Не упитывай тела своего, – чтобы не воздвигло на тебя брани, не приучай его к плотским удовольствиям, – чтобы не обратилось в тягость душе твоей и не низвело ее в преисподняя земли. Ибо если отдаешь себя на то, чтобы исполнять похоти ее, оставляет она пути прямые, идет по стремнинам, удобно принимает в себя всякий нечистый помысел и не соблюдает уже целомудрия. И опять, если сверх меры будешь утруждать тело, то и в этом случае обращается оно в тягость душе, которой овладевают робость и уныние, и делается она раздражительной и ленивой к песнословию, и к молитве, и к благому послушанию. Поэтому, держась прекрасной меры и веса, управляй собой.

Скажи мне, не бывал ли ты когда-либо зрителем на конском ристалище? Не видел ли когда ладьи на море? Если погонит кто коней без меры, то падают они от одного внезапного шума. И если опять дать им полную свободу, то свергнут возницу и повлекут за собой. Подобно и ладья на море: если нагружена сверх того, что может поднять, заливается волнами и тонет, если же облегчается и плывет без груза, то удобно опрокидывается ветром. Так душа и тело: если обременяют их сверх меры, с ними случается то же самое. Поэтому прекрасное дело – начать и совершить, благоугодить Богу и быть полезным себе и ближнему.

Благословенное стадо Христово, светила вселенной и соль земли – вы, совершенные подвижники, возлюбившие ангельское житие на земле. Подвиг ваш временный, а воздаяние и похвала вечные, труд ваш краток, а упокоение и совершенство нестареющие. Но с каким усердием подвизаетесь вы, преуспевая в добродетели, в такой мере враг ваш воспламеняется неистовством, скрытно ставя вам различные сети. Поэтому берегитесь засад его. Ибо без подвига никто не увенчивается, но и благодать Божия не оставляет того, кто усердно сражается и подвизается.

Если же кто, доведя себя до расслабления, поленится раскрыть уста свои и призвать на помощь благодать, то пусть он винит себя, а не благодать, что она не помогает ему. Представь человека, у которого здоровые руки и перед которым лежит множество яств, но он ленится протянуть руки и насытиться лежащими перед ним благами, – таков же и монах, который опытно знает благодать, но не хочет призвать ее и исполниться снедей сладости ее.

Монах подобен воину, идущему на брань, который отовсюду ограждает тело свое полным вооружением, трезвится до самой победы и беспокоится, чтобы вдруг не напал на него враг и чтобы ему, если не предпримет предосторожностей, не попасться в плен. Подобно и монах, если, приведя себя в расслабление, обленится, то удобно уловляется врагом, потому что враг влагает в него нечистые помыслы, которые принимает он с радостью (имею в виду помыслы высокоумия и тщеславия, а также зависть и клеветничество, чревоугодие и ненасытный сон), и, сверх этого, доводит его до отчаяния и до убеждения в огромности бедствий.

Если же монах всегда трезвится, то привлекает себе в помощь благодать Божию, научается Богом, как угодить Ему, делается и достойным хвалы от Бога, и хвалителем Бога. Ибо наблюдающий себя в зеркале бывает одновременно и зрителем, и зримым, – так и благодать, если найдет себе упокоение в человеке и вселится в нем, то и его прославляет, и сама им прославляется. А без помощи благодати сердце не может иметь в себе достаточных сил и исполниться умиления, чтобы надлежащим образом исповедаться Владыке, – напротив, человек бывает беден и скуден совершенствами, и поселяются в нем мерзкие и нечистые помыслы, как филин на развалинах (Пс. 101, 7).

Поэтому обязанность человека – призвать благодать, чтобы она, придя, просветила его; обязанность человека – очистив себя, домогаться, чтобы благодать обитала в нем и помогала ему, при благодати же успеет он во всякой добродетели и, просвещенный ею, в состоянии будет уразуметь разнообразие и благолепие будущего века. Благодать делается для него стеной и укреплением и охраняет его от века сего для жизни века будущего.

Итак, преклони ухо свое, возлюбленный, и буду для тебя благим советником, если желаешь вечной жизни и ублажения от Господа твоего. Скажи мне, для чего умываешь лицо свое водой? Не для того ли, чтобы понравиться ближнему своему? А из этого видно, что ты не возгнушался страстями плоти своей, но порабощен ими. Если же хочешь умыть лицо свое, то умой его слезами и убели его плачем, чтобы со славой сияло перед Богом и перед святыми ангелами, потому что лицо, омываемое слезами, – неувядающая красота.

Но, может быть, скажешь мне, что стыдно иметь нечистое лицо? Знай же, что нечистота ног и лица твоего при чистом сердце светлее солнца сияет перед Богом и перед святыми силами. Для чего безрассудно смеешься? Тебе повелено плакать, а тобой владеет смех. Отчего же это? Поскольку не возжелал ты блаженства, то наказания Божии не устрашают тебя.

Наученный опытом может давать советы неопытным. Купец, который попадал к разбойникам, может предложить путешественникам меры безопасности. Так и я, поскольку отчасти научен опытом (говорю об этом твоему благоразумию), потому что, по слабости своей, немалое время был я в безопасности, но леность моя опять привела меня в прежнее состояние, поэтому советую вам, возлюбленное стадо Божие: опасайтесь ради плотских страстей и житейского удовольствия лишиться славы Божией и сделать себя чуждыми чистого веселия и радостей брачного чертога. Ибо знаете, что труд подвижничества, как сон, скоротечен, а упокоение, каким вознаграждается труд этот, бесконечно и неописуемо.

Будь внимателен к себе, чтобы с двух сторон не понести утраты и не подвергнуться наказанию за то и другое. Напротив, старайся приобрести совершенную добродетель, украшенную всем тем, что любит Бог. Ибо, если приобретешь ее, то ни Бога никогда не оскорбишь, ни ближнему своему не сделаешь зла. Называется же она добродетелью единоличной, заключающей в себе всю красоту и все разнообразие добродетелей.

Как царская диадема не может быть сплетена без драгоценных камней и отборных жемчужин, так и эта единоличная добродетель невозможна без красоты различных добродетелей. Она вполне подобна царской диадеме. Как последняя, если недостает в ней одного камня или одной жемчужины, не может сиять на царской главе, так и единоличная добродетель, если недостает в ней одной какой-либо красоты прочих добродетелей, не называется совершенной добродетелью.

Еще подобна она дорогим снедям, которые приготовлены со всеми изысканными пряностями, но без соли. Поэтому как эти дорогие снеди не могут быть употребляемы в пищу без соли, так и эта одноличная добродетель, украшенная всей лепотой различных добродетелей, если лишена любви ко Христу и ближнему, нисколько не привлекательна.

Еще подобна она совершенному и прекрасному составу азбуки, в котором буквы отделаны и украшены, но которая вся делается не годной ни к чему, если отнята у нее хоть одна буква. Так и эта добродетель, если будет лишена одной из прочих добродетелей, вся оказывается бесполезной.

И еще подобна она большому и высоко парящему орлу, который, завидев пищу в сетях, со всей стремительностью налетает на нее, но, желая похитить добычу, зацепляется концами когтей за сеть, и от этой малости вся сила его делается связанной, и хотя все тело его свободно и находится вне сетей, однако же сила его уже, по-видимому, скована сетями. Подобным же образом и эта добродетель, если связана чем-нибудь земным, умерщвляется, изнемогает и гибнет и не в состоянии уже воспарить в высоту, потому что пригвождена к земному.

У кого нет слез, тот приходи и плачь; кто не запасся умилением, тот приди и вздохни о том, что добродетель, восшедшая на небо и достигшая самых врат Царства, не смогла войти туда. Представляю тебе, возлюбленный, пример: некоторые в бесчисленных трудах преуспели в этой добродетели и украсили ее, как царскую диадему, но, привязавшись к земному, погибли и остались вне Небесного Царства. Поэтому обрати внимание на себя самого, чтобы и тебе не впасть во что-либо подобное и, предав себя врагу, не обратить в ничто столь чудную добродетель, которую приобрел ты столькими трудами, чтобы и ты не воспрепятствовал ей войти на небо и не заставил ее стоять пристыженной перед брачным чертогом. Напротив, постарайся придать ей дерзновения, чтобы войти туда с громкими восклицаниями, радуясь и прося себе награды.

Подлинное чудо! Связанная земной заботой, как лев волосами, потому что льву подобна таковая добродетель, согнила она на земле и уничижилась. Итак, трезвись, возлюбленный, и, восстав, разорви ничтожный волос, чтобы не насмеялись над тобой, как над тем крепким^[1], который ослиной челюстью во мгновение ока избил тысячи и, освободив себя, умертвил врагов; который победу свою воздал Богу, и молитва его обратила челюсть в источник, но, совершив много подобных подвигов, когда по неразумию предал себя врагам, потерей волос связал в себе страшную и весьма чудную силу (см.: Суд. 15, 14–19; 16, 19–21). Будь внимателен и ты, чтобы и тебе таковую добродетель не связать каким-либо земным несчастьем. Освободи ее от всего вредного и предпошли на небо.

Как иной погружается в глубину, чтобы отыскать многоценную и отличную жемчужину, и, найдя ее, всплывает на поверхность вод и, нагой, устремляется на сушу с великим богатством, так и ты обнажи себя от всех житейских нечистот, облекись же в добродетель и, украсившись ею, трезвись день и ночь, чтобы не совлекли ее с тебя, потому что душу, которая имеет ее у себя, не может поколебать никакое бедствие, ни голод, ни нагота, ни уныние, ни болезнь, ни бедность, ни гонения, ни другое какое диавольское искушение. Ибо если трезвится она, то через это еще более возрастает и венчается, непрестанно преуспевая по Богу и просветляясь.

Самая смерть не в силах причинить ей зла, – напротив, по исшествии из тела ангелы приемлют ее, ликующую, на небе и приводят к Отцу света, потому что от скорби происходит терпение (Рим. 5, 3), а нищета и нестяжательность – это земля ее делания: с них собирает она плод правды. И болезнь не может повредить ей, потому что от нее душа облекается в силу и похваление перед Богом. Подобным образом и искушения не в силах унизить ее, потому что от них она приобретает похвалу и славу в жизнь вечную. Не может привести ее в страх гонение: из него сплетает она венец совершенный и благообразный, который и приносит с радостью Богу славы. И нагота не в состоянии покрыть ее бесчестием, потому что из нее уготовляет она себе ризу славы.

Подобно этому и голод не может ввергнуть ее в малодушие, ибо из него готовится ей трапеза в Небесном Царстве. И жажда не в силах довести ее до уныния: из нее готовится ей веселье райское. И бедность не может приманить ее к богатству, потому что за нее наследует она ублажение от Господа. А бдение и плач – венец ее совершенства, смиренномудрие и кротость – основание здания ее.

Смерть не в силах умертвить ее, и гробница не может заключить и удержать ее в себе. Самые небеса не сильны заключить врата свои перед душой добродетельной, – напротив, при виде ее отверзаются с радостью. Тьмы тем и тысячи тысяч ангелов, архангелов, престолов, господств, начал и властей не могут обратиться к ней с упреком, но с радостными лицами приемлют ее и, подъяв на руках своих, приводят к Престолу славы.

Радуется о ней Отец и Сын со Святым Духом. Отец радуется о ней, потому что возлюбила Его и не любила никого кроме Него. Единородный Сын Его радуется о ней, потому что возжелала Его и никого не приобрела кроме Него. Святой Дух радуется о ней, потому что для Него сделалась храмом святым и Он вселился в ней. Радуются о ней небеса и небесные силы и единодушно припадают и прославляют Отца и Сына и Святого Духа, видя, что она украшена ангельской добродетелью во всей красоте праведности. Радуется о ней рай, потому что получила его в наследие. Слава и велелепие Единому, Благому и Человеколюбивому Богу, Который, по благодати Своей, дарует нам Царство Свое!

Исцели меня, Господи, – и исцелюсь. Единый Премудрый и Благоутробный! Умоляю благость Твою: исцели язвы души моей и просвети очи ума моего, чтобы уразуметь мне Твое Домостроительство обо мне. И поскольку обезумел ум мой, то да исправит его соль благодати Твоей!

Но что скажу Тебе, Предведущий и Испытующий сердца и утробы? Ты один ведаешь, что, как земля безводная, жаждет Тебя душа моя и желает Тебя сердце мое, потому что кто любит Тебя, того непрестанно насыщает благодать Твоя. Но как всегда внимал Ты мне, так и теперь не презри прошения моего, потому что ум мой, как пленник, ищет Тебя, единого истинного Спасителя. По этому пошли благодать Твою, чтобы, придя, удовлетворила она глад мой и утолила жажду мою. Ибо желаю и жажду Тебя – Света истины и Подателя спасения.

Дай мне просимое мною и источи в сердце мое хоть одну каплю любви Твоей, чтобы, подобно пламени, возгорелась она в сердце моем и истребила в нем терния и волчцы, то есть лукавые помыслы. Дай богато и в меру, как Богочеловек, и умножь дары Свои, как Благой Сын Благого Отца. Хотя я, как перстный и сын перстного, отвергал и отвергаю благодать Твою, но Ты, наполнивший каменные водоносы благословением Твоим (см.: Ин. 2, 1–11), наполни меня, жаждущего, благодатью Твоей! Ты, пятью хлебами напитавший пять тысяч (см.: Мф. 14, 14–21), напитай меня, гладного, безмерным богатством Твоей благости!

Благой Человеколюбец! Если на траву, на цветы и на всякую зелень земную обильно изливается благодать Твоя во время сие, то кольми паче даруешь Ты просимое рабу Твоему, умоляющему Тебя! Ибо вот проясняется воздух, и птицы разнообразят голоса свои, воспевая славу великой премудрости Твоей. Вот вся земля облекается в ризу, испещренную цветами, сотканную без рук человеческих, веселится и празднует два праздника: один – ради сына ее, первородного Адама, потому что из нее сотворен, другой – ради Владыки своего, потому что, снизойдя, ходил по ней. Вот и море исполняется Твоей благодатью и обогащает плавающих по нему. Благодать Твоя и мне дает дерзновение говорить перед Тобой, а любовь, какую имею к Тебе, побуждает меня к этому.

Если же человекоубийца искони, началозлобный змий, приступив в это время, отверзает уста свои, то тем более рабу Твоему, который любит Тебя, отверзешь Ты уста к славе и похвале благодати Твоей. Благой Человеколюбец, принявший две лепты и похваливший произволение вдовы, прими прошение от меня, раба Твоего, возрасти молитву мою и даруй мне просимое мной, чтобы стать мне святым храмом благодати Твоей и чтобы вселилась она в меня и научила меня, как угождать ей, чтобы из гуслей моих извлекла она песнь сокрушения и веселия и как бы уздой сдерживала ум мой, а иначе, заблудившись, согрешу перед Тобой и извержен буду из этого света. Услышь меня, Гос поди, услышь и дай мне быть призванным в Царство Твое, и я, заблудший, буду возвращен, я, нечистый, очищусь, я, безумный, уцеломудрюсь, я, бесполезный, сделаюсь полезным!

Избранное Твое стадо подвижников и всех благоугодивших Тебе, ликуя в раю, ходатайствуют за меня и умоляют Тебя, Единого Человеколюбца. Сам услышь прошения их и спаси меня молитвами их! А я через них воздам Тебе славу, что внял Ты молитвам их и умилосердился надо мной и не презрел прошения их спасти меня.

Ты, Господи, сказал через пророка Твоего: Открой уста твоя, и Я наполню их (Пс. 80, 11). Итак, вот открыты уста и сердце раба Твоего, исполни их благодатью Твоей, чтобы во всякое время благословлял я Тебя, Христе, Спаситель мой. Окропи сердце мое, Благой Человеколюбец, росой благодати Твоей. Как засеянная земля без посещения благодати Твоей не может воспитать растения свои, так и сердце мое без благодати Твоей не в силах изречь благоугодное Тебе и принести плод правды. Вот, дождь питает растения, и деревья увенчиваются разнообразными цветами, – так и роса благодати Твоей да просветит ум мой и да украсит его цветами умиления, смирения, любви и терпения.

И что еще скажу? Вот молитва моя немощна, беззакония мои велики и сильны, грехи мои подавляют меня, немощи мои гнетут меня, – да препобедит их благодать Твоя, Господи! Ты, открывший очи слепому, отверзи очи ума моего, чтобы непрестанно взирать мне на красоту Твою! Ты, отверзший уста подъяремному, отверзи уста мои во славу и похвалу благодати Твоей! Ты, положивший предел морю словом повеления Твоего, положи предел и сердцу моему благодатью Твоею, чтобы ни в десную, ни в шуюю сторону не уклонялось оно от лепоты Твоей! Ты, давший воду в пустыне народу непокорному и противоречащему, дай мне умиление и слезы очам моим, чтобы днем и ночью оплакивать мне дни жизни своей со смиренномудрием, любовью и с чистым сердцем! Да приблизится вопль мой пред лице Твое, Господи (Пс. 118, 169)! И даруй мне святого семени Твоего, чтобы мог я принести Тебе плоды умиления и исповедания и сказать: «Слава Давшему, что принести Ему» и поклониться Отцу и Сыну и Святому Духу во веки. Аминь.

Итак, умоляю вас, потрезвимся это краткое время и выдержим подвиг в этот одиннадцатый час (см.: Мф. 20, 9). Вечер близок. Мздовоздаятель идет со славой воздать каждому по делам его. Будьте внимательны, чтобы кто-нибудь из вас после успеха не вознерадел и не погубил безмерного воздаяния Спасителя. Монах подобен засеянной ниве, которая разрослась от разных плодотворных дождей и рос и приносит плод веселья; достигнув же времени плодоношения, приводит земледельца в большую заботу о том, чтобы град или дикие звери не опустошили ниву. Когда же земледелец получит вознаграждение в жатве, собрав сжатые плоды в житницу, тогда радуется и веселится он, благодаря Бога.

Подобно этому и монах, пока в теле этом, должен заботиться о вечной жизни, трудясь в подвиге до последнего дня, чтобы по нерадению не сделать бесполезным всего течения жизни. Когда же, совершив течение, подобно земледельцу, плоды трудов своих перенесет на небо, тогда доставит радость и веселие ангелам.

Поэтому никто не ленись и не бойся искушений. Крепкий пусть помогает немощным, усердный утешает малодушного, трезвенный возбуждает объятого сном, постоянный подает советы непостоянному, воздержный вразумляет беспечного и бесчинного. Так, единодушно поощряя друг друга и побеждая друг за друга, постыдим сопротивного нашего врага, прославим нашего Бога и возвеселим святых ангелов и тех, которые видят нас и слышат о нас, и послужим великим назиданием о Христе, Спасителе нашем.

Ибо что полк святых ангелов, то множество монахов, ум которых всегда согласно устремлен к Богу. И что мед и соты в устах, то ответ брата ближнему, данный с любовью. Что холодная вода в жару для жаждущего, то слово утешения брату в скорби. И как иной подает руку падшему и восставляет его, так слово совета и истины восставляет душу ленивую и нерадивую. И что доброе и свежее семя в тучной земле, то благие помыслы в душе монаха. И что в здании крепкая связь, то в сердце монаха долготерпение во время псалмопения его. И что для немощного человека ноша соли, то для монаха сон и мирское попечение. Что терния и волчцы в добром семени, то нечистые помыслы в душе монаха. И что омертвение членов^[2], хотя и врачуемое, но никогда не исцеляемое совершенно, то памятозлобие в душе монаха.

Как червь точит дерево, так вражда – сердце монаха. Как моль портит одежды, так клеветничество сквернит душу монаха. Что дерево высокое и красивое, но не имеющее плода, то монах гордый и высокомерный. Что плод, прекрасный снаружи, а гнилой внутри, то монах завистливый и недоброжелательный. Как бросивший камень в чистый источник мутит его, так ответ монаха, произнесенный с гневом, возмущает ум ближнего. Как пересадивший дерево, покрытое плодами, и плод губит, и листву на дереве сушит, так бывает и с монахом, который оставляет место свое и переходит на другое. Что здание, основанное не на камне, то монах, не имеющий терпения в скорбях.