Палаточный город северной группировки российских войск в районе Цхинвала стоял в ущелье рядом с горной рекой на ровной каменной площадке, окруженной со всех сторон черешневыми деревьями. Народная молва по этому поводу шутила, что деревья были посажены здесь представителями фирмы, которая занималась дизайном спортивных костюмов сборной России для зимней Олимпиады в Сочи. От лагеря до предпоследней столицы зимней Олимпиады было действительно рукой подать, но, естественно, бизнесмены "от кутюр" к деревьям не имели никакого отношения. Сад был посажен в этих местах так давно, что многие деревья уже перестали плодоносить. Однако это не помешало солдатам окрестить лагерь Боско ди Чильеджи или Черешневым лесом и каждый раз в письмах домой сообщать, как им крупно повезло, что они живут в таком райском месте, практически на курорте, и каждое утро собирают по полной панаме спелых ягод.

Удивительно, но за несколько лет название прижилось не только среди солдат. Оно стало фигурировать сначала в информационных отчетах центральных СМИ, а чуть позже – даже в официальных документах.

Впрочем, и письма домой о сладкой солдатской жизни, и бодрые репортажи телевизионщиков с неизменным эффектным последним кадром – солдат срывает спелую ягодку черешни и отправляет ее в рот – и информация о стабильности в регионе, которая через официальные документы уходила в центр, в Москву, были самой настоящей ложью.

Служба в лагере была настоящим тихим адом, а обстановка в нем напоминала фронтовую. Днем – дежурство либо на солнцепеке, либо на двух укрепленных наблюдательных пунктах на вершинах гор, либо на контрольно-пропускном пункте, перекрывающем единственную дорогу из города. Ночью – постоянное ожидание удара в спину, из-за угла, из темноты. Обстрелы и провокации в виде мин-ловушек из, казалось бы, мертвого города были постоянным предметом для беспокойства командования российской военной группировки. Кто-то постоянно хотел поссорить российский военный контингент и жителей города и сваливал все провокационные действия на оставшихся жителей Цхинвала.

В общем, обстановка в лагере была очень нервная.

***

Именно для того, чтобы не допускать психологических срывов среди личного состава группировки, а заодно чтобы нести слово Божье в войска, и был направлен сюда с благословения патриарха войсковой священник Михаил Павлович Струков, бывший спецназовец и выпускник психологического факультета МГУ.

В ту ночь он не спал и лежал с открытыми глазами на раскладушке в большой армейской палатке с откинутым пологом. Было душно и жарко. Пот небольшими капельками струился по его затылку. Подушка, на которой он лежал, была совершенно мокрой. Отец Михаил лежал, закинув руки за голову, и смотрел в проем двери на темное звездное небо южного берега Черного моря. Именно в тот момент, когда небо окрасилось в утренние цвета, в кармане его рясы завибрировал телефон, извещая хозяина, что ему пришло смс-сообщение.

Ряса висела на крючке на стене палатки, и для того, чтобы достать телефон, отцу Михаилу пришлось сесть.

Кровать громко заскрипела, но отец Михаил не стал беспокоиться, потому что скрип вряд ли кого разбудил.

Палатка, в которой он находился, принадлежала отделению войсковой разведки, которое еще три дня назад ушло в развалины города, в засаду. В палатке в эту ночь он был один.

Отец Михаил достал из кармана телефон и посмотрел на экран. Первым делом он прочитал имя отправителя. Сообщение было от митрополита. В свое время митрополит лично напутствовал его и еще десяток священников, отправляющихся в горячие точки страны, и просил записать его личный номер телефона.

На всякий случай, как сказал он тогда. Звоните, не стесняйтесь. Телефон митрополита отец Михаил, конечно, записал, но за всю свою службу никаких таких случаев у него не было, чтобы вот так взять и набрать номер телефона второго лица в иерархии Русской Церкви. Хотя бывало, конечно, в его службе всякое.

И тем не менее смс-сообщение от священника такого ранга не оказалось для него неожиданным. Как ни странно, он примерно догадывался, что было написано в этом сообщении. Ночью он выходил из палатки по нужде и видел яркое свечение, которое исходило откуда-то из центра города. И в этом свечении даже с такого расстояния легко угадывались слова священного текста. Еще в семинарии из уст в уста переходили истории о том, что может означать такое свечение и что необходимо делать в таких случаях.

Струков открыл сообщение и прочитал: "Необходимо сделать все от нас зависящее, чтобы помочь Защитнику. Патриарх благословляет тебя на святое дело".

Задаваться вопросом, каким образом митрополит и патриарх узнали, что именно в их местах появился Защитник, отец Михаил не стал. Он встал и снял с крючка свою рясу.

"У первых лиц свои источники информации, – подумал он, аккуратно подпоясываясь тонким кожаным ремешком, – но даже если бы смс-сообщения не было, я принял бы такое решение сам. Ну а теперь это фактически приказ". Он засунул полы за пояс, чтобы было удобнее идти. Потом немного поразмыслил и достал из-под кровати бронежилет. В свое время ему подарили его солдаты, но он так ни разу и не надел его.

Говорил, что лучше, чем слово Божье, его никто не защитит. Не стал он надевать бронежилет и на этот раз, а просто засунул его в вещевой мешок и уже мешок надел на плечи. Бронежилет мог ему пригодиться там, на лобном месте.

Последнее, что отец Михаил взял в руки, было Священное писание. Прижав его к груди, он вышел из палатки и… нос к носу столкнулся с командиром группы войсковой разведки старшим лейтенантом Макаровым. За спиной старлея стояло еще несколько человек в маскхалатах. С первого же взгляда отцу

Михаилу стало ясно, что разведчики смертельно устали. Осунувшиеся лица, сухие губы, опущенные глаза.

Второго взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что одного человека в группе не хватает.

– На прогулку собрался, отец Михаил, – пошутил через силу старлей, – или нас встречаешь?

– Где Семенюк? – вместо приветствия спросил отец Михаил.

Он знал, что задачей разведгруппы было наблюдение за передвижениями в городе с целью выявления мест скопления потенциального противника и пресечения дальнейших провокаций. Они должны были во что бы то ни стало поймать тех, кто вот уже вторую неделю подряд каждую ночь устанавливал минные растяжки на козьей тропе, ведущей в город. Тропа проходила через вершину соседней горы и находилась вне зоны ответственности российского контингента, но на этих растяжках подорвалось уже несколько цхинвальцев, которые пытались вернуться в город, минуя блокпост, то есть неофициально. Вместе с этими взрывами среди местного населения стали появляться слухи, что, мол, это русские делают специально для того, чтобы все обязательно проходили именно через их блокпост и платили большие взятки за пропуск в город и обратно.

Поимка минеров и предъявление их иностранным журналистам могла бы подавить эти слухи.

По невеселым лицам разведчиков отец Михаил понял, что поиск оказался неудачным. Да еще рядовой Семенюк. Он был самым молодым в разведгруппе. И именно его отец Михаил не увидел среди бойцов, стоявших за спиной старшего лейтенанта Макарова.

– Семенюк где? Он живой? – переспросил отец Михаил, уступая дорогу и пропуская разведчиков в палатку.

– Да живой он, – успокоил священника Макаров, – живот прихватило, в туалет отошел.

– Фу ты! – облегченно вздохнул отец Михаил. – А я-то уж испугался!

Он улыбнулся и, немного подумав, вместе с разведчиками вернулся в палатку. "Хоть возвращаться и плохая примета, – мелькнуло у него в голове, – но в первую очередь я – войсковой священник и не могу уйти, не сказав солдатам несколько ободряющих слов". Отец Михаил тут же отмел все сомнения и осенил себя крестным знамением.

Он прошел вглубь палатки и, сев на табурет, стал наблюдать, как снимают с себя амуницию уставшие парни.

– Ну как там местные девчонки, ребята? – пошутил он, проверяя реакцию солдат. Он обратился ко всем сразу и ни к кому конкретно. – Ждали вас в засаде?

Обычно кто-нибудь обязательно находил пару слов, чтобы поддержать шутку. Что-то типа, все нормально, всех проверили, мин нет. А тут никто ничего не сказал. Все угрюмо молчали и старались не смотреть на священника. Священник покачал головой в такт своим мыслям. Каким-то чутьем он понял, что ребятам сейчас не до фривольных разговоров. Он хлопнул себя по коленям.

– Ну что ж, вижу, что вы устали. Тогда давайте отдыхайте, после поговорим, а мне тут надо сходить в одно место по делам.

Он встал и направился к выходу.

– Хочешь посмотреть на свет, отец Михаил? – неожиданно резко остановил его голос ефрейтора Стольникова. Он был одним из первых, кто лег на кровать в самом дальнем углу палатки. Отец Михаил обернулся на голос и увидел худощавого парня интеллигентного вида. Ефрейтор лежал в одежде в обнимку со снайперской винтовкой СВД. Обращаясь к отцу Михаилу, он смотрел в потолок, закинув одну руку за голову.

– Свет мне и отсюда виден, – ответил ему в тон отец Михаил. – Хочу пообщаться с тем, кто стоит рядом.

– Один не ходи, отец, не советую. – Не поворачивая головы, проговорил Стольников. – Минимум – ослепнешь, а максимум – голову потеряешь. Я лично видел, как два америкоса с ума сошли после того, как с ними поговорили.

Отец Михаил вспомнил, как зовут Стольникова, и обратился к нему по имени. Он решил не ходить вокруг да около, а сказать прямо то, что знает.

– Это не просто свет, Саша! Это вызов на Суд Божий. А парень, что стоит рядом, – Защитник. И я просто должен быть возле него.

– Значит, вместо одного трупа будет два! – высказал свое мнение рядовой Корнеев, крепкий коренастый парень, контрактник. – Он стоит там один на площади. Как мишень! И вряд ли доживет до утра. Черные снайперы уберут его еще до восхода солнца. Ну а если не они, то союзнички какой-нибудь ракетой с неучтенной подводной лодки жахнут. И скажут, что так и было. Он точно псих, – констатировал Корнеев, изображая зевоту. – А если вы туда пойдете, то будет два психа.

Тут отцу Михаилу стало понятно, что все разведчики находятся под впечатлением от увиденного и пытаются найти ему рациональное объяснение. Именно свет был причиной неразговорчивости разведчиков, а не усталость.

– Нет, он не псих. Он – Защитник, и так просто его не убить, уверяю вас!

Старший лейтенант Макаров вышел из-за ширмы, которая отделяла его кровать от остальных разведчиков. Ширма была единственной привилегией офицера.

– Расскажи нам все, что ты знаешь о нем, отец Михаил! – сказал он, глядя в глаза священнику и садясь на табурет. Священник увидел, что на него смотрит десять пар заинтересованных глаз, и улыбнулся.

– Хорошо. Расскажу, что знаю. А знаю я, к сожалению, немного.

***

Отец Михаил подвинул к себе свободный табурет, сел и снял с плеч рюкзак с бронежилетом. Посмотрел на часы. Было без пяти шесть. До полудня оставалось еще чуть более пяти часов. Надо было спешить, поэтому он начал с главного.

– Никто не знает точно, откуда они приходят, – начал свой рассказ Струков и как только начал говорить, заметил, что в палатке стало тихо. Все слушали его с удивлением и интересом. – Есть только догадки и предположения, что Защитники – это некий межгосударственный проект, который призван возродить на Земле высшую форму справедливости – Суд Божий.

– Что это такое – Суд Божий, – спросил старший лейтенант Макаров, – нам что, других судов мало? Конституционный, Гаагский, Хамовнический. Одна хрень – правды нигде нет.

– Суд Божий – это поединок, в котором над вами нет судьи. Только ты и твоя правда! Победил – значит, ты прав, проиграл – плати по счетам.

– Это как на дуэли, что ли? – хмыкнул Корнеев.

– Да, что-то вроде того, только без оружия, на лобном месте, при свидетелях.

– Без оружия? – удивленно произнес Стольников. – Бред! Сейчас это невозможно.

– Не скажи, – покачал головой отец Михаил, – вы разве не слышали ничего про Игоря Панкратова?

– Нет, а кто это?

– Первый Защитник. Несколько лет назад в Подмосковье он смог пройти через все круги ада и добиться Высшей Справедливости. Причем сделал это буквально за полдня.

– И где он сейчас?

– Он погиб.

Корнеев снова хмыкнул.

– Кто бы сомневался.

– Смерть была его добровольным выбором. По личным мотивам.

– Это как? – не понял Корнеев. – Сам себе пулю в лоб пустил или, как Христос на Голгофе, за других смерть принял?

– Почти так, – согласился отец Михаил. – Когда ему необходимо было сделать выбор, он решил, что прошел свой путь до конца, и не стал уклоняться от предназначенной ему пули, хотя мог это сделать.

Корнеев был упрямым малым и очень любил жизнь. Он тряхнул головой и провел ладонью по стриженным волосам:

– Не понимаю. Как это так? Мог уклониться и не стал. Значит, не мог.

– Да. Это сложно понять, – согласился отец Михаил. – Когда-нибудь об этом будут рассказывать в школьных учебниках, но сейчас еще много сил на Земле, которые готовы пойти на все, чтобы как можно меньше людей в принципе знали о Суде Божьем, да и о проекте "Защитник".

Полог палатки зашевелился, все повернули головы и посмотрели на вошедшего, рядового Семенюка.

– Ну что, засранец, – подколол его Макаров, – предупреждал же тебя, не ешь черешню. А ты – чуть-чуть, чуть-чуть!

Семенюк, здоровенный увалень с пухлыми губами, в гимнастерке с закатанными рукавами и в стоптанных армейских полуботинках, нерешительно переминался с ноги на ногу на пороге палатки и почему-то не спешил входить.

– Чего стоишь? – прикрикнул на него Макаров. – Входи!

– Я тут с парнем из радиоперехвата пересекся, – глядя в пол, проговорил Семенюк, – кореш мой, земляк. Он шифровальщиком там служит.

– Где пересекся? В кустах? – хохотнул Корнеев.

– Нет, на плацу, – пробубнил Семенюк, поудобнее перехватывая автомат. В его руках автомат АКМ казался детской игрушкой, которую он давно перерос. – Он в штаб бежал. Успел шепнуть мне, что подлодка какая-то к берегу подошла. Он говорит, что, судя по радиоперехвату, на подлодке капитан сошел с ума и хочет вдарить ракетой по Боско ди Чильеджи. Вот я и подумал, может, нам лучше свалить отсюда, пока не поздно…

Старший лейтенант Макаров и отец Михаил переглянулись. Однако сказать что-нибудь друг другу они не успели. Над военным лагерем заунывно и нервно взывала сирена.

"Боевая тревога!"

***

… Анна Сирош не считала себя кисейной барышней, однако и мужиком в юбке она считать себя тоже отказывалась. Поэтому предложение помощи от Пола Ньюмана она приняла благожелательно, хотя несколько неохотно.

Пол показался ей слишком старым. "Ему, наверное, уже больше тридцати, – подумала она, – изучая краем глаза его лицо. – Наверняка у него есть жена и минимум двое детей, а помогать он мне задумал исключительно ради легкого командировочного флирта. Но если приставать активно не будет, пусть помогает. Тем более что у него есть машина!".

Пол оставил свою машину на стоянке для прессы возле КПП. Когда был отдан приказ о запрете выхода журналистов за территорию миссии, они обошли КПП сбоку, пролезли под колючей проволокой и благополучно успели выехать со стоянки перед постом до того, как ее заблокировали танком. Теперь они ехали в открытом джипе Пола в сторону южного блокпоста, старательно объезжая выбоины и впадины на некогда шикарной и оживленной трассе Цхинвал-Тбилиси. Сейчас эта дорога представляла собой жалкое зрелище. За четыре периода военных конфликтов, которые в общей сложности насчитывали более сорока лет, дорогу успели основательно проутюжить бомбами, гранатами, ракетами, а также траками тяжелой гусеничной техники, и теперь езда по ней представляла собой движение в стиле "пьяный мастер". Пол, вцепившись в баранку, осторожно объезжал препятствия, стараясь, чтобы машину трясло как можно меньше, но чтобы при этом скорость не падала. Анна же раскрыла на коленях крошечный нетбук, поймала через специальное устройство коммерческий спутник, при помощи специальной программы взломала код и через него вышла в Интернет. Затем она настроила свой фотоаппарат на прямую передачу фотографий на сайт "Свободная Колхида" и принялась щелкать затвором, фотографируя световой столб и буквы, проступающие на нем.

Пол покосился на эту систему и подумал: "А девочка-то не промах. Такая конструкция стоит немалых денег. Интересно, кто ее финансирует?" Одновременно он отметил, что она недурна собой, у нее стройные ноги и вполне приличная грудь. "Помогать ей будет приятно! А там можно будет пригласить ее к себе на ранчо. Стариков порадовать!" За двадцать пять лет своей репортерской жизни он так и не удосужился жениться.

Однако развить мечту о тихой семейной жизни он не успел. Впереди показался южный блокпост, и, к своему удивлению, они обнаружили, что жизнь вокруг него, несмотря на то что время было далеко за полночь, вовсю бурлила и кипела. Бригада столяров спешно строила трибуну, над которой висел яркий транспарант на грузинском и английском языках "Добро пожаловать в Грузию!"

Рядом на обочине дороги стояло больше десятка потрепанных мерседесов и БМВ, в которых сидели угрюмые бородатые парни в черных кожаных куртках. Тут же стояло несколько автобусов, рядом с которыми репетировали мальчики и девочки в национальных грузинских костюмах. Ко всем машинам были прикреплены национальные грузинские флаги и флаги Организации, из всех колонок звучала национальная музыка.

Сам блокпост был закрыт мощным шлагбаумом и светился огнями, как новогодняя елка. Возле него стояло несколько бронетранспортеров и бронированных джипов, из которых, как грибы, торчали головы солдат в кевларовых шлемах. По три штуки на машину. Все они были настороженно-молчаливы.