– Брэнауэр! – многозначительно бросил он девушке, но "друг" она снова смогла сразу ассоциировать. Как только что Президент Попечительского совета взглянул на Джослин, теперь Президент университета кивнул Бранауэру. Трант быстро продолжил свой список:

Маргарет, Брэнауэр – 2,7 – друг.

Брэнауэр, нож для вскрытия писем – 4,9 – письменный стол.

– Отец! – Трант назвал следующее слово. Но из этого не вышло никакой ассоциации, так как эмоция была слишком глубокой. Трант, осознав это, кивнул мистеру Брэнауэру, чтобы тот начал следующий тест, и написал:

Маргарет, отец – никаких ассоциаций.

Брэнауэр, Харрисон – 5,3 – Кливленд.

Маргарет, университет – 2,5 – учеба.

Брэнауэр, брак – 2.1 – жена.

Маргарет, экспозиция – 2,6 – камера.

Брэнауэр, брат – 4,9 – сестра.

Маргарет, раковина – 2,7 – кухня.

Брэнауэр, крушение – 4.8 – воздушный шар.

– Рейланд! – Наконец Трант обратился к девушке. Это было так, как если бы он откладывал суд над своим старым другом так долго, как только мог. И все же, если бы кто-нибудь наблюдал за ним, то заметил бы сейчас быструю вспышку его разноцветных глаз. Но все взгляды были прикованы к качающейся стрелке хроноскопа, которую Маргарет не смогла остановить при упоминании лучшего и старейшего друга своего отца. Одну полную секунду он качался, две, три, четыре, пять, шесть

Молодой ассистент по психологии собрал свои бумаги и встал. Он подошел к двери и позвал медсестру из соседней палаты.

– Это все, джентльмены. Не спуститься ли нам в кабинет?

– Ну, Трант? – нетерпеливо спросила президент Джослин, когда все четверо вошли в комнату внизу, которая раньше принадлежала доктору Лори. – Вы ведете себя так, как будто обнаружили какую-то зацепку. Что это?

Трант осторожно закрывал дверь, когда удивленное восклицание заставило его обернуться.

– Кора! – воскликнул мистер Брэнауэр. – Ты здесь? О! Вы пришли навестить бедняжку Маргарет!

– Я не мог оставаться дома, думая о том, как ты так мучил ее сегодня утром! – Красивая женщина окинула их лица тревожным вопросительным взглядом.

– Я рассказал Коре кое-что о нашем тесте, Джослин, – объяснил Брановер, ведя жену к двери. – Теперь ты можешь подняться к Маргарет, моя дорогая.

Казалось, она сопротивлялась. Трант задумчиво уставился на нее.

– Я не вижу причин отсылать миссис Брэнауэр, если она хочет остаться и услышать с нами результаты нашего теста, который доктор Рейланд собирается нам дать. – Трант повернулся к старому профессору и протянул ему листы, на которых он написал свой отчет.

– Скорее, доктор Рейланд, пожалуйста! Не могли бы вы объяснить нам, о чем они вам говорят?

Руки доктора Джослин сжались в кулаки, а Брэнауэр придвинулся к жене, в то время как Рейланд взял бумаги и внимательно их изучил. Но старый профессор поднял озадаченное лицо.

– Лютер, – воззвал он, – для меня это ничего не значит! Обычное ассоциативное время Маргарет для нейтральных слов, как вы установили в начале, составляет около двух с половиной секунд. Она не превысила этого ни в одном из слов с обвинительными ассоциациями, которые вы ей приписали. Исходя из этих результатов, я должен сказать, что с научной точки зрения невозможно, чтобы она даже догадывалась, что ее отец виновен. Ее ответы ни на что не указывают, если только… если только, – он сделал мучительную паузу, – потому что она ничего не могла связать с моим именем, которое, по вашему мнению, подразумевает…

– Что вы так близки с ней, что при вашем имени, как и при имени ее отца, эмоция была очень глубокой. Доктор Рейланд, – перебил молодой человек. – Но не смотрите только на ассоциации Маргарет! Расскажите нам вместо этого, результаты доктора Джослин и мистера Брэнауэр!

– Доктора Джослин и мистера Брэнауэра?

– Да! Ибо они показывают, вы это можете подтвердить, бессознательно, но научно и совершенно неопровержимо, что доктор Джослин никак не мог быть мошенником, никоим образом не связаны с этими векселями, часть из которых должна была быть выплачена четырнадцатого октября, но что мистер Брэнауэр имеет далеко не невинную связь с ними и с двадцать пятым числом месяца, когда были выплачены остальные!

Трант повернулся к попечителю.

– Итак, мистер Брэнауэр, вы были тем человеком в комнате в воскресенье вечером! Вы, чтобы спасти негодяя Харрисона, брата вашей жены и настоящего вора, убили доктора Лори в его кабинете, сожгли фальшивые векселя, включили газ и выставили его самоубийцей и вором!

Во второй раз за двадцать четыре часа Трант поразил доктора Рейланда и президента университета. Но Брэнауэр безобразно рассмеялся.

– Если вы не могли пощадить меня, вы могли бы, по крайней мере, избавить мою жену от этого последнего бредового обвинения! Пойдем, Кора! – скомандовал он.

– Я думал, вы могли бы держать себя в руках, мистер Брэнауэр, – ответил Трант. – И когда я увидел, что ваша жена хочет остаться, я подумал, что мог бы оставить ее, чтобы убедить даже президента Джослина. Видите? – он спокойно указал на миссис Брэнауэр, когда она, бледная и дрожащая, упала на стул. – Не думайте, что я бы сказал это таким образом, если бы эти факты были для нее новыми. Я был уверен, что единственным сюрпризом для нее будет то, что мы их знали.

Брэнауэр наклонился к жене, но она выпрямилась и пришла в себя.

– Мистер Брэнауэр, – продолжил затем Трант, – если вы извините случайные ошибки, я сделаю более полное заявление.

– Во-первых, я должен сказать, что, поскольку вы держали ваши отношения в секрете, этот Харрисон, брат вашей жены, был негодяем до того, как приехал сюда. Тем не менее вы обеспечили ему должность казначея, на которой он вскоре начал воровать. Это было очень просто. Доктор Лори просто подписывал векселя, Харрисон их оформлял. Он мог оформлять их стираемыми чернилами и исправлять после того, как они были подписаны, или любым другим простым способом. Достаточно того, что он действительно собрал их и украл сто тысяч долларов. Когда векселя были предъявлены к оплате, этот вопрос был поставлен перед вами. Вы, должно быть, обещали доктору Лори, что возместите убытки, потому он заплатил по векселям и внес платеж в свои книги. Затем пришло время, когда книги должны быть представлены для аудита. Лори написал это последнее обращение к вам с просьбой больше не откладывать урегулирование вопроса. Но до того, как письмо было доставлено, вы с миссис Брэнауэр поспешили в Элджин, чтобы повидаться с этим Харрисоном, который был ранен. Вы вернулись в воскресенье вечером и прочитали записку доктора Лори. Вы пошли к нему и, будучи не в состоянии произвести оплату, там, в его кабинете, вы нанесли ему смертельный удар.

Но Брановер набросился на него с диким криком.

– Дьявол! Ты лжешь! Я не бил его!

– С помощью удара? О, нет! Вы не подняли на него руку. Но его сердце было слабым. Когда вы отказались выполнить свое обещание, что означало его гибель, он рухнул перед вами – мертвый. Хотите ли вы сами продолжить это заявление сейчас?

Его супруга взяла себя в руки.

– Это не так! Нет! – возразила она. – Нет!

Бранауэр повернул к президенту Джослин изможденное лицо.

– Это правда? – строго спросил президент.

Брановер закрыл лицо руками.

– Я расскажу вам все, – быстро сказал он. – Харрисон, этот парень каким-то образом узнал, что он брат моей жены. Он всегда был безрассудным, диким, но она, Кора, не останавливай меня сейчас, любила его и привязалась к нему, как… как сестра иногда привязывается к такому брату. Они были одни в этом мире, Джослин. Она вышла за меня замуж только при условии, что я спасу и защищу ее брата. Он потребовал здесь должности. Я колебался. Его жизнь была одним долгим скандалом, но никогда прежде он не был нечестен с деньгами. В конце концов я поставил условием держать наши отношения в секрете и послал за ним. Я сам впервые обнаружил, что он подделал векселя. Я пошел к Лори. Он согласился оставить Харрисона в офисе, пока я не смогу его тихо убрать. Он оплатил векселя из университетского резерва, только что собранного, после моего обещания возместить их. Дэвид потерял всякую возможность спекулировать акциями. Я не мог сразу заплатить эту огромную сумму наличными, но бухгалтерские книги должны были быть проверены. Лори, который ожидал от меня немедленного возмещения, ни разу не дал против меня показаний. Я нарушил наше соглашение, его сердце не выдержало, я не знал, что оно слабое, и он рухнул на кушетку… мертвый.

Доктор Рейланд застонал, заламывая руки.

– О, профессор Рейланд! – воскликнула миссис Брэнауэр. – Он рассказал не все. Я последовал за ним тогда!

– Вы следили за ним? – воскликнул Трант. – Ну, конечно!

– Я думала… Я сказала ему, – взорвалась жена, – это случилось по воле Провидения, чтобы спасти Дэвида!

– Тогда это вы предложили ему оставить нож для вскрытия писем в руке Лоури в качестве доказательства самоубийства!

Брэнауэр и его жена оба вновь уставились на Транта с ужасом.

– Но вы, мистер Брэнауэр, – продолжал Трант, – не будучи женщиной, у которой есть драгоценный брат, которого нужно спасти, не могли подумать о нанесении раны. Вы подумали о газе. Конечно! Именно эта странная мысленная ассоциация преступника с известием о предполагаемом самоубийстве впервые вызвала у меня подозрения.

Он повернулся, как будто дело было закончено, но встретился с озадаченным взглядом доктора Джослин. Достигнутая цель была очевидна, но для президента университета дорога, по которой они пришли к ней, была темной, как всегда. Брэнауэр увел свою жену в другую комнату. Затем он вернулся.

– Доктор Джослин, – сказал Трант, – с научной точки зрения невозможно, как скажет вам любой психолог, чтобы человек, который связывает первую предложенную ассоциацию за две с половиной секунды, как Маргарет, заменил другую, почти не удваивая временной интервал.

– Понаблюдайте за ответами Маргарет. "Железо" последовало за "украсть" так же быстро, как "кошка" последовала за "собакой". "Серебро", о котором женщина в первую очередь думает в связи с кражей со взломом, было первой ассоциацией, возникшей у нее с "вором". Я сразу увидел ее невиновность и продолжил допрос, чтобы избежать более формального допроса остальных. Я проскрежетал стулом по полу, чтобы потревожить ее нервы, и втянул вас в проверку.

– Первые два ваших испытания. Доктор Джослин, показал, что вы не имели никакого отношения к векселям. Дата, когда половина из них подошла к сроку погашения, ничего для вас не значила. "Октябрь" предполагал только чтение и "четырнадцатый" позволил вам просто связать следующий день с совершенно неожиданным для вас числом. Я заменил вас на мистера Брэнауэра. Я объяснил эту замену как получение результатов от людей с низкой психической устойчивостью. Я не упоминал об этом как о еще более верном результате, когда испытуемый полностью контролирует свои способности, даже подозрителен и пытается не выдать себя. Мистер Брэнауэр явно думал, что сможет оградить себя от того, чтобы выдать мне что-либо. Теперь обратите внимание на его ответы.

– Двадцать пятое, день, когда должны были прийти большинство векселей, значил так много, что потребовалось вдвое больше времени, прежде чем он смог прогнать свою первую подозрительную ассоциацию, просто сказав "двадцать шестое". Я уже говорил вам, что подозревал, что его жена, по крайней мере, знала о чем-то неправильном. Ему потребовалось в два раза больше необходимого времени, чтобы произнести "Кора" после упоминания "жена". Он выдал первую ассоциацию, но хроноскоп безжалостно зафиксировал, что ему нужно все обдумать. "Рана" затем вызвала замечательную ассоциацию "нет" в конце четырех и шести десятых секунды. Раны не было, но что-то сделало так, что ему пришлось все обдумать, чтобы понять, не подозрительно ли это. Когда я впервые увидел нож для писем на столе доктора Лори, я подумал, что если человек пытается представить это как самоубийство, он, по крайней мере, должен был подумать о том, чтобы использовать кинжал перед газом. Теперь обратите внимание на следующий тест, "Харрисон". Любой невинный человек, не переусердствовав, сразу же ответил бы на имя Харрисона первой ассоциацией возникшей в мозге. Мистер Бранауэр, конечно, подумал о нем первым и мог бы ответить за две секунды. Чтобы выбросить это из головы и подумать о президенте Харрисоне так, чтобы вызвать, казалось бы, "невинную" ассоциацию "Кливленд", ему потребовалось более пяти секунд. Затем я попытался найти связь этого Харрисона, предположительно с миссис Брэноуэр. Я пытался сделать это дважды. Второе испытание, "брат", заставило его задуматься еще раз практически на пять секунд, прежде чем он смог решить, что "сестра" – это нейтральное слово. Поскольку первые слова "удар" вызвали "ветер" только через две секунды, а "удар" так же быстро вызвал "схватки", я знал, что он не мог нанести удар доктору Лори и мои последние слова действительно показали, что Лори, вероятно, рухнул перед ним. И с меня хватит.

Доктор Джослин быстрыми шагами расхаживала по комнате.

– Это так просто. Брановер, университет в большом долгу перед вашим отцом. Вскрытие убедительно покажет, что доктор Лори умер от сердечной недостаточности. Остальные факты являются личными для нас самих. Вы можете вернуть эти деньги. О их отсутствии я расскажу только доверенным лицам. В то же время я представлю им ваше заявление об уходе из Правления.

Он повернулся к Транту.

– Но эта секретность, молодой человек, лишит вас известности, которую вы могли бы приобрести благодаря действительно замечательному методу, который вы использовали в этом расследовании.

– Это не имеет значения, – ответил Трант, – если вы дадите мне короткий отпуск в университете. Как я уже упоминал вчера доктору Рейланду, прокурор Чикаго был убит две недели назад. Шестнадцать человек, один из них, несомненно, виновен, задержаны, но преступника среди них опознать невозможно. Я хочу снова попробовать научную психологию. Если мне это удастся, я уйду в отставку и продолжу расследование преступлений – по-новому!