Еще на рубеже XX столетия Б. Н. Чичерин писал: «Чем выше ценится человеческая жизнь, тем выше должно быть и наказание за ее отнятие. Если мы скажем, что жизнь есть такое благо, которое не имеет цены, то отнятие такого блага у другого влечет за собой отнятие того же блага у преступника. Это – закон, который он сам себе положил. Поэтому с точки зрения правосудия смертная казнь составляет чистое требование правды. И государство имеет полное право его прилагать… Есть такие ужасные преступления, за которые единственным достойным наказанием может быть отнятие жизни»^[78].

Что же касается пожизненного лишения свободы, то, как показывают проведенные исследования, это наказание в условиях современной России не может быть эффективно использовано как альтернатива смертной казни. По расчетам В. Н. Андреевой, если за убийство при отягчающих обстоятельствах вместо смертной казни будет применяться только пожизненное лишение свободы, то в России придется строить ежегодно по одной колонии особого режима (в настоящее время таких колоний три)^[79]. Автор исходит из того, что пожизненное лишение свободы будет применяться к 5–10 % лиц, совершивших убийство. В этом случае колонии ежегодно будут пополняться 500–800 осужденными к этому наказанию. Согласно же Минимальным стандартным правилам обращения с заключенными, число последних в тюрьме не должно превышать 500 человек. Экономика России, по-видимому, не готова к подобным затратам. Создание только одного места для заключенного стоит 16 тыс. долларов^[80].

Разумеется, аргументы по поводу того, что замена смертной казни пожизненным лишением свободы экономически невыгодна обществу, что налогоплательщики (в том числе и родственники погибших) вряд ли будут согласны содержать в течение многих десятилетий серийных убийц, террористов и маньяков^[81], звучат несколько цинично. Там, где идет речь о сохранении человеческой жизни, нет места прагматизму, экономическим расчетам. По этому поводу выдающийся русский религиозный философ B.C. Соловьев с сарказмом писал: «Если это средство (казнь. – Э. П.) выгодно относительно десяти или двадцати преступников, то оно тем более выгодно относительно десяти тысяч, и что всего выгоднее для общества вешать всех преступников и всех людей, которые ему в тягость»^[82]. Другое дело, следует ли с позиций интересов общественной безопасности вообще сохранять жизнь нравственным уродам, нелюдям-маньякам, террористам, серийным убийцам. Эти субъекты не поддаются исправлению, они обречены убивать. Полноценными людьми они не станут никогда (даже если через 25 лет после приговора будут освобождены условно-досрочно).

Пожизненное лишение свободы – негуманно как по отношению к самому заключенному, так и к обществу в целом. Это – крайне тяжелое и мучительное наказание. И пока еще не доказано, что является более строгим: смертная казнь или пожизненное лишение свободы. Не случайно некоторые приговоренные к смертной казни лица посылали ходатайства в Комиссию по помилованию при Президенте РФ с просьбой не заменять им смертную казнь пожизненным лишением свободы. Пожизненное лишение свободы, по мнению значительной части опрошенных граждан, – это жизнь без смысла и надежды, смертная казнь в рассрочку^[83].

Возвращаясь к проблеме дифференциации ответственности за убийство, следует обосновать и некоторые частные предложения de lege ferenda, связанные с введением в число отягчающих данное деяние таких обстоятельств, как злостная предумышленность при совершении этого преступления; убийство отца и матери; совершение убийства по садистским мотивам; ритуальное убийство (жертвоприношение) и др.^[84]

Уголовное законодательство многих зарубежных стран придает большое значение делению умысла на заранее обдуманный и внезапно возникший. С наличием предумышленной преступной деятельности оно обычно связывает повышенную уголовную ответственность. Доминирующей характеристикой тяжкого убийства в англосаксонском уголовном праве является наличие заранее обдуманного злого умысла^[85].

Например, в Великобритании согласно ст. 1 Закона об убийстве 1957 г. квалификация данного преступления как тяжкого определяется единственным обстоятельством: наличием у виновного такого умысла. Этого достаточно для квалификации убийства как murder. Во Франции (ст. 221-3 УК) совершение убийства с заранее обдуманным умыслом (premeditation) превращает простое убийство (meurtre) в предумышленное, квалифицированное (assasinat). Оно наказывается пожизненным заключением. Аналогичный подход мы наблюдаем и при оценке убийства как тяжкого первой степени в федеральном уголовном законодательстве США: таковым является противоправное умерщвление человека с заранее обдуманным умыслом (ст. 1111 титула 18 Свода законов США). Нелишне заметить, что наказание за тяжкое убийство первой степени – смертная казнь или пожизненное тюремное заключение.

Деление умысла на заранее обдуманный и внезапный предусматривало и российское Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в редакции 1885 г. – ст. 4). Статья 1454 Уложения говорила об убийстве «с обдуманным заранее намерением или умыслом»; в ст. 1455 речь шла об убийстве «без обдуманного заранее намерения» (ч. 1) и об убийстве «в запальчивости или раздражении» (ч. 2). И только Уголовное уложение 1903 г. отказалось от деления умысла на заранее обдуманный и внезапный.

О мотивах такого отказа хорошо сказал профессор И. Я. Фойницкий: «Мера внутренней виновности и опасность деяния и деятеля для общества в несравненно большей степени определяются иными различиями, встречающимися в убийстве, напр., свойством побуждений и мотивов. А., проходя по мосту и видя сидящего на перилах ребенка, из одной жестокости, чтобы полюбоваться предсмертными судорогами, но по внезапному умыслу, сталкивает его в воду. Муж, оскорбленный в своей супружеской чести, решает отомстить похитителю своего семейного счастья, подготовляет оружие и по заранее обдуманному плану убивает его. В первом случае, несомненно, убийство, хотя и по внезапному умыслу усиленное, несравненное тяжелее, чем во втором»^[86].

Таким образом, убийство с заранее обдуманным намерением не всегда свидетельствует о большей степени общественной опасности субъекта. Лицо, легко решающее совершить преступление, может быть признано более общественно опасным по сравнению с тем, кто осуществляет его после долгих внутренних, порой мучительных колебаний, борьбы мотивов.

Современное российское уголовное законодательство не знает деления умысла на заранее обдуманный и внезапно возникший, не придает предумышленности значения обстоятельства, отягчающего ответственность за убийство. Думается, однако, что такое деление все-таки не лишено практического смысла. Проявившееся и длительное время существовавшее намерение совершить преступление в ряде случаев свидетельствует о большей общественной опасности лица, совершившего предумышленное преступление, по сравнению с лицом, совершившим аналогичное преступление по внезапно возникшему умыслу. В последнее время о повышении степени общественной опасности тяжких насильственных преступлений в определенной степени свидетельствует и резкое увеличение доли именно предумышленных криминальных деяний.

Однако оценка предумышленности должна быть дифференцированной. В тех случаях, когда она свидетельствует о низменности мотивов, особой расчетливости, хладнокровии, изощренности субъекта, совершающего преступление, о стойкости его антиобщественной направленности, естественно, повышается опасность и самого криминального деяния, и личности виновного. Заранее обдуманное, спланированное и подготовленное преступление имеет больше шансов быть успешно реализованным. Тяжесть наступивших при этом последствий может быть более значительной.

Вот почему заслуживает обсуждения вопрос о возможности включения в качестве отягчающего убийство и умышленное причинение тяжкого вреда здоровью обстоятельства их совершение предумышленно по низменным мотивам (помимо корыстных и хулиганских побуждений, стремления скрыть другое преступление или облегчить его совершение, мотивов национальной, расовой, религиозной ненависти и вражды, предусмотренных ч. 2 ст. 105 УК, это – карьеристские мотивы, зависть, не спровоцированная аморальным или противоправным поведением потерпевшего месть, злоба, малодушие, трусость и пр.). Правда, четко и операционально сформулировать соответствующий пункт в ч. 2 ст. 105 УК будет нелегко.

Российское Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. и Уголовное уложение 1903 г. наиболее тяжкими преступлениями против жизни признавали убийство отца и матери, которое наказывалось лишением всех прав состояния и пожизненной (бессрочной) каторгой. Это соответствовало сложившемуся в христианской России пониманию общечеловеческих ценностей. «Почитай отца твоего и матерь твою, как повелел тебе Господь, Бог твой…», – говорится в Библии. Такое почитание характерно для менталитета подавляющего большинства народов самых разных конфессий. В соответствии со ст. 200 УК Японии тот, кто совершил убийство человека, состоящего в родстве по прямой восходящей линии с ним или его супругом, наказывается смертной казнью или бессрочным лишением свободы с принудительным физическим трудом. По УК Франции (ст. 221-4) к числу квалифицирующих признаков убийства относится причинение смерти родственнику по восходящей линии. В ходе подготовки нового УК РФ и у нас была предпринята попытка включить в перечень отягчающих убийство обстоятельств лишение жизни отца и матери^[87]. Однако она не увенчалась успехом. Возобладало мнение, удачно охарактеризованное профессором С. В. Бородиным как остатки «классового», «пролетарского» правосознания^[88], о том, что «родители бывают… разные». Категорический императив относительно признания тягчайшим преступлением убийства родителей был таким образом поколеблен. Чудовищность подобных деяний, глубочайшая, как правило, аморальность виновных, неблагоприятные тенденции этих преступлений обусловливают необходимость возвращения законодателя к рассмотрению данного вопроса.

В ходе работы над проектом УК РФ вносилось предложение об отнесении к отягчающим убийство обстоятельствам совершение его по мотивам садизма. Предложение это было отвергнуто. О садизме как об обстоятельстве, отягчающем наказание, в УК РФ говорится только в п. «и» ч. 1 ст. 63. Думается, что законодателю с учетом крайне неблагоприятных тенденций насильственных преступлений, совершаемых из садистских побуждений, целесообразно было бы вернуться к рассмотрению вопроса об отнесении рассматриваемого мотива к обстоятельствам, квалифицирующим убийство (ч. 2 ст. 105 УК), умышленное причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью (ч. 2 ст. 111, ч. 2 ст. 112 УК), истязание (ч. 2 ст. 117 УК), а также изнасилование (ч. 2 ст. 131) и насильственные действия сексуального характера (ч. 2 ст. 132 УК).

Садизм – это форма извращенного полового влечения, при которой достижение сексуального удовлетворения наступает в процессе причинения другому человеку физических и (или) моральных страданий^[89]. Для садиста основное значение при половом вожделении имеет сам факт насилия над жертвой, которое приобретает противоестественные, уродливые формы в виде причинения сильных болевых ощущений, мучений, телесных повреждений и даже смерти^[90]. Подобные действия нередко выступают как суррогат полового сношения. Садист испытывает сладострастие и оргазм при одном виде страданий и агонии жертвы.

Таким образом, садистские убийства (да и другие насильственные преступления, совершенные по мотивам садизма) не всегда сопряжены с изнасилованием или иными насильственными действиями сексуального характера (п. «к» ч. 2 ст. 105 УК). В этой связи предпочтительной представляется позиция УК ФРГ, в соответствии со ст. 211 которого тяжким признается убийство, совершенное на почве полового извращения или для удовлетворения полового влечения. Под эту формулировку подпадает и садистское убийство без вступления в половое сношение либо когда такое сношение поначалу носило добровольный характер.

В последнее время внимание научной общественности привлекает и криминальная деятельность тоталитарных сект (сатанистов, кружков «теософской ориентации» и др.), члены которых иногда совершают кровавые ритуальные жертвоприношения. По оценкам специалистов, в России на сегодняшний день действует порядка 100 сатанистских сект, представляющих собой постоянный источник угрозы для общества^[91]. По количеству только зафиксированных ежегодных жертвоприношений (латентность здесь колоссальная!) Россия вышла на третье место в мире^[92].

Приведенные данные свидетельствуют об острой необходимости предусмотреть в ч. 2 ст. 105 УК РФ в качестве квалифицирующего убийство признака совершение его по ритуальным мотивам (жертвоприношение).

Серьезную проблему в правоприменительной деятельности представляет в настоящее время квалификация так называемого неоднократного убийства (п. «н» ч. 2 ст. 105 УК РФ). Речь идет о совершении убийства во второй раз и более при отсутствии единого умысла на совершение данных преступлений и осуществлении их, как правило, в разное время.

В п. 14 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве» от 27 января 1999 г. указывается: «Если виновный в разное время совершил два убийства, за первое из которых он не был судим, содеянное в целом должно квалифицироваться по п. „н“ ч. 2 ст. 105 УК РФ…»^[93]

Такое решение вопроса вытекает из законодательных понятий неоднократности и совокупности преступлений, данных в ст. 16 и 17 УК РФ. В то же время оно приводит к тому, что ранее совершенное убийство или покушение на него остаются без должной юридической оценки, а при назначении наказания «многократный» («серийный») убийца оказывается в более выгодном положении, чем лицо, совершившее одно убийство и еще какое-то нетождественное преступление (например, незаконное хранение огнестрельного оружия). В первом случае верхний предел возможного наказания ограничен рамками санкции ч. 2 ст. 105 УК, выйти за него нельзя, во втором – он может быть превзойден в соответствии с правилами назначения наказания по совокупности преступлений путем сложения (ч. 3 ст. 69 УК). Нелепость сложившейся ситуации очевидна. Она касается не только убийств, но и других преступлений, в качестве квалифицирующих признаков составов которых выступает неоднократность.

Принципиальное решение вопроса нами видится в изменении редакции ст. 16 и 17 УК таким образом, чтобы неоднократность преступлений (если виновный не был осужден за ранее совершенные деяния) не исключала бы и их совокупности (ее образовывали бы не только разнородные, но и тождественные и однородные преступления).

В этой связи ч. 3 ст. 16 УК РФ целесообразно было бы, на наш взгляд, изложить в следующей редакции: «В случаях, когда неоднократность преступлений предусмотрена в статьях Особенной части настоящего Кодекса в качестве обстоятельства, влекущего за собой более строгое наказание, каждое из образующих неоднократность преступлений квалифицируется самостоятельно. Все эти деяния одновременно образуют также совокупность преступлений (ст. 17 настоящего Кодекса)». Соответствующие изменения в этом плане надо также внести в ст. 17 УК о совокупности преступлений.

Применительно к рассматриваемой проблеме другое локальное (и менее принципиальное) ее решение могло бы состоять в восстановлении в УК прежней редакции квалифицирующего рассматриваемое преступление обстоятельства (не «убийство, совершенное неоднократно», а «убийство, совершенное лицом, ранее совершившим убийство (за исключением предусмотренных статьями 106–108 УК)»).