Читать книгу «Пьесы» онлайн полностью📖 — Эдварда Радзинского — MyBook.
image







































 



























 






 

















































































































Кирилл Владимирович. Я устрою.

Надежда Леонидовна. Это ужасно. Бедная Иринушка, ее разорвут по телефону. И так каждый вечер. Я боюсь за вас, дорогой, вы много пьете. Это ужасно, что вы так редко к нам приходите. Приходите чаще. Я буду читать вам свою «Рашель». Я пишу о ней книгу. Пишу, и при этом оказалось, что я не могу писать без реакции. Поэтому я читаю страницы вслух своей кошке. И в патетических местах она мяучет. Видимо, ей нравится? Дорогой, я просто влюблена в свою Рашеличку. Это была гениальная актриса. И женщина! Она не боялась страсти! Вы знаете, когда эту книгу напечатают, я приглашу вас в ресторан и мы устроим такие вспрыски… Тьфу-тьфу-тьфу! Только бы не сглазить. Постучим по деревянному. Жаль, что с вдохновением плоховато. Кириллушка, вы великий умник. Почему вдохновение так редко посещает людей?

Кирилл Владимирович. Вдохновение – это как ребенок, которого посадили на горшок: «Умейте обождать!»

Вбегает Ирина.

Ирина. Тетя! Без пяти два!

Надежда Леонидовна. Боже! А где же Аня? Где карандаш? Я погибла!

Кирилл Владимирович. Возьмите авторучку. (Протягивает.)

Надежда Леонидовна. Я отравлюсь чернилами. Боже-боже!

Ирина сует ей карандаш. Шипение часов.

Лейте мне шампанское!

Кирилл Владимирович наливает. Удар часов.

(Лихорадочно записывает, бросает листок в бокал)

Удар часов.

(Пьет) Успела! Успела!

Ирина. С днем рождения, тетя!

Надежда Леонидовна. С днем рождения! Ура! Ура!

Звонок телефона.

Затемнение в комнате. Высвечивается коридор. Ирина заканчивает разговаривать по телефону. Во время разговора входит Кирилл Владимирович. Снимает плащ с вешалки.

Ирина (говорит по телефону). Да, Иван Кузьмич. Это я… Именно, лермонтовское… А кто вам это передал?.. (Смеется). Ах, этот Аверкий Борисович… Да, по-моему, это тоже удачное определение… Что вы говорите? (Выслушивая ответ) Ну-ну… Ну… Ну-ну… Побеседуем завтра. Спокойной ночи! (Вешает трубку)

Кирилл Владимирович. Что вы наделали?

Ирина удивленно глядит на него.

Значит, все эти четыре звонка вы прославляли наш фильм?

Ирина. Я ничего не прославляла. Мне действительно понравилась картина, и я сочла своим долгом…

Кирилл Владимирович. Зря сочли…

Ирина. Я вас не понимаю.

Кирилл Владимирович. Дело в том, что картину, в которой есть нечто лермонтовское, закрывают.

Ирина. То есть как?..

Кирилл Владимирович. То есть просто… Завтра к нам вылетает Трофимов из Минкульта. Будет просмотр материала. Потом обсуждение, а потом… Видимо, где-то в лучезарно-далеком «там» кто-то посмотрел отснятый нами материал, и…

Ирина. Кто вам все это сказал?!

Кирилл Владимирович. Восхитительная! Существует первая и вторая сигнальные системы. Их открыл и описал наш знаменитый русский физиолог Павлов. А есть еще третья сигнальная система, ее он не описал. По ней текут все министерские слухи. Короче, два часа назад мне позвонили и сообщили… Я пытался дозвониться нашему любимому режиссеру. Но режиссер затерялся в ночи.

Ирина. Что же делать?

Звяканье ключа. Открывается входная дверь. Входит Аня.

Аня (пытаясь бодро). Здравствуйте!

Кирилл Владимирович (радушно). Здравствуйте, молодые люди, впоследствии разбойники!

Аня (Ирине, поспешно). У нас был вечер. И вдруг сообщили, что завтра нас срочно посылают в совхоз… С агитконцертом. Ну, разразилась ужасная дискуссия. Все были недовольны. Пока туда, пока сюда… В общем, завтра я уезжаю, горели мои выходные!

Ирина (даже не понимая, что она сказала, думая о своем). Иди к тете. Она вне себя.

Аня уходит.

Кирилл Владимирович. Так что же вы решили делать?

Ирина. По-моему, ясно. Я приду на обсуждение и выступлю.

Кирилл Владимирович. Не понял, лучезарная! Зачем вы выступите?

Ирина. То есть как это зачем? Я видела материал, я должна его защищать.

Кирилл Владимирович. Опять не понял. От кого защищать?

Ирина. Слушайте, перестаньте!

Кирилл Владимирович. Нет, я серьезно хочу понять. От кого вы собираетесь защищать… (Насмешливо.) Защищать в данных условиях – это значит обречь себя…

Ирина. Я редко думаю о себе.

Кирилл Владимирович. Кто же этого не знает, великолепная! Но ради других… Ведь вы еще столько должны сделать… Стольких защитить… Наконец, ради него самого…

Ирина (с надеждой). А почему ради него самого?

Кирилл Владимирович. Не знаю. Но я почему-то чувствую, что ради него самого вы не должны его защищать. И наконец, главное… Мне отчего-то с самого начала… интуитивно… показалось, что картина вам совсем не понравилась. Вы просто были снисходительны… Вы увлеклись.

Ирина (после длинной паузы). Честно говоря…

Кирилл Владимирович. Ну вот видите!

Ирина. Ну что же делать! Не защищать его нельзя!

Кирилл Владимирович. Безусловно. Никак нельзя. После ваших звонков вы просто обязаны его защищать. Приходите и защищайте его, лучезарная… Но… молча.

Ирина. То есть как – молча?

Кирилл Владимирович. А так… (Вдохновенно.) Защищайте его всем своим видом: походкой, жестами… но не выступая… Защищайте его молча. Как говорили древние римляне: «Храня молчание, мы тем самым громко заявляем». Заявляйте, но без слов! Это будет великолепно. Этого еще никто не сумел. Но я в вас верю, вы сумеете!

Ирина (помолчав). А вы что скажете на обсуждении?

Кирилл Владимирович (пожав плечами). Что я могу сказать? Зачем мне говорить? У меня больное сердце, я должен думать о своем сердце, и я о нем думаю. Оно может не выдержать. Оно много испытало в свое время. Он ведь… не жил тогда. Вообще, они мало что пережили, эти, молодые… Опять вижу облачка сомнений! Перестаньте, мягкосердечная! Не думайте о нем, он сам о себе подумает. «Шел по улице малютка, посинел и весь дрожал». Это девятнадцатый век. «Шел по улице малютка, посинел и весь дрожал – и прохожих раздевал». Это наш, двадцатый. Он сам себя защитит, поверьте!

Ирина. А если… не защитит?

Кирилл Владимирович. А это даже будет лучше для него, для его творчества. Без сомнения, люди искусства должны быть несчастны! Только тогда они творят. Сервантес был без руки. Лермонтов – урод. Пушкин – арап. Достоевский – эпилептик. Ну, о художниках… и говорить нечего – все были шизофреники. Так что во всех случаях верьте латыни! «Храня молчание, мы громко заявляем». И спокойной вам ночи! (Засмеялся.) «Не подавай надежды ты, а подавай пальто Надежде!» (Целует руку, уходит?)

В коридор входит Надежда Леонидовна.

Надежда Леонидовна. Я уже думала, что он до завтра не уйдет… Все говорят, что он умный. А у нас он почему-то всегда глупый. Это, наверно, оттого, что он в тебя влюблен. Я всегда замечала, что от любви они глупеют.

Ирина. Давайте спать, тетя!

Надежда Леонидовна. А тебе не кажется, что Анина поездка в совхоз…

Ирина (думая о своем). Нет, это хорошо, что она с коллективом. (Уходит.)

Надежда Леонидовна возвращается в комнату. Входит Аня с чемоданом.

Аня. Я, пожалуй, сейчас соберусь, чтобы отмучиться.

Надежда Леонидовна. Сейчас нужно спать. Зачем ты берешь в совхоз новое платье? (Подходя к ней вплотную.) Спрячь свои глаза. Замажь их чем-нибудь. Так нельзя. Ты не умеешь шептать о счастье. Ты о нем кричишь. Ты будешь несчастна.

Аня. Не буду. У меня две макушки.

Надежда Леонидовна. У тебя сумасшедшие глаза. У тебя в глазах март. Я молчу. Я знаю, с тобой сейчас ничего не сделаешь.

Аня смеется.

Ну хорошо, поезжай! А я буду стоять на лесенке. На кривой лесенке из прожитых дней и буду благословлять твой совхоз.

Ирина (входя). Ну, товарищи, ну давайте же спать, наконец. Половина третьего!

Затемнение.

Конец второй ночной съемки.

Дальше идут выходные дни.

Утро. Комната в квартире Нечаева. Нечаев один. Бреется. Жужжание электробритвы. Он в чудесном настроении. Заканчивает бриться. Напевает. Открывает шкаф и вынимает рубашки.

Нечаев (безмятежно). Эта рубашка несчастливая, в ней нам не везет. (Вынимает другую.) Эта грязная. Что лучше? Предпочтем гигиену. (Он надевает чистую, но «несчастливую» рубашку, потом с сожалением оглядывает ботинки и чистит их газетой,)

Звонок телефона.

Наверняка неприятности! Вот почему-то в воскресенье по телефону сообщают одни неприятности. Для контраста, что ли?

Звонок.

Фиг я пойду.

Звонок.

Мерзавец, а не телефон. (Берет со стола стакан, подносит его ко рту, потом снимает трубку и говорит по телефону через стакан, оттого голосу него глух и неузнаваем.) Алло!

Голос Кирилла Владимировича. Будьте добры Федора Федоровича.

Нечаев. Федор Федорович уехал за город.

Голос Кирилла Владимировича. Простите, но мне нужно передать ему очень важную вещь…

Нечаев. Это вряд ли возможно, Федор Федорович вернется через три дня. (Вешает трубку.) Явная неприятность. А, черт с ними! Неприятности подождут. Да, но все-таки… (Он снимает «несчастливую» рубашку, надевает грязную. Стал задумчив. Настроение явно испортилось) Нужно было подойти, мальчишество.

Снова звонок.

(Тотчас снимает трубку.) Алло!

Голос Ани. Федор Федорович?

Нечаев. Да.

Голос Ани. Доброе утро!

Нечаев. А кто это?

Смех в трубке.

Ну кто это, кто?

Голос Ани. Вы опять злитесь. И почему вы такой злой? Это Аня. Здравствуйте!

Нечаев. Здравствуйте! А как вы узнали мой телефон?

Голос Ани. А так вот, взяла и узнала. Я же вам сказала, когда я что-нибудь захочу…

Нечаев. Вы молодец, что позвонили.

Голос Ани. Чепуха! А чем вы сейчас занимаетесь?

Нечаев. Так, стою.

Голос Ани (засмеялась). А вы опишите мне комнату, где вы стоите.

Нечаев. Описать… Ну, стол стоит…

Голос Ани. А стол у вас большой? Сейчас-сейчас… Это я не вам, это я очереди.

Нечаев. Стол средний, заурядный такой стол.

Голос Ани. А на нем ручка лежит?

Нечаев. Лежит.

Голос Ани. А она обгрызанная?

Нечаев. Что?

Голос Ани. Обгрызанная ли она? Я, например, люблю грызть ручки. Я из породы грызунов. Ну, в общем, ладно…

Нечаев. Что ладно?

Голос Ани. Ну, в общем, пока… Я просто хотела справиться о самочувствии.

Нечаев. Алло! Алло!

Гудки в трубке.

(Усмехнулся, походил по комнате.)

Снова звонок.

(Берет трубку.) Алло!

Голос Ани. Это опять я. Вы знаете, я подумала, что я вас отрываю отдел, а потом все-таки решила позвонить и узнать, отрываю ли я вас.

Нечаев. Знаете что?

Голос Ани. Нет, не знаю.

Нечаев. Давайте мы с вами сегодня встретимся.

Голос Ани. Да нет, я не смогу встретиться. У меня такая история: вдруг пришла подруга и купила у меня совершенно мне ненужное шерстяное платье, и у меня оказались свободные деньги и как раз свободные дни… Вот…

Нечаев. Что вот…

Голос Ани. вот… Я решила взять и махнуть на юг на пару дней. Правда, в этом что-то есть? (Смеется)

Нечаев. Да, пожалуй. И когда вы летите?

Голос Ани. В четырнадцать сорок. Но вообще, конечно, можно встретиться до полета. На пару минуток, пожмем друг другу руки. Скажем пару словечек и… разойдемся.

Нечаев. Хорошо.

Голос Ани. А сейчас вы позавтракайте. Только не торопясь. И аккуратно прожевывайте пищу. Ну пока! Нечаев. Слушайте, слушайте!

Гудки в трубке.

(Походил по комнате.)

Снова звонок.

Алло!

Голос Ани. Это я. Слушайте, я забыла спросить, а где же мы встретимся?

Нечаев. Действительно, а где?

Голос Ани. Я не знаю… Давайте предлагайте.

Нечаев (помолчав). Давайте у билетных касс Аэропорта. Я вас буду ждать там, где…

Голос Ани. Ну хорошо, хорошо… Я вас сама там найду. Пока! Да… Когда вы будете уходить из дома, похлопайте себя по карману и скажите: «Это я, это я, это все мои друзья!» Я это всегда делаю, чтобы ничего не забыть. (Смеется)

В трубке гудки.

Затемнение.

Сухуми. Маленькая комната. В комнате – Агент по сдаче жилплощади приезжим. Нечаев и Аня. На полу стоят их чемоданы.

Агент. Вот эта комната.

Они оглядывают комнату. Аня растерянно отходит.

Все едут из больших городов. У меня в большом городе живет брат. Он работает музыкантом. Мы с ним близнецы. Но он почему-то никогда ко мне не приедет. Интересно, когда у музыкантов отпуск?

Нечаев. Мы берем эту комнату.

Агент. Вы ее берете. (Усмехнулся.) Когда я вас увидел, я сразу понял, что вам нужно. Я стою на вокзале и жду. Приходит поезд, сходят двое. И я сразу вижу, что им нужно. Отдельная и изолированная. Двое на юге – это грустно.

Где-то ударила музыка.

Это в ресторане. Вы можете слушать музыку, не выходя из дома. Пляж в двух шагах. Ночью здесь слышен шум моря. (Тушит верхний свет. Становятся видны разноцветные блики на стенах.) Красиво! Это от парохода. Он пришел вчера ночью и будет стоять еще два дня. У вас будет иллюминация. Музыка, иллюминация и море. Что вам еще нужно?

Нечаев передает ему деньги.

У вас очень славная девушка.

Нечаев (тихо). Мою жену зовут Аня.

Агент (тихо). Зачем мне знать, что это ваша жена? Юг как война: он все спишет. Будьте счастливы! (Уходит)

Аня. Что он сказал… Вообще, я поняла…

Нечаев (неловко). Отнесемся к этому с юмором.

Аня. Я так и сделала. Мне было почему-то его очень жалко. Он милый и славный старичок и совсем один. А кругом юг, праздник и все по двое. Он подумал, что я…

Нечаев. Не надо.

Аня. Ну подумал, ну что тут сделаешь! Ладно. Выключи свет, пожалуйста!.. Какой красивый пароходик. (Глядя в окно) Он будет стоять два дня. Потом он уедет. И мы тоже. (Села на стул, скороговоркой) Стыдно-стыдно-стыдно. Все, уже не стыдно! (Вскочила, заходила) Так, давай распаковываться. Ну что ты сидишь? Распаковывайся! Как смешно стоят наши чемоданы, как маленькие человечки – один побольше, другой поменьше. (Вываливает на кровать содержимое чемоданов). Ладно, потом разберемся. (Подходит к окну) Как хорошо на пароходе! Разноцветные лампочки… Как Новый год. Ты любишь Новый год?

Нечаев. Любишь.

Аня. Новый год… Новый год… Здравствуй, Сухуми, жаркий город! Пошли в ресторан. Или нет… Давай пока никуда не пойдем. Давай пока посидим в комнате. Это все-таки наша комната. Наша. Я сейчас быстренько сооружу ужин. Ты голоден?

Нечаев. Да.

Аня. Как хорошо. Просто прекрасно. Смотри, что у меня есть. (Выставляет на стол бутылку вина. Накрывает на стол).

Нечаев. Это откуда?

Аня. Это моя подруга. Вдруг взяла и принесла зачем-то. Глупая, правда? А я очень хочу выпить, не знаю, как ты. Знаешь… (храбро) мы выпьем, а потом пойдем в ресторан и потанцуем. А потом всю ночь будем бродить по городу. Давай?

Нечаев. Давай.

Аня. Что ты улыбаешься? Мы с тобой в первый раз пьем вместе. Мы вместе только ели ватрушки. А теперь сидим и пьем в нашей комнате.

Она ставит свою рюмку на стол, проводит по стене пальцем.

Нечаев. Что ты?

Аня. Это я глажу стену. Почему-то вдруг захотелось… Очень милая стена. И еще мне сейчас захотелось чего-нибудь спеть. Только у меня с голосом подкачало. Ну ничего. Я немного спою. «Тира-рира, полюбила я жокея…» Вот и все… Ты смеешься надо мной?

Нечаев. Нет.

Аня. Тогда скажи мне все…

Нечаев. Что все?

Аня. Все-все-все… Только не про нас с тобой, а про себя одного. Все-все-все!

Нечаев. В юности люди живут на горах. Высокие мечты, святое искусство, еще там чего? Романтика нищеты. И, конечно, через все – признание и победа. Путь Гогена… Хемингуэй, Достоевский и тэ дэ. А потом юность проходит. И незаметно и удобно мы начинаем спускаться с гор в долину… Есть хитрая лесенка, по ней мы спускаемся с облаков, только не разбейтесь, когда будете спускаться с облаков… Потом – первый успех. Ты сделал совсем не то, о чем мечтал… (насмешливо) на горах. Но ты уговорил себя: «Я это делаю, только чтобы начать». И успех твой был потому, что фильм про молодежь должен был понравиться. И смелость твоя по мелочам тоже должна была понравиться. И стиль твой был общий, уютный… Но успех был. И ты поверил, что, в общем, ведь не так уж плохо. Во всяком случае, не хуже других. Во всяком случае, даже где-то лучше других. И вообще вещь хороша! А дальше – то же. И ты стал мастером вещей, обреченных нравиться. А потом… идет время и начинает звучать один мотив, как заклинание, один мотив: «Но Бог избави до седых дожить волос, служа пустой забаве…». Но Бог избави… но Бог избави… И все возвращается… Ты снова вспоминаешь горы. Круг. И ты вдруг точно видишь цену сделанного. И ты хочешь делать другое. Но ты уже не можешь. (Замолчал)

Аня. Ты все сделаешь. Я тебе клянусь! Я тебе это предсказала по ладони. И ты мне поверь!

Нечаев. Я тебе верю! Я все сделаю! (Тихо и мягко) Иди сюда!

Аня. Да-да, я сейчас. Я все же выпью… Раз, два, три… (Пьет, продолжает говорить) Я не опьянела. Совсем. Я так хотела опьянеть, и ни в одном глазу. Трезва, как бобик!

Он глядит на нее.

Вот я уже сама к тебе иду. (Подходит) Вот я пришла. Вот я!

Нечаев (тихо). Это ты.

Аня. Да, это я. Знаешь… я хочу, чтобы ты сейчас меня поцеловал.

Нечаев (ласково). Врешь!

Аня (она трезва, действительно страшно трезва). Вру. Знаешь, я в городе ужасно хотела тебя поцеловать. Всю ночь ты мне снился. И когда ты рассказывал, я тоже хотела. А сейчас нет.

Нечаев. А сейчас ты боишься меня…

Аня. Действительно, немного… То есть я никого не боюсь. Нет, пожалуй, я тебя боюсь. Смешно, я купила эту гадость, чтобы быть пьяной и ничего не бояться. А я – как трусливый еж! Нет, ежик – это скучно. Под листьями там разными… Чушь! Я – трусливый заяц. У нас в классе был мальчик, у него была фамилия Заяц… А звали его Лев. Лев Заяц. Это я… Я лев, и я заяц. «Тира-ри…» Ну хорошо. Я иду к тебе. (Подходит снова) Вот я опять пришла.

Он целует ее.

Можешь еще поцеловать, только слегка. Или не надо. Нет, я лучше похожу. Что-то я хочу походить. Что ты так смотришь? (Лихорадочно) Знаешь, как я звонила тебе? Просто ужасно. Из автомата. И все на меня шипели. А я им наврала, что у меня болен двоюродный дядя и я звоню в больницу. Я, пока тебе звонила, уложила кучу родственников. Ну хорошо. Я опять иду к тебе. (Подходит?) Вот и я. Ты смеешься надо мной?

Нечаев. Нет.

Аня (прижалась к нему, так они и стоят). А мне сейчас хочется плакать. Не бойся, я не буду. Когда мне хочется плакать, я начинаю болтать, и все проходит. Как слышна музыка! Пароход стоит два дня, и мы тоже будем два дня. И у нас есть комната, и нам ничего не надо… Милый! Милый… Вот теперь я тебя уже не боюсь. Поцелуй меня.

Нечаев. Слегка?

Аня. Нет-нет. У меня сейчас бегают мурашки по спине. (Шепчет) И такая к тебе нежность. Просто все жжет напропалую. Я просто раскалываюсь от нежности на две половинки. Смешно! Я сама тебя поцелую. (Целует его) Я уже чемпион по поцелуям. И ты возьмешь меня наверняка на съемку. (Шепчет) Смешно. Раньше ты говорил, а сейчас ты молчишь и думаешь. А ты не думай! Ни о чем! Я уже обо всем подумала. Все так, как я хочу! И молчи!

Она плачет. Он вытирает ей лицо.

Это случайно. Это мне просто хорошо. Это меня уже нет. Я уже твой раб. Только не гладь мне волосы. Лучше поцелуй меня в лоб. Как покойника. Хочешь, я сейчас прощусь с собой: «До свиданья, до свиданья, до свиданья! Я люблю тебя. Все!»

В ресторане ударил джаз.

Затемнение.

1
...
...
16