей. Таких, как он… или как Гузи, слушают. За такими, как они, идут. Но Гузи не нужен преемник. Единственное, что, по его мнению, спасало ситуацию – он один слышал всё, что слышал. И он всё ещё самый универсальный и достоверный источник информации про всех и каждого в этом городе. Лишним поводом для радости послужило появление Сэнди. Гузи предвкушал валы новой, свежей, никем на Маунт-стрит «не подмеченной» информации. По крайней мере, он так думал.

Никто так и не заметил следящего за всем происходящим Драго. Тот расположился в ложе театра, созданного всемогущим Случаем, на ветке дерева.

Ящер готов был поклясться: это лучший день в его чешуйчатой жизни. Более наполненного фактами, явками и паролями дня, вспомнить он был просто не в силах. Конечно, все услышанное требовало немедленного распространения. Этот кот – Гризаиль – угрожал одному из жителей Маунт-стрит. В прошлый раз он чуть не свел в могилу одного зазевавшегося на прохожую кошечку кота. Драго гордился своей проницательностью.

В первую очередь об одичавшем и очень грубом коте узнают товарищи Драго. От безмозглого Руди до затворницы Бриллианта. Той старой кошки, что живёт в котельной Уэстгейтерской школы, где её подкармливает уборщик – мистер Ди. Новость об опасном и очень подозрительном новосёле разлетится по всему Линкольширу! Драго может и должен спасти тысячи невинных хвостиков! Благодарные стянутся со всех уголков графства, дабы узреть своего Героя. Ящер даже начал думать, что он очистит зачерневшую от золы репутацию своих фентезийных родственников – драконов. Его поступок пройдётся Пламенем Очищения по памяти двуногих, знакомых с ними только по жутчайшим детским сказкам, где автор чувствует себя обязанным расписать любого крупного ящера в самых кровавых и мясистых красках, какие только можно подобрать в человеческом языке.

По хладным жилам нашей игуаны потек тёплый поток хорошего настроения. Ящера не смутил даже начавшийся дождь. Он бы так и просидел на той ветви до вечера. Вернуться домой его вынудили самые обыкновенные и присущие даже самым бесстрашным героям голод и небольшая температура.