История об отрицательной гравитации

Фрэнк Ричард Стоктон

Мы с женой остановились в маленьком городке на севере Италии и однажды приятным весенним днем мы совершили прогулку в шесть или семь миль, чтобы посмотреть, как солнце садится за невысокие горы к западу от города. Большую часть нашего пути мы шли по твердому, гладкому шоссе, а затем свернули на ряд более узких дорог, иногда окаймленных заборами, а иногда легкими изгородями из тростника. Приблизившись к горе, на невысокий отрог которой мы намеревались взойти, мы легко взобрались на стену высотой около четырех футов и оказались на пастбище, которое вело, иногда плавными, а иногда и крутыми подъемами, к месту, которого мы хотели достичь. Мы боялись, что немного опаздывали, и поэтому спешили вперед взбегая на поросшие травой холмы и резво перепрыгивая через неровные и каменистые места. За плечами у меня был крепко пристегнутый рюкзак, а под мышкой у моей жены была большая мягкая корзина из тех, которыми часто пользуются туристы. Ее рука просунулась сквозь ручки и обхватила дно корзины, которую она плотно прижимала к боку. Она всегда носила её подобным образом. В корзинке лежали две бутылки вина, одно сладкое для моей жены, а в другое немного с кислинкой для меня. От сладких вин у меня болит голова.

Когда мы добрались до поросшего травой утеса, хорошо известного в округе любителям полюбоваться закатом, я сразу же подошел к краю, чтобы полюбоваться открывшейся картиной, но моя жена присела, чтобы сделать глоток вина, потому что ей очень хотелось пить, а затем, оставив свою корзинку, она подошла ко мне. Картина действительно была необычайно красивой. Под нами простиралась широкая долина множества оттенков зеленого, через которую протекала небольшая речка, и тут и там виднелись дома, крытые красной черепицей. За ними возвышался горный хребет, розоватый, бледно-зеленый и пурпурный там, где на вершинах отражалось заходящее солнце, и насыщенный серо-зеленый в тени. За всем этим простиралось голубое итальянское небо, озаренное особенно прекрасным закатом.

Мы с женой американцы, и на момент написания этой истории были людьми среднего возраста, и нам очень нравилось видеть в обществе друг друга все, что было интересного или красивого вокруг нас. У нас был сын лет двадцати двух, которого мы тоже очень любили, но его не было с нами, поскольку в то время он обучался в Германии. Хотя у нас было хорошее здоровье, мы были не очень крепкими людьми и при обычных обстоятельствах не слишком-то склонны к долгим странствиям по сельской местности. Я был среднего роста, без особо развитой мускулатуры, в то время как моя жена была довольно полной и становилась с годами все полнее.

Читатель, возможно, будет несколько удивлен, что пара средних лет, не очень крепкая и не очень быстро передвигающаяся, – дама, нагруженная корзинкой с двумя бутылками вина и металлическим стаканчиком для питья, и джентльмен, несущий тяжелый рюкзак, набитый всякой всячиной, пристегнутый к плечам, – отправилась на семимильную прогулку, перепрыгивая через скалы, взбегая по склону холма и при этом чувствовала себя в очень хорошей форме, чтобы насладиться видом заката. Я объясню это своеобразное положение вещей.

Я был очень хорошим специалистом, но несколько лет назад вышел на пенсию с очень приличным доходом. Мне всегда очень нравились научные занятия, и теперь они стали занятием и удовольствием большей части моего досуга. Наш дом находился в маленьком городке, и в уголке моего участка я построил лабораторию, где проводил свою работу и эксперименты. Я давно стремился найти способ не только создавать, но и удерживать и контролировать естественную силу, сродни центробежной силе, но которую я назвал отрицательной гравитацией. Это название я принял потому, что оно лучше, чем любое другое, указывало на действие данной силы в том виде, в котором я ее создал. Положительная гравитация притягивает все к центру Земли. Следовательно, отрицательная гравитация – это та сила, которая отталкивает все от центра Земли, подобно тому, как отрицательный полюс магнита отталкивает иглу, в то время как положительный полюс притягивает ее. На самом деле моей целью было сохранить центробежную силу и сделать ее постоянной, контролируемой и доступной для использования. Преимущества такого открытия едва ли поддаются описанию. Одним словом, это облегчило бы бремя для всего мира.

Я не буду касаться трудов и разочарований нескольких лет. Достаточно сказать, что наконец-то я открыл метод создания, накопления и управления отрицательной гравитацией.

Механизм моего изобретения был довольно сложным, но способ управления им был очень прост. Прочный металлический корпус, около восьми дюймов в длину и вдвое меньше в ширину, содержал механизм для создания силы, и приводился он в действие посредством регулятора, вращаемого снаружи. Как только его начинали вращать, начинала вырабатываться и накапливаться отрицательная гравитация, и чем больше вращали, тем больше сила. По мере того, как регулятор вращался в обратную сторону, сила уменьшалась, и когда регулятор закручивался до конца, действие отрицательной гравитации полностью прекращалось. Таким образом, эта сила могла создаваться или рассеиваться по желанию в таких пределах, в каких было нужно, и ее действие, пока поддерживалось необходимое давление, было постоянным.

Когда этот маленький аппарат заработал в полную силу, я позвал жену в лабораторию и объяснил ей свое изобретение и его ценность. Она знала, что я работал над важным изобретением, но я никогда не рассказывал ей, что это такое. Я сказал, что если у меня получится, то я ей все расскажу, а если не получится, то ей и не нужно беспокоиться. Будучи очень разумной женщиной, это ее вполне устроило. Теперь я объяснил ей все – устройство машины и чудесные возможности применения этого изобретения. Я сказал ей, что она может уменьшать или полностью рассеивать вес любых предметов. Тяжело груженную повозку, к бортам которой прикреплены два таких приспособления, каждое из которых привинчено с соответствующим усилием, можно было бы приподнять и поддерживать так, чтобы она давила на землю так же легко, как пустая телега, и маленькая лошадка могла бы тащить ее с легкостью. Кипу хлопка с одной из таких машин может поднять и нести мальчишка. Автомобиль с несколькими такими машинами можно было поднять в воздух, как воздушный шар. Все, что было тяжелым, можно было сделать легким, и так как большая часть труда во всем мире вызвана гравитационным притяжением, то эта отталкивающая сила, где бы она ни применялась, сделает вес меньше, а работу легче. Я рассказал ей о многих, многих способах применения этого изобретения и рассказал бы еще о многих, если бы она вдруг не разрыдалась.

– Мир приобрел нечто замечательное, – воскликнула она между рыданиями, – но я потеряла мужа!

– Что вы имеете в виду? – удивленно спросила я.

– До сих пор я не возражала против этого, – сказала она, – потому что тебе было чем заняться, и это доставляло тебе удовольствие, и это никогда не мешало нашим домашним радостям и нашей семейной жизни. Но теперь все это в прошлом. Ты больше никогда не будешь сам себе хозяином. Я уверена, что дело будет успешным, и ты сможешь заработать много денег, но нам не нужны деньги. Нам нужно счастье, которое было с нами до сих пор. Теперь будут компании, и патенты, и судебные процессы, и эксперименты, и люди, называющие тебя чудаком, и другие люди, говорящие, что они уже давно изобрели это, и всевозможные люди будут приходить к тебе, и ты будешь вынуждены посещать всевозможные места, и ты изменишься, и мы никогда больше не будем счастливы. Миллионы не возместят нам утраченного счастья.

Эти слова жены поразили меня с большой силой. Еще до того, как я позвал её, мой разум начали заполнять и озадачивать мысли о том, что я должен делать теперь, когда великое изобретение было доведено до совершенства. До сих пор этот вопрос меня совершенно не беспокоил. Иногда я делал шаг назад, иногда шаг вперед, но в целом я всегда чувствовал себя воодушевленным. Я получал огромное удовольствие от работы, но никогда не позволял себе быть слишком поглощенным ею. Но теперь все изменилось. Я начал чувствовать, что от меня и от моих ближних зависит, насколько правильно я представлю это изобретение миру. И как я должен это сделать? Какие шаги я должен предпринять? Я не должен допускать ошибок. Когда об этом станет известно, сотни ученых людей могут взяться за работу, как я могу знать, что они могут открыть другие методы получения того же эффекта? Я должен предохранить себя от многих вещей. Я должен получить патенты во всех частях света. Уже сейчас, как я уже сказал, мой разум начал испытывать беспокойство и недоумение по поводу этих вещей. Подобная суматоха не соответствовала ни моему возрасту, ни моим склонностям. Я не мог не согласиться с женой, что радости спокойной и довольной жизни теперь будут нарушены.

– Дорогая моя, – сказал я, – я понимаю как и ты, что это дело принесет нам больше вреда, чем пользы. Если бы мир не нуждался в этом изобретении, я бы бросил все это на ветер. И все же, – добавил я с сожалением, – я рассчитываю на большой личный успех от использования этого изобретения.

– Теперь послушай, – с нетерпением сказала моя жена, – не думаешь ли ты, что лучше всего было бы поступить так: использовать эту штуку сколько угодно для собственного развлечения и удовольствия, а мир пусть подождет? Он уже долго ждал, пусть подождет еще немного. Когда мы умрем, пусть изобретение достанется Герберту. Тогда он будет достаточно взрослым, чтобы самому решить, что лучше – воспользоваться им для собственной выгоды или просто отдать его даром. Если мы сделаем последнее, то это будет целиком его вещь, но мы также поступим очень плохо, если в его возрасте взвалим на него такую тяжелую ответственность. Кроме того, если он возьмется за это дело, ты тоже не останешься в стороне.

Я последовал совету жены. Я написал тщательный и полный отчет об изобретении и, запечатав его, отдал своим адвокатам, чтобы они передали его моему сыну после моей смерти. Если бы он умер первым, я бы принял другие меры. Затем я решил извлечь из этой вещи всю возможную пользу и удовольствие, никому ничего о ней не рассказывая. Даже Герберту, который был в отъезде, я не должен был рассказывать об изобретении.

Первым делом я купил крепкий кожаный ранец, внутри которого закрепил свою маленькую машинку с регулятором, устроенным так, чтобы им можно было управлять снаружи. Крепко привязав его к моим плечам, моя жена осторожно поворачивала регулятор сзади, пока рюкзак не начинал подниматься и поддерживать меня. Когда я почувствовал, что меня так бережно поднимают и поддерживают, что казалось, что я вешу около тридцати или сорока фунтов, я отправился на прогулку. Рюкзак не поднимал меня с земли, но придавал мне очень плавный шаг. Идти было совсем не трудно – это было наслаждение, сущее удовольствие. С силой взрослого мужчины и весом ребенка я весело шагал вперед. В первый же день я прошел полдюжины миль в очень быстром темпе и вернулся, не чувствуя ни малейшей усталости. Теперь эти прогулки стали одной из самых больших радостей в моей жизни. Когда никто не смотрел, я перепрыгивал через забор, иногда просто касаясь его одной рукой, а иногда и вовсе не касаясь. Я наслаждался перепадами рельефа. Я перепрыгивал через ручьи. Я прыгал и бегал. Я чувствовал себя Меркурием.

Теперь я решил сделать еще одну машину, чтобы жена могла сопровождать меня в моих прогулках, но когда она была закончена, жена наотрез отказалась ею пользоваться.

– Я не могу носить ранец, – сказала она, – а другого хорошего способа закрепить его на мне нет. Кроме того, все здесь знают, что я не ходок, и это только раззадорит их любопытство.

Я иногда пользовался этим вторым приспособлением, но приведу лишь один пример его применения. Нужно было отремонтировать фундаментные стены моего сарая, и в мой двор привезли и оставили там повозку с двумя лошадьми, груженную строительным камнем. Вечером, когда люди ушли, я взял две своих машинки и закрепил их крепкими цепями по одной с каждой стороны груженой повозки. Затем, постепенно вращая регуляторы, я поднимал повозку так, что ее вес очень сильно уменьшался. У нас был старый осел, который раньше принадлежал Герберту и который теперь иногда использовался вместе с небольшой тележкой для перевозки посылок со станции. Я пошел в сарай, надел на него сбрую и, подведя его к повозке, привязал к ней. В таком положении он выглядел очень забавно, когда перед ним торчал длинный шест, а за ним стояла большая повозка. Когда все было готово, я тронул его, и, к моему великому удовольствию, он двинулся с места с грузом камня так же легко, как если бы он тащил свою собственную тележку. Я вывел его на дорогу, по которой он шел без труда. Он был непоседливым маленьким зверьком и иногда останавливался, ему не нравился непонятный способ, с помощью которого его запрягли, но прикосновение к регулятору заставляло его двигаться дальше, и вскоре я повернул его и вернул повозку во двор. Это определило успех моего изобретения в одном из его самых важных применений, и с легким сердцем я поставил осла в конюшню и пошел в дом.

Наша поездка в Европу состоялась через несколько месяцев после этого, и в основном за счет нашего сына Герберта. Он, бедняга, был в большой беде, и мы, соответственно, тоже. Он обручился, с нашего полного согласия, с молодой леди из нашего города, дочерью джентльмена, которого мы очень высоко ценили. Герберт был молод для помолвки и женитьбы, но поскольку мы чувствовали, что он никогда не найдет девушку, которая стала бы ему такой хорошей женой, мы были вполне довольны, тем более что все согласились, что брак нужно отложить некоторого времени. Нам казалось, что, женившись на Джанет Гилберт, Герберт обеспечит себя в самом начале своей карьеры самым важным элементом для счастливой жизни. Но внезапно, без всякой причины, которая показалась бы нам обоснованной, мистер Гилберт, единственный оставшийся в живых родитель Джанет, разорвал помолвку, вскоре после этого он и его дочь покинули город, чтобы отправиться на Запад.