Судьба меня забросила на Ставрополье летом 1968 года. В мае – июне во главе большой группы офицеров я был в командировке в Грозном. Готовился вопрос на заседание коллегии Комитета государственной безопасности СССР. Почти полтора месяца знакомились с оперативной обстановкой и работой чекистов Чечено-Ингушской Республики, которая уже в те годы была, как бы помягче сказать, не «холодной точкой». В середине июня по аппарату правительственной ВЧ-связи позвонил из Москвы начальник управления кадров КГБ СССР В.М. Чебриков:

– Один в кабинете? Попроси товарищей уйти.

После некоторой паузы:

– Прошу завтра быть в Москве. Вылетай первым рейсом.

– А что случилось?

– Вчера было заседание коллегии, посоветовались и решили, что ты поедешь работать в Ставрополь начальником краевого управления.

– Виктор Михайлович, я ведь только три года как из Белоруссии приехал, семья толком не акклиматизировалась в Москве, дети учатся. Дайте хоть с женой посоветоваться.

– Но мы ведь не жену посылаем работать, а тебя. Советуйся, но завтра быть в Москве.

Позвонил жене:

– Собирай чемоданы, переезжаем в Ставрополь.

– А это где? Там, где Сочи?

– Нет, там, где Ессентуки.

Неделя в столице прошла быстро. Побывал на беседе в отделе ЦК КПСС, у секретарей ЦК, членов коллегии Комитета.

И у всех – непременное: расскажите о Чечне. Рассказывал подробно, благо за время командировки не только изучил тогдашнюю обстановку, но и заглянул в историю.

А ситуация в республике была напряженной. Население терроризировали две вооруженные банды, действовавшие еще с 1944 года. Плохо решались социальные вопросы, особенно беспокоили национальные отношения…

* * *

Утвердили меня начальником краевого управления на удивление быстро. Уже первого июля я был на новом месте службы. Ставрополь встретил жарой под сорок градусов и пылью. Старый, уютный губернский город. В основном двух– и трехэтажные дома, зеленые улицы.

В двадцатых числах июля 1968 года на пленуме вторым секретарем краевого комитета партии утвердили Михаила Сергеевича Горбачева. Первый секретарь крайкома Л.Н. Ефремов, толковый руководитель и мудрый человек, приболел, затем уехал в отпуск. На хозяйстве, как говорится, остался Горбачев. Общались с ним почти ежедневно. Это помогало мне осваиваться на новом месте, знакомиться с людьми.

Михаил Сергеевич производил хорошее впечатление. Молодой, энергичный, общительный. Рядом с умудренным опытом Ефремовым – совсем даже неплохо.

Обстановка на Ставрополье чем-то напоминала Белоруссию. Отношения между людьми – простые. В меру – строгость, в меру – веселье.

На севере края – степь, лесостепь, на юге – горы, на востоке, ближе к Каспию, – полупустыня. Сейчас, когда туда пришла вода Большого Ставропольского канала, там оазис. Все знают, что это житница России, но не всем известно, что это зона рискованного земледелия. Природа закаляла людей, не давала расслабиться.

Жемчужины края – здравницы Кисловодск, Ессентуки, Пятигорск, Железноводск, Теберда, Домбай. За последние сорок лет в крае выросли такие промышленные гиганты, как Невинномысск, Буденновск, Георгиевск, Минеральные Воды, сам Ставрополь стал городом-красавцем.

Но вернемся к Горбачеву. Семья была скромной. Дочь Ирина – умная, красивая девочка-старшеклассница, Раиса Максимовна – скромный преподаватель сельхозинститута. Жили они без излишеств. Даже дачи – обычного финского домика – не имели. По выходным выезжали на природу. Ходили пешком по двадцать и более километров. Бражничать не любили. Правда, по праздникам собирались у друзей. По очереди.

Ко мне присматривались, что за человек приехал на Ставрополье. Но вскоре приняли в коллектив. И как-то незаметно это произошло. Осенью 1969 года подошла очередь нашей семье принимать гостей. Приняли по-белорусски. С драниками, мачанкой, грибочками и «Беловежской». После очередной чарки тамада предложил тост за нас с Ольгой Александровной и, между прочим, сказал: «У нас, казаков, людей принимают или на всю жизнь, или, если ты с червоточиной, хоть двадцать или пятьдесят лет живи в станице, все равно будешь чужаком. А вы за год вошли в нашу среду, как нож в масло. Будто всю жизнь с нами»…

Прикипел я к гостеприимному краю, внуки здесь родились и выросли, и приезжаю на Ставрополье, как в родные места.

* * *

Подходил 1970 год. Звонит первый заместитель Ю.В. Андропова С.К. Цвигун:

– Приезжай в Москву на пару дней.

– Да я недавно был, Семен Кузьмич, у меня вопросов в Москве нет.

– Ну я же не каждый день приглашаю, приезжай.

Во время встречи за чашкой чая Цвигун поинтересовался, как жизнь в крае и т.д., а затем задает вопрос:

– Кого ты видишь первым секретарем в крае?

– Двух человек. Босенко Николай Васильевич. Порядочный человек, инженер, участник войны, хороший организатор и работник. И Горбачев Михаил Сергеевич. Он моложе Босенко на 13 лет, юрист, далеко не глупый, перспективный.

– Он ведь первым секретарем крайкома ВЛКСМ работал в одно время с Шелепиным и Семичастным. Одна ведь команда.

Тогда «старики» в Политбюро, и особенно Брежнев, панически боялись тех, кто работал с Шелепиным и Семичастным. Я же не понимал и до сих пор не понимаю этих игр. Но тогда среагировал быстро:

– Семен Кузьмич, не входит Горбачев в эту команду.

– Откуда ты это знаешь, ведь недавно там работаешь.

Я привел убедительный пример. В 1966 году, отправляясь в командировку в Ставрополь, я получил конфиденциальное поручение заместителя председателя КГБ СССР по кадрам А.И. Перепелицина присмотреться к людям и подобрать кандидатуру на должность начальника УКГБ из местных. Мой партизанский товарищ Николай Лыжин, долго работавший секретарем крайкома партии по кадрам, посоветовал присмотреться к Горбачеву, секретарю горкома. Короче, «привез» я тогда кандидатуру Горбачева, объективную характеристику на него. Когда доложили тогдашнему председателю КГБ СССР В.Е. Семичастному, тот отверг ее категорически: «Не подойдет, не показывайте больше эту кандидатуру».

Вот об этом я и рассказал С.К. Цвигуну, который был особо доверенным человеком у Брежнева, его старым товарищем. Это по его поручению Цвигун проявил интерес к Горбачеву. Большинству читателей, видимо, трудно представить все тонкости кадровых дел на «Олимпе» власти.

Для Горбачева это была последняя и решающая проверка. В январе 1970 года он занял высшую ступеньку в руководстве краем. Карьерный маятник круто пошел вверх. Его величество случай сыграл свою роль не только в жизни Михаила Сергеевича, но и, как оказалось впоследствии, в истории государства, Европы, мира, XX века. Сознавал ли я тогда значимость своего поступка? Нет, разумеется. Для меня было важным то, что поступил честно, не оклеветал человека, а сказал о нем то, что тогда думал и знал.

Тогда, в 70-е годы, по отношению к Горбачеву я поступил элементарно порядочно. Мне и во сне дурном не могло присниться то, что сделает Горбачев с государством, во главе которого волею судьбы окажется.

* * *

Все было впереди. А тогда, будучи первым секретарем крайкома, М.С. Горбачев работал много, заботился о развитии экономики края. Поддерживал и подхватывал добрые инициативы. Интересно работал над своими докладами, статьями. Подготовит ему аппарат уйму материалов, напишет «болванку». Он все это прочитывал, осмысливал, затем закрывался на несколько дней в кабинете и диктовал стенографистке свой текст, который затем обсуждался коллегиально.

* * *

Не один раз наедине мы обсуждали проблемы в крае и стране. Уже тогда всех тревожила обстановка. Понимали, что нужны реформы. Но я не помню, чтобы у Горбачева возникали идеи, подобные тем, которые у него появились в 1986-м и в последующие годы.

* * *

Как-то в Домбае за завтраком, на котором присутствовали П.М. Машеров, руководители Эстонии И. Кэбин и К. Вайно, разгорелась дискуссия об отчислениях в союзный фонд. Кэбин страстно доказывал, что 90 процентов производимых в республике мяса и молочных продуктов надо оставлять в Эстонии. Горбачев ставил вопрос так: а как тогда кормить рабочих Урала, которые для тех же эстонцев производят технику, как кормить армию? Машеров и Вайно улыбались, слушая спор, а Кэбин запальчиво отстаивал свою точку зрения:

– Как я могу сдерживать в республике национализм, если в 70-е годы эстонец потребляет мяса меньше, чем в 1940 году?