Цитаты из книги «Эдвард Сноуден. Личное дело»

Как и EPICSHELTER, моя автоматизированная электронная платформа была запрограммирована на непрерывный поиск уникальных документов. В самой исчерпывающей манере она «заглядывала» в NSAnet – сеть АНБ; в сети ЦРУ и ФБР, в JWICS[58] – сверхсекретную ведомственную сеть Министерства обороны. Идея была в том, чтобы сделать эти находки достоянием каждого служащего АНБ, и при этом через сравнение их цифровых удостоверений с тематикой документов, формой допуска и так далее, для каждого сотрудника создавалась бы «персональная» доска с информацией, наиболее подходящей к его отделу, роду занятий, уровню допуска

Я сообразил, что мой персональный список стал не столько «ежедневным дайджестом», сколько архивом особо секретной информации, тематика которой выходила

Токио и много разных – из Форт-Мид. Не слишком напряженный рабочий график позволял мне читать сколько захочу. Мой кругозор (и границы моей любознательности) могли бы вызвать ряд вопросов на ранней стадии моей карьеры, но теперь я был единственным сотрудником Отдела информационного обмена, я сам был Отдел информационного обмена, так что знать обо всей информации, подлежащей обмену, было моей прямой служебной обязанностью. Тем временем большинство моих коллег в Туннеле проводили перерывы, просматривая Fox News.

К тому же это способ всегда держать себя в тонусе – когда преподаешь, нельзя позволять студентам тебя обгонять, особенно в технических областях.

С тех пор прошло три года, и академия полдюжины раз, если не больше, приглашала меня провести лекции или семинары под эгидой Разведывательного управления Министерства обороны США. По сути, я преподавал то, как американская разведка может защититься от китайских хакеров и использовать их приемы хакерских атак, чтобы «хакнуть» их в ответ

Я хотел знать точные технические средства, имевшиеся у АНБ для слежки; распространяются ли они за пределы постоянной деятельности АНБ и как далеко; кто одобрил эту деятельность, кто о ней знал; и последнее, хотя, безусловно, не наименее важное, как эти системы – и технически

Они принимаются подсознательно и только тогда обнаруживают себя на сознательном уровне, когда полностью оформлены – когда вы наконец достаточно сильны, чтобы принять этот выбор вашего сознания. Принять факт, что это наши убеждения, все то, во что мы верим, выбрали такой курс. В двадцать девятый день своего рождения я сделал себе подарок: убежденность, что я вошел в Туннель, который сузит мою жизнь в направлении единственного, но пока еще не оформившегося поступка.

Способа совсем отказаться от приватности не существует. Оттого что свободы гражданского населения независимы, отказаться от своей личной свободы – на деле значит отказаться от свободы всех и каждого. Вы можете сами отказаться от нее ради удобства или под предлогом, что приватность нужна только тем, кому есть что скрывать. Но говорить, что вам она совсем не нужна, так как вам нечего прятать, – значит подразумевать, что никто не должен скрывать вообще ничего, включая иммигрантский статус, историю незанятости, финансовую историю и сведения о здоровье. Таким образом, вы допускаете, что каждый, включая вас самих, будет делиться сведениями о религиозных воззрениях, политических пристрастиях и сексуальных предпочтениях

Эта концепция – «приватность», частная жизнь. Это пустая зона, которая лежит вне пределов досягаемости, «вакуум», куда закону разрешено проникать только с ордером. Не с тем ордером «на всех сразу

людям. В свободном государстве права исходят от людей и передаются государству. В первом случае люди являются субъектами, или подданными, которым разрешено иметь собственность, получать образование, работать, отправлять религиозные обряды и говорить, покуда государство им это позволяет. Во втором случае люди являются гражданами, которые согласны быть управляемыми на основании договора между властью и обществом, который должен периодически обновляться и может быть конституционно отменен. Именно в этом и заключается разница между авторитарным и либерально-демократическим обществами, и в этом, как я убежден, состоит главный идеологический конфликт моего времени. Не в ходульном, предвзятом споре о вечном различии Востока и Запада – и не в реанимированном крестовом походе против христианства или ислама