«Я буду стрелять в их лица. Я изрешечу все до единой физиономии. Я не оставлю ни одной головы целой», – записал в блокнот Марк.

Он положил ручку и нервно забарабанил пальцами по столу. У него снова случился приступ. Мысли, начавшие вдруг ежесекундно рождаться в его сознании, набросились друг на друга и залаяли, как бешеные собаки, так что он никак не мог понять, какую из них ему следует перенести на бумагу. Он ударял пальцами по дереву все чаще и все сильнее, а мысли, продолжавшие рычать и брехать, мешали ему думать. Сгорбившись, Марк уткнулся головой в стол. Свет настольной лампы едва-едва распылял черноту, вставшую во весь рост от пола до потолка, так что со стороны могло запросто показаться, что он вместе с мебелью летит в черную бесконечную бездну. Наконец его мозг родил то, что годилось для записи, и тогда он, взмокший от пота, вернулся к письму.

«Мне нужен автомат. Такой, который не даст осечки. Такой, чтобы я мог в пух и прах разбить их отвратительные физиономии, ведь они заслужили смерти. Люди устали от этих подлецов, и я должен им помочь избавиться от них раз и навсегда», – дописав последнее предложение, Марк закрыл блокнот и убрал его в верхний ящик письменного стола.

2

– Алло, – раздалось в телефонной трубке.

– Привет, Макс.

– Привет. Как жизнь?

– Нормально, – ответил Марк и сразу спросил, – а у тебя?

– Все пучком.

– Слушай, тут такое дело… – запнувшись, начал Марк. Он быстро прокрутил в уме несколько вариантов своей просьбы и остановился в итоге на том, что пришел ему в голову первым. – Короче мне нужен автомат. Ты ведь сможешь достать? Я заплачу, сколько надо.

– Эм… – немного погодя родил в ответ Макс, после чего добавил. – Приезжай ко мне. Такие вопросы по телефону не решаются.

– Хорошо. Буду у тебя через час.

– Давай, жду, – и в трубке зазвучали монотонные гудки.

***

Марк вышел из дома. Над ним висело мрачное осеннее небо. Под мрачным небом росли мрачные деревья, сбросившие уже почти всю листву. По мрачным улицам мимо мрачных деревьев спешили мрачные люди, возвращавшиеся со своих мрачных работ. Там они в течение целого дня, как крохотные угольки, тлели у офисных мониторов и теперь как можно скорее торопились вернуться в мрачные холодные кровати на заслуженный отдых. И завтра все повторится. Утро. Завтрак. Дорога. Деревья и грязная опавшая листва под ногами. Транспорт. Работа. Эта кошмарная восьмичасовая молотилка. А после снова дорога. И снова транспорт. И еще больше желтых листьев под ногами, нападавших за день, что прошел зазря. Ужин. Кровать. Сон. Марк не хотел думать об этом, но люди вокруг нагоняли жуткую тоску. Внезапно пошел дождь, и чтобы не намокнуть, он побежал к автобусной остановке.

Марк сел в автобус, шедший по маршруту номер двенадцать. Он с трудом протиснулся меж двух толстых женщин и пробрался в самую глубь салона. Все места оказались заняты, так что пришлось стоять. Людей оказалось слишком много, так что пришлось стоять в тесноте. За окном продолжало лить, как из ведра, а в салоне пахло сыростью и мокрой одеждой. Марк оглядел других пассажиров. Снулые, серые, угрюмые. Одним словом, уставшие. Уставшие от длинного рабочего дня. Уставшие от мысли о дне завтрашнем. Кто-то дремал стоя, кто-то читал старую газету, ну, или делал вид, что читает. А Марк думал об автомате, который все это исправит.

«Я буду стрелять в их лица. Я изрешечу все до единой физиономии. Я не оставлю ни одной головы целой».

В какой-то момент переполненный автобус встал в пробку, и время потекло совсем уж медленно. Со всех сторон сигналили автомобили, будто это могло ускорить рассасывание дорожного тромба. Автобус только трогался с места и тут же резко тормозил, так что спавшие стоя едва ли не падали на соседей. Он полз по мокрому асфальту с улиточной скоростью, преодолевая миллиметр за миллиметром. Впереди сотня машин. Позади сотня машин. Нескончаемое металлическое месиво. А все из-за того, что слишком много людей пыталось добраться до дома. Завтрашним утром такое же их количество будет пытаться добраться до работы. И они снова будут сигналить, спать стоя, читать старые газеты, проклиная весь белый свет за то, что дорожная полоса слишком узкая, а автомобилей слишком много. Вот он во всей своей красе город вечных пробок, уставших людей и грязного тяжелого воздуха. Марк успел вспотеть за то время, пока автобус преодолевал жалкие пятьдесят метров до поворота. Вот транспорт свернул с перегруженной автомагистрали и тогда заметно прибавил ход. И пассажиры заметно оживились. Кто-то зевнул, пробудившись ото сна, кто-то, приосанившись, убрал в сумку сложенную пополам газету. Наконец объявили нужную Марку остановку, и он сразу поспешил к выходу.

***

Марк стоял на лестничной клетке первого этажа и давил большим пальцем на дверной звонок. Спустя мгновение щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге вырисовалась фигура Макса. Он сразу протянул руку.

– Привет. Проходи на кухню, я как раз ужин готовлю.

– Привет, – ответил Марк, почувствовав, как заурчал его живот.

На кухне стояла духота. На грязной залитой чем-то плите кипела переваренная картошка. От кастрюли шел пар, так что все окна запотели. А из раковины летели брызги холодной воды. Там под мощной струей лежала пустая стеклянная бутылка из-под пива.

– Зачем тебе автомат, я лучше спрашивать не стану, – доставая из холодильника пакет молока, сказал Макс. – Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь.

– Да ничего особенного, – соврал Марк.

– Ладно, меня это в любом случае не касается. К тому же я и в самом деле хочу крепко спать, а не переживать изо всяких там пустяков. А ты, кстати, нашел работу?

– Нет. И не искал, по правде говоря, но деньги на оружие у меня есть, если ты об этом.

– Точно?

– Конечно! Стал бы я тебе врать! Вот! – и Марк достал из кармана пачку денежных купюр.

– Отлично. Автомат будет у меня через три, максимум четыре дня, – ответил Макс. Он подошел к раковине, выключил воду, взял пивную бутылку и с легкостью содрал с нее этикетку.

– Зачем тебе это?

– Сейчас увидишь, – Макс перешел к плите, снял с огня кастрюлю и слил воду, затем подлил в нее немного молока, после чего принялся толочь картошку донышком очищенной бутылки.

Картофельная субстанция зачавкала, как болотная жижа, насилуемая парой сапог. Бутылка ходила вверх-вниз, картофелины расплющивались и впитывали в себя молоко. Когда с картошкой было покончено, Макс порубил ножом мясной паштет, вывалил его в кастрюлю и перемешал.

– Готово, – сказал он, попробовав на вкус то, что получилось. – Можно есть.

Они взяли тарелки и вилки и принялись за еду.

– А у тебя самого как с работой? – поинтересовался Марк.

– Никак. Я за деда пенсию получаю, хотя он уже как полгода назад помер.

– Мда, ты всегда умел из любой неприятности выжать максимум выгоды, так что я ничуть не удивлен.

– Но! – подняв вилку, прервал друга Макс. – Я подумываю о том, чтобы пойти выучиться на патологоанатома.

– Фу, – скривил лицо Марк. – Рыться в человеческих кишках?

– А что тут такого? Патологоанатом роется в человеческих кишках точно так же, как рудокоп – в земле, или маклер – в бумажных кипах.

– Зная тебя, могу с уверенностью сказать, что это не твое.

– Считаешь?

– Уверен. Да и не поздновато ли тебе учиться?

– Может и поздновато, – пожал плечами Макс. Он взял сигарету и покрутил ее в пальцах. – А еще я пробую себя в стихосложении!

– Шутишь?

– Нет. Погоди минутку, – он начал выбираться из-за стола и с грохотом опрокинул табуретку, поднял ее и зацепил висевший на дверной ручке пакет с пустыми бутылками, которые издали характерный стеклянный звон. Потом он ушел в другую комнату и совсем скоро вернулся с листком бумаги в руках. – Вот. Нашел. Слушай.

«Детектив заселился в гостиницу.

Детектив заказал обед.

Детективу подали тарелку супа.

Детектив в ней увидел муху.

Детектив из вежливости не подал виду.

Детектив отведал принесенное блюдо.

Детектив проглотил муху.

Детектив подавился.

Вежливый детектив умер».

– По-моему, это какая-то мудистика, а не стихи, – признался Марк.

– Просто ты ничего не понимаешь! Это верлибр! – Макс подпалил бумажный лист и закурил от него.

– Ну, сжигать-то не обязательно было.

– Не волнуйся, это был всего лишь черновик.

– Тогда я спокоен за твое поэтическое будущее, – Марк доел пюре и отодвинул тарелку в сторону. – Мне-то, надеюсь, ты муху в еду не подкинул?

– Надейся-надейся, – засмеялся Макс, изобразив бросок крылатого насекомого.

– Очень смешно, Черепаха бы посмеялся с твоей шутки, но не я… про него, кстати, слышно что-нибудь?

– Он два месяца назад женился.

– Ничего себе, – удивился Марк. – Я и не знал. Мог бы и на свадьбу пригласить.

– Не парься, он и меня не позвал. Такие как мы испортили бы картинку всего празднества. А месяц назад у него родился сын.

Марк, ничего не произнеся, только присвистнул, отставив вперед челюсть.

– Да-да, влип в общем, – закивал Макс. – С головой бедняга нырнул в муки супружества. Теперь, как улитка в раковине, сидит в своей конторке с утра до ночи, чтобы заработать хоть какую-то копейку.

– Напиши об этом тоже стих.

– Тема действительно подходящая. Как-нибудь обязательно сделаю. И назову: «Непростая судьба Черепахи». А как твой брат поживает?

– А как, по-твоему, может поживать человек, которого содержат в психлечебнице?

– Наверное, неважно.

– Это еще мягко говоря. Порою мне кажется, что у него уже окончательно сорвало чердак.

– Как будешь у него, передавай от меня привет.

– Обязательно, – ответил Марк. – Ладно, пойду я. Поздно уже.

– Ага, давай. Через три дня, в общем. Максимум четыре.

– Понял.