Как опыт формирует фильтры

Итак, мы поняли, что живем в том мире, который создают для нас наши эмоции. Но остается открытым вопрос, как именно они возникают? Как я выбираю те стеклышки, сквозь которые смотрю на все вокруг? Если мне нравится человек, мне нравится и то, что он говорит. Но почему он мне понравился-то изначально? Почему я вижу мир таким, каким я его вижу?

Колин Тёрнбулл²¹, антрополог, живший в прошлом веке и изучавший пигмеев Бамбути (Конго), записал одну историю, которая потом была опубликована «Американским Журналом Психологии» еще в 1961 году. Я приведу ее в коротком вольном пересказе.

Во время очередной экспедиции Тёрнбулла сопровождал один из представителей местных пигмеев, юноша Кенж, которому было около 22 лет и который выполнял функции гида по местным джунглям, где Кенж прожил всю свою жизнь, ни разу не покинув родных краев. Но однажды антрополог Тёрнбулл потащил своего гида Кенжа слишком далеко от дома, на восток, где не было деревьев, к которым тот привык. Со склона холма открывался вид на далекие горы, но юноша ни разу в жизни не видел ничего подобного, поэтому спросил, что это, холмы или облака. Тёрнбулл ответил, что это холмы, просто очень очень высокие. Кенж задумался, а потом сказал: «Это плохая страна. Здесь нет деревьев». Через некоторое время он увидел вдали на равнине стадо пасущихся буйволов, обернулся к антропологу и спросил: «Что это за насекомые там?». «Это буйволы, очень большие животные», – ответил Тёрнбулл. Кенж рассмеялся и повторил свой вопрос. «Затем он начал разговаривать сам с собой, за недостатком более умных собеседников, и попытался уподобить пасущихся в отдалении буйволов различным жукам и муравьям, с которыми он был знаком», – записал антрополог. Дело в том, что, живя всю жизнь в густых джунглях, Кенж привык наблюдать все объекты в пределах 3 метров вокруг. Его глаза просто не привыкли смотреть на что-то, находящееся вдали. Он решил посмотреть на буйволов поближе. По мере приближения они стали увеличиваться в размерах, а Кенж стал шептать, что это колдовство. Вскоре они приблизились к буйволам, Кенж освоился и перестал бояться, но все еще не понимал, что произошло. Он интересовался, успели ли животные вырасти, пока они ехали, или тут какая-то хитрость. Остаток дня Кенж провел, наблюдая за другими животными на расстоянии и угадывая, кто это и что это. Он явно заинтересовался происходящим и быстро учился. Однако на следующий день изъявил желание вернуться домой, в джунгли, и снова сделал замечание, что это плохая страна, потому что здесь нет деревьев.

Основной источник наших фильтров восприятия, как тебе уже удалось догадаться – это предыдущий опыт. И он не просто искажает поступающую информацию, он всячески оберегает сам себя и препятствует новому. «Своя рубашка ближе к телу» и все такое. Узнать новое – значит столкнуться с опасностью разочароваться в старом, а оно нам очень дорого, потому что «свое».

Опыт формирует не только наше восприятие, но и модели поведения. Американский ученый Б. Ф. Скиннер провел один эксперимент²², ставший впоследствии знаменитым. Он поместил в ящик голубя и кормил его со строго определенной периодичностью. Еда подавалась независимо от поведения голубя, однако со временем у птицы появилось характерное действие, которое она повторяла каждый раз, когда ожидала пищу. Разумеется, в первый раз это движение было спонтанным и случайным, но со временем голубь начинал думать, что между этим движением и кормежкой есть взаимосвязь, ведь каждый раз в определенное время он исполнял свой ритуал, а потом его кормили. Причинно-следственная связь налицо. Опыт проводился неоднократно с множеством голубей, и каждый из них вырабатывал свои поведенческие особенности: один поворачивался против часовой стрелки за несколько минут до подачи еды, другой дотрагивался клювом до угла ящика, третий совершал характерные движения головой. То есть все голуби случайным образом находили закономерность между их поведением и последующим получением пищи. Несомненно, для птиц эти «обряды» казались причиной, благодаря которой и появлялась еда. Они верили в эту взаимосвязь.

Итак, первое, что формирует наши фильтры восприятия и дальнейшего поведения – это предыдущий опыт. Я думаю, эта мысль для тебя не нова. И все же мы склонны забывать об этом. Мы склонны защищать целостность той картины мира, которая выстроилась у нас в голове, даже если она не сходится с реальностью. У Герберта Уэллса есть коротенький рассказ «Страна слепых». Я не буду тебе его пересказывать, но давай вместе пофантазируем на эту тему. Представь, что на дне горного ущелья, со всех четырех сторон окруженного каменной стеной, есть деревня. Неважно, как там оказались люди, в следствие каких катаклизмов, но они построили себе дома и стали там жить. Вскоре их постигла неизвестная болезнь – они стали терять зрение. Но происходило это очень медленно и постепенно, из поколения в поколение, так что родители успевали научить детей строить дома, разводить скот, шить одежду и все остальное, что необходимо для жизни. К моменту, когда все жители деревни потеряли зрение, их быт был полностью налажен. В домах не было окон, но планировка была однотипной, и, находясь в гостях, человек точно знал, как ему дойти до кухни и где там лежат ложки. Федор живет прямо напротив, а дом Василия – в ста шагах налево. Вот там колодец, а здесь – загон для скота. Люди не ощущали нехватку зрения, потому что с пеленок привыкали к своему четкому уютному мирку, где каждый хорошо ориентируется, различает соседей по голосам и на ощупь умеет делать все, что нужно. А потом прошло много-много лет, поколения сменились поколениями, и люди забыли, что когда-то их предки умели видеть, поскольку не могли даже представить, каково это. И вот однажды в эту деревню попадает зрячий. Представим его гипотетический разговор с местными:

– Так вы же все слепые – говорит он.

– Что это за странные слова? Что значит «слепые»?

– Ну я вот умею видеть, а вы – нет.

– Как это – «видеть»?

– Ну я знаю, что вон там, в ста шагах, растет дерево.

– Понятное дело, там ива, ее мой прапрадед сажал.

– Хм. Ладно. Еще я знаю, что прямо сейчас из крайнего дома вышла женщина.

– Так это Марфа, она пошла за водой, утро ведь, петух недавно пел.

– Вы не понимаете! Вы лишены еще одного органа чувств! Вы не видите, что происходит за забором, а я вижу! Я знаю, что происходит на большом расстоянии от меня, пусть даже в сто, в двести, в тысячу шагов!

– Ты, похоже, сумасшедший. Ладно, всеведущий, скажи, что делает человек вон за тем домом.

– Так это же за домом, там не видно.

– Разве ты не слышишь, как он тяпкой грядки окучивает? У тебя с ушами вообще все в порядке? Пойдем лучше в дом, ты перегрелся на солнце.

И войдя в дом, в котором нет ни единого окна, чужак начинает спотыкаться обо все и сносить мебель. «Да он ведь не знает, что у него перед носом делается, а рассказывает про тысячу шагов. Бедный, бедный сумасшедший бедолага», – заключают жители деревни.

А ведь мы частенько ведем себя как эти слепые. Мы живем в своем уютном мирке и всячески стараемся сохранить его в том виде, в котором мы его знаем, в котором его сформировал весь наш предыдущий жизненный опыт.

Личный опыт является первичным источником всех твоих эмоциональных фильтров, именно он формирует большую часть твоего мировосприятия.

И вот твое первое домашнее задание: представить себя одним из жителей деревни слепых и с этой позиции провести короткое интервью с 3—5 своими знакомыми. Я предлагаю сделать темой интервью счастье, но можешь выбрать что-то другое, воспитание детей, например, если оно сейчас больше тебя интересует. Основная задача – поверить, хотя бы ненадолго, что твоему собеседнику известно кое-что об этом мире, что неизвестно тебе, и расспросить его об этом. Что для него «счастье»? Как он к нему стремится? Почему именно так? Возможно, в ходе такого диалога ты узнаешь что-то новое не только о своем знакомом, но и о себе. И чем разнообразнее будет культурный фон твоих респондентов, тем лучше, в идеале они должны быть разного пола/возраста/вероисповедания/социального статуса и т. д. Для чего все это? Для того, чтобы в итоге твои эмоциональные фильтры, раз уж от них никуда не убежать, были как можно более разнообразны. Если мы не можем снять свой рыцарский шлем и посмотреть на мир без этих цветных стеклышек-эмоций, пусть их будет как можно больше, возможно, через одно из них ты увидишь то, что не видно через другие.

Как контекст формирует фильтры

Довольно значительный вклад в формирование эмоциональных фильтров вносит также то, что я называю контекстом. Наша нервная система так устроена, что мы получаем информацию об окружающем мире только в контексте другой информации, в сравнении с ней. И я сейчас говорю не о нашем стремлении все сравнивать, а о невозможности мыслить иначе. Даже наши органы чувств работают именно так. От черного листа бумаги в солнечную погоду в наши глаза попадает больше света, чем от белого листа вечером, когда солнце садится. Но мы по-прежнему умеем различать эти цвета, потому что наши глаза подстраиваются под общий уровень освещения. А в центре глаз расположены нервные волокна, идущие в мозг, поэтому там вообще нет фоторецепторов, то есть эта область нечувствительна к свету. Она так и называется – «слепое пятно».

Вот, побалуйся.

Рис. 3. Слепое пятно

Закрой правый глаз, а левым глазом посмотри на правый крестик. Не сводя с него взгляда, приближай и отдаляй лицо от страницы, одновременно следя за левым крестиком. Только не переводи на него взгляд, а просто держи в поле бокового зрения. В определённый момент (на определенном расстоянии) он исчезнет.

Однако же в норме мы этого не замечаем и видим мир целостно. Как так? Ну, во-первых, у нас есть два глаза, и то, что не видит один, может видеть другой. А во-вторых, мозг так обрабатывает поступающий сигнал, что самостоятельно корректирует его и достраивает картинку исходя из контекста. Он как бы додумывает за нас, что там могло бы быть, и это видит.

У нашей слуховой системы тоже есть возможность корректировать поступающую информацию и адаптироваться к общему уровню громкости внешнего мира. Если ты внезапно услышишь резкий пронзительный звук, а через несколько секунд точно такой же, то второй покажется тебе тише, потому что будет произведена поправка и снижена общая чувствительность твоих ушей. Поэтому иногда мы засыпаем перед орущим телевизором, а иногда просыпаемся от легкого шороха.

Обонятельная система также учитывает контекст. Проводился эксперимент²³: людям давали почувствовать один и тот же запах, но одной группе говорили, что это запах сыра чеддер, а другой – человеческой подмышки. Разумеется, у них активировались различные отделы мозга и менялось отношение к происходящему, но нам это не так интересно, как сам факт: люди готовы один и тот же запах воспринять совершенно по-разному, в зависимости от контекста.