Когда люди приблизились на расстояние уверенного выстрела, птицы как будто с некоторой ленцой поднялись в воздух и не спеша стали нарезать круги над отрядом, не проявляя никакой враждебности. Ольгу это зрелище заворожило: пронзительно-синее небо и пять огромных рыжих птиц. В солнечных лучах они казались похожими на сказочных фениксов.

Неожиданно плавный полет птиц прервался, он стал резким и беспорядочным – они как будто только сейчас обнаружили людей внизу. «Фениксы» хаотично заметались, так что глаз не успевал следить за их движением, после чего стали быстро приближаться.

– Стрелять по моей команде! – приказал Сигурд. И лишь через полминуты, когда Ольге показалось, что она слышит шорох крыльев, прозвучал наконец возглас:

– Огонь!

Сигурд хотел бить наверняка, но ни один арбалетный болт не достиг цели. Только выстрел Игоря из «макарова» выбил из «феникса» пучок перьев, больше никакого вреда не причинив.

Но пока никто из отряда не пострадал. Люди могли бы отступить и, казалось, даже на секунду заколебались – и тут же прозвучала новая команда ярла:

– На скалы! Вперед!

Метры, оставшиеся до подножия скал, Ольга не запомнила – все случилось почти мгновенно. Мелькание щитов ее телохранителей, огромные желтые птичьи клювы, удар жесткого крыла, пришедшийся, к счастью, по касательной… И – тень от скалы. Здесь можно было перевести дух – птицы лишились свободы маневрирования.

На ртутно-гладкой поверхности озера отражалось вечернее солнце, и Ольга совершенно невпопад подумала, что вода кажется сейчас ярко-алой. Но любоваться пейзажем было совершенно не ко времени: очередной «феникс» попытался атаковать ее и телохранителей – разумеется, неудачно, в той расщелине, где они сейчас стояли, птица не могла развернуться.

Ольгу поражало, с каким упорством эти небесные акулы раз за разом пытаются их достать. Ее арбалет пока оставался неразряженным, девушка так и не смогла поймать цель, хотя на Земле слыла неплохим стрелком, не хуже, чем в дружине исторического реконструктора Сигурда.

По правде говоря, девушке не очень-то хотелось стрелять по опасным, злым, но столь красивым существам. «Просто тебя еще не припекло как следует, вот ты и расфилософствовалась. Эти твари человека заклевали!..» – выругала себя Ольга.

В этот момент «припекло» всех и сразу.

Одна из воительниц Сигурда, которую звали Сванхильд, взобралась намного выше, чем Ольга и телохранители, – теперь она могла свободно действовать клинком, но оказалась открытой для ударов птиц. Достать очередную слишком близко подлетевшую птицу мечом девушке удалось – в воздухе закружились перья, «феникс» хрипло заклекотал и отпрянул, но все же успел ударить воительницу когтистой лапой по лицу и горлу.

Резкий вскрик заставил Ольгу, позабыв о приказе «не высовываться», броситься туда. Увы – поздно. По разодранной у горла кольчуге лежащей на скале Сванхильд обильно стекала кровь. Совершенно машинально Ольга отметила, что цвет крови – ярко-алый. «…Точно таким же было озеро…» – мелькнула незваная мысль. Ярко-алая кровь… Когда перебита сонная артерия, врач уже ни к чему.

Сигурд издал дикое угрожающее рычание и кинулся вверх, полностью забыв об опасности. Казалось, он каким-то неведомым сверхъестественным чутьем выбирает, на какой выступ поставить ногу, за что ухватиться. В какое-то мгновение он обернулся – Ольга мельком увидела лицо Сигурда, и ей стало еще страшнее. Сейчас этот человек был способен на всё – ради мести.

«Он сошел с ума, – подумала девушка. – Куда он лезет?!»

И тотчас же, подняв голову, она поняла – куда. На небольшом скальном выступе было гнездо, и Сигурд направлялся прямо к нему.

Ярл добрался до гнезда чуть раньше подлетевшего «феникса» – и в следующее мгновение в его руках оказался крупный остроклювый птенец, покрытый желтоватым пухом. Сигурд увернулся от удара когтей разъяренной птицы… и резким движением свернул шею птенцу. Ольге показалось, что она услышала, как хрустнули кости. Маленькое тельце полетело вниз, следом отправились ошметки гнезда, раздавленного сапогами Сигурда.

А еще через минуту все было кончено.

После того что сотворил Сигурд, «фениксы» словно взбесились. Забыв о всякой осторожности, они бросились на людей, не обращая внимания на арбалетные болты, пули и клинки. На людей словно бы обрушилась нескончаемая лавина из перьев, клювов и когтей. Ольга прижалась спиной к скале, закрыв глаза и прикрывая голову руками, пару раз ее зацепило сильными крыльями – несмотря на щиты, выставленные телохранителями, на кисти ее руки осталась глубокая царапина…

Но неразумная злость – плохой помощник в бою. «Фениксы» ничего уже не могли сделать.

Когда наступила тишина, Ольга подумала, что птицы поднялись в воздух и сейчас последует новая, еще более яростная атака. Но нет, ничего не происходило. Рядом что-то сказала Джулия – слегка запыхавшаяся, но вполне живая.

Открыв глаза, девушка поняла – сражение и в самом деле окончено. Почти рядом, на скале, лежало изрубленное тело «феникса».

– …Вот теперь, Оля, можешь начинать работать, – говорила Джулия.

Несколько человек и в самом деле были легко ранены, у одного была сломана рука. Игорь? Вот и он спрыгнул со скалы, обнял ее – живой и невредимый. И ярл, невзирая на свое безрассудство, не получил ни царапины.

А вот из обезумевших после гибели птенца «фениксов» не уцелел никто.

* * *

Хаос, который устроили в лагере «случайники», оравшие, как толпа угодивших на сковородку праведников, не поддавался описанию. По крикам, доносившимся со стоянки, можно было подумать, что на лагерь уже напали. Всеобщее напряженное ожидание подействовало не самым лучшим образом и на людей, и на животных.

Ник, по приказу Сигурда отводя лошадей в лесную чащу, краем глаза заметил, как к стоянке «случайных» подошли Георгий и седоватый человек в военной форме. Старший сказал что-то – что именно, Ник не расслышал – у него не было манеры повышать голос. Но, судя по всему, убеждения на «случайников» не действовали. Особенно громко орал невысокий чернявый парень, пока что не утративший стильной стрижки:

– Вы вообще для чего здесь поставлены, а?! Чтобы лагерь охранять! А вы… Эвакуация, значит… А нам какое дело! «Эвакуируете», а потом мы своих вещей не досчитаемся! – Все его отрывистые фразы перемежались отборным матом.

Седой, не говоря ни слова, протянул руку к поясу и мгновенно расстегнул кобуру пистолета.

А вот этот аргумент подействовал безотказно. Компания исчезла со стоянки в одно мгновение, как их и не было.

Впрочем, Нику хватало своих забот. Первый день он – Мастер животных в дружине Сигурда, и вот – на тебе… людское настроение передалось и лошадям. Они нервничали, а злобный лай кавказских овчарок, находившихся неподалеку от загона и тоже принадлежавших ярлу, никоим образом не успокаивал лошадей – скорее уж наоборот.

Хорошо хоть, что собаки были на привязи, иначе многим поселенцам сегодня не поздоровилось бы. Да и лошади – хорошо, что их оставили всего лишь пять, а вот если бы экспедиция была пешей, тогда бы Ник вконец замотался.

– Ну и в чем дело? – строго проговорил Ник, безо всякой опаски подходя к рычащим собакам, многих из которых он отлично знал еще по Питеру. – Разве приличные звери себя так будут вести?!

Огромный пес по кличке Гром, признанный вожак маленькой стаи, завидев Ника, дружески завилял хвостом и ткнулся мокрым черным носом в ладонь юноши. Остальные тоже немного поутихли, лишь изредка бросая недобрые взгляды на людскую суету.

Ник почесал Грому за ухом, отчего пес довольно зажмурился.

– Пойдемте-ка, – юноша отвязал поводки, два намотал на левую и три – на правую руку. Надо будет отвести собак в сторонку, подальше от людей.

– И чтоб ни на кого не кидаться, понятно?! – строго сказал Ник, глядя в глаза вожаку. – И без вас тут проблем хватает, – добавил он.

Пес моргнул, потом «улыбнулся», приоткрыв пасть, и вся его морда приобрела лукавое и добродушное выражение: «Мол, ладно, если ты так хочешь, то пожалуйста, хотя этих придурков я бы с удовольствием порвал, как Тузик грелку».

И в самом деле, до леса они добрались вполне спокойно. Собаки гордо вышагивали рядом с Ником, не отвлекаясь на людей, и без особого недовольства остались на новом месте. Управиться с лошадьми еще легче: успокоить, отвести из загона в лес и стреножить – все это заняло минут пятнадцать, не больше.

Проверив, всё ли в порядке (Сигурд и его дружинники не позаботились завести надежные поводки), Ник уселся прямо на землю, прислонившись спиной к шершавому стволу. Поход к скалам на другой стороне озера занимал его мысли. Нет ничего героического в том, чтобы укрыть нескольких лошадей и собак в лесу. А Сигурд… Вот если бы ему, Нику, было восемнадцать – он наверняка стал бы оруженосцем. А с лошадьми остался бы кто-то другой…

Внезапно Гром поднял голову и заворчал – глухо и сердито. Кто-то пер сквозь подлесок напролом, судя по всему – человек пять-шесть.

– Сидеть! – произнес Ник, не повышая голоса. Этого хватило, чтобы Гром немного остыл.

– А вон – еще один псих длинноволосый, – произнес злой голос. – Раскомандовались тут, козлы!

Из подлеска показалась компания «случайников». Ну конечно, вот их тут только и не хватало!

– Эй ты, собачий охранник! У вас там чё, совсем крыша поехала? – черноволосый парень громко выругался и, сопя, стал приближаться к Нику.

– Ты поосторожнее, Лёха, там собаки! – девушка попыталась ухватить за руку своего приятеля.

– А плевать! – запал у Лёши при виде собачек, ни одна из которых даже не пыталась залаять, начал тихонько проходить. Кажется, он просто искал, на ком бы сорвать злость, причем злость со внезапной эвакуацией соотносилась мало. Просто все, что можно пить, кончилось как раз сегодня утром, а самогон делать в здешних краях пока не научились. А тут еще этот вояка с его эвакуацией.

Всего этого Ник не знал, он понял лишь одно: если сейчас компания не уйдет, у собак не выдержат сперва нервы, а потом – не слишком прочные поводки. А «кавказец» не будет хватать обидчика за штанину или за задницу: он, скорее всего, сразу займется его горлом.

– Вы, суки, что себе тут позволяете! – продолжал разоряться чернявый.

Гром еще раз внимательно посмотрел на Ника – ну, давай же, друг, сейчас мы его…

– Сидеть! – повторил Ник, обращаясь к вожаку стаи. – Уходите немедленно! – закричал он. – Или собаки порвут вас в клочья…

Чернявый и сам видел, что – в клочья. Но надо было сказать еще хоть что-нибудь.

– Ты кто такой, чтоб мне указывать, дятел! Ничего, вот попадешься мне один, без своих шавок, тогда увидим – кто круче…

– Пошли, пошли отсюда, – теребила задиру его девица.

А остальные уже тихонечко пятились назад.

Собаки напряглись – видимо, Ник казался им хорошим другом, только чересчур либеральным. Еще минута – и Ник уже не смог бы их контролировать. Но тут в чернявом Лёхе все же возобладал здравый смысл, и он поплелся вслед за компанией.

Ник перевел дух и стал внимательно осматривать собачьи привязи. Так и есть: привязал-то он их крепко, но вот у Грома и еще одного пса привязь почти перетерлась у ошейника. Чернявый даже не представлял себе, как близко сегодня находился от собственной смерти.

Надо срочно отыскать намордники для собак. Срочно, потому что неизвестно, кто еще сюда ломанется. А намордники вроде бы должны храниться в Сигурдовом шатре. А что, если сейчас, по-быстрому, попробовать добежать до лагеря? Да кто его, в конце концов, заметит?! А нападение – да будет ли оно?

– Сидите смирно, ясно? Сейчас намордники притащу… будете тогда радоваться!

Нику показалось, что Гром кивнул – все понимаю, друг, но ты приходи поскорей, иначе кто-нибудь нехороший здесь окажется – и тогда мы за себя не ручаемся…

* * *

Сейчас лагерь выглядел разоренным и разгромленным. «Как рейхсканцелярия за час до прихода советских войск», – сказал бы Георгий. Вот с кем меньше всего Нику хотелось бы сейчас встретиться, так это с ним. Однако тот, видимо, командовал расстановкой дозорных.

Намордники оказались там, где Ник и предполагал, – они были сложены в углу шатра, как что-то совсем бесполезное. Удивительно, как Сигурд вообще удосужился их захватить: появления «случайников» никто не прогнозировал, что до остальных, то они и так вполне почтительно относились к грозным Сигурдовым собачкам. Ник сгреб намордники в охапку; теперь оставалось самое простое: пройти через опустевший лагерь.

Ник удалился от шатра не более чем метров на двадцать – и тут раздались первые выстрелы. Стреляли из пистолетов со стороны леса, потом звуки стрельбы донеслись и с противоположной стороны.

«Неужели началось?!» – промелькнула в голове юноши мысль.

По всему выходило, что так оно и есть…

Он знал, как следует поступить в этом случае: упасть и не двигаться, иначе или его случайно подстрелят, или обнаружат нападавшие с воздуха монстры. Он бы так и поступил, но в этот момент откуда-то из-за палаток выскочил совершенно обалдевший бультерьер. Пес начал высоко подпрыгивать, щелкая зубами, завывая и едва ли не переворачиваясь в воздухе. На собачьей «физиономии» явственно читалось выражение буйного безудержного восторга и веселья. Он понимал одно – начинается веселая игра.

– Дьявол, черт тебя дери! – выкрикнул Ник. Но бультерьер, в отличие от дисциплинированных «кавказцев», не обратил на окрик ни малейшего внимания. От избытка чувств он начал носиться кругами, поскуливая, как расшалившийся щенок.

Ник отвлекся на выкрутасы Дьявола и поэтому не сразу заметил причину собачьего восторга. А причина была уже совсем близко. Только когда за спиной юноши раздался треск вспарываемого брезента, Ник оглянулся. Верх маленькой желтой палатки за какую-то секунду был превращен в лохмотья. Над лагерем беспорядочно метались четыре огромные птицы, действительно чем-то похожие на орлов, но более быстрые и сильные.

С грохотом посыпались жерди загона для лошадей, который разметали сразу две птицы. Потом одна из них спикировала на Дьявола, который, разумеется, прибежал познакомиться и выяснить, чем это таким интересным занимаются тут непонятные существа и нельзя ли принять участие в общем веселье.

Бультерьер с обиженным визгом рванулся к лесу, на бегу зализывая расцарапанный нос.

Надо было что-то делать, куда-то прятаться, но снова, как в случае с саблезубой кошкой, Ник не мог заставить себя пошевелиться. Броситься бежать к шатру, который птицы отчего-то не тронули? Его догонят очень быстро и тогда – либо заклюют, либо разорвут на части. Резвостью бультерьера Ник, увы, не обладал.

Над головой юноши пронеслась стремительная тень, он невольно пригнулся, а когда выпрямился, оказалось, что одна из птиц сидит прямо перед ним.

Со стороны леса послышались какие-то крики, вероятно, то была команда не стрелять, но он ничего не мог расслышать. Ник сделал шаг назад, потом, словно бы повинуясь неясному импульсу, опустился на колени, так что его лицо оказалось вровень с острым загнутым клювом. Птица повернула голову, и на юношу пристально уставился ярко-золотой глаз…

Ник внезапно почувствовал головокружение и слабость, как будто снова шагнул в портал…

…Красочные, хаотические видения ворвались в мозг юноши, грозя навсегда уничтожить его «Я». Он летел, ощущая, как пружинит воздух под крыльями, видел далеко внизу зеленую озерную воду. Охотился, легко настигая добычу и убивая ее одним ударом клюва. Ощущал дурманящий вкус теплой крови…

Ник застонал, удивившись, почему из его горла вырывается не птичий клекот: выронив какие-то предметы, он вцепился пальцами в землю, как будто бы это могло помочь ему удержаться и не рухнуть в пучину сумасшествия.

…Десять Долгих Дождей – мирная жизнь. Дом. Все опасные существа обходят стороной дом урунгхов. Те, кто жил там раньше, стали добычей или сбежали – десять Долгих Дождей назад.

И впервые за долгое, долгое время – птенец. Счастье, которое дается так редко! Неразумный, слабый, которого нужно защищать, беречь и любить.

…Они пришли неожиданно, эти не-летающие. Странные. Чуждые.

Перья на горле напряглись и встопорщились, когти оставили на камнях глубокие царапины. Выгнать! Не-летающие – прочь! Напугать их. Пусть уходят…

…Агония друга, который смертельно ранен непонятно чем и непонятно как. Удар клювом, прерывающий мучительную боль. Безудержная ярость, которая заставляет бросаться вперед, забыв обо всем. Настигнуть, уничтожить убийцу! Податливая плоть под когтями, неприятная, отвратительно пахнущая кровь не-летающего… И кровь тех, кто был – еще вчера – твоим другом. Кровь, которая должна служить жизни, а не смерти – таков закон.

«…Человек! Это человек, такой же, как я!»

Ник запрокинул голову, изо всех сил пытаясь заслониться от видения. Он не урунгх, он – человек! Человек… Не-летающий…

Дико было осознавать себя двумя существами одновременно. Но долго такую нагрузку мозг не выдержит.

Скорее всего, дело закончилось бы тем, что Ник потерял разум, но вдруг что-то резко изменилось. Ник сам не понял, что произошло – его захлестнул дикий ужас, – но не его ужас. А потом навалилась скорбь, от которой, казалось, должно разорваться сердце. Глаза резанул догорающий свет вечернего солнца, отразившийся от длинного узкого пера – или клинка? Боль и затухающее биение сердца. Тихий сухой шелест – это улетает жизнь. Пустота. Ничего нет. Скалы тихи, и маленький птенец никогда не расправит крылья.

– Не поняли… – шепот вышел хриплым, как клекот урунгха. Кто произнес это – птица или человек? Ник не знал. – Мы… не… поняли… Не захотели.

Не захотели понять. Гордые, сильные, уверенные в себе. Кто? Люди? Урунгхи? Чьи это мысли?!

Ник открыл глаза. Урунгх все так же сидел перед ним. А через мгновение – юноша потом не мог сказать, было это на самом деле или он бредил – птица открыла клюв и произнесла – хрипло, искаженно, – но разобрать эти звуки было возможно:

– За-пом-ни.

Одно только слово.

Запомни это, не-летающий. Запомни это, единственный слышащий. Запомни боль и ужас, пусть на твоем сердце останутся шрамы от ударов незримых когтей. Тогда, может быть, ты не допустишь подобного. Живи, узнавший радость полета!

Еще до того, как незримая нить, связывающая его и птицу, оборвалась, Ник понял, что сейчас сделает птица. Он не смог издать ни звука, только отрицательно помотал головой.

Урунгх поднялся в небо, не обращая внимания на вновь начавшийся треск выстрелов, а потом, спикировав вниз, рухнул на острие копья, к которому крепилось украшавшее шатер знамя с драконом.

Трое оставшихся урунгхов – темные тени в небе – стремительно улетали прочь, удаляясь и от лагеря, и от скал, где у них больше не было дома.

От шатра ветром разносило по лагерю несколько блестящих коричнево-рыжих перьев.