3

Если бы они не выпили за ланчем три бутыли «Божоле Виляж», он бы не попал в Венецию. Но они выпили. И это был Джон Галант, захмелевший вновь и уже никуда не торопившийся, он первым вспомнил: «В Венеции сейчас карнавал, если не ошибаюсь?»

И он не ошибался, в тот день в Венеции еще был карнавал. Последний день карнавала.

Они сидели вокруг ярко-желтого стола, помещающегося под помостом, на котором провел ночь Джон. Аккуратную яичницу с английским беконом приготовил Виктор.

– Вот что, мужчины, – сказала мисс Ивенс, – поехали в Венецию. На карнавал. Сейчас же. Нужно осуществлять мечты. И осуществлять их мгновенно. Именно в момент, когда они приходят в голову, а не через пару лет или к концу жизни, как американские пенсионеры, в возрасте восьмидесяти лет наконец являющиеся с туристским визитом в Европу. Десять дней мечты перед смертью. – Она насмешливо взглянула на Галанта. – В Венецию! Я иду звонить на Лионский вокзал. – И, встав, мисс Ивенс пошла в глубину зала, к телефону.

Гладко причесавший очень черные волосы – бритые щеки и шея отливали синевой, – Виктор улыбнулся.

– She is so crazy, Fiona!^[3] – произнес он восхищенно, трудно справляясь с английским языком. Несмотря на очевидно проведенную в таком же стиле, как и Джон, ночь, желтая рубашка латиноамериканца была свежа и незапятнанна. Ало-белый галстук не измят. Галант скосил глаза на свою, забрызганную несколькими большими каплями красного вина рубашку. Возможно, латиноамериканец мало пил и потому оставался таким свежим и аккуратным. Он явно был франт. От него пахло крепкими мужскими духами. Так как Галант не заметил в ванной комнате присутствия предметов мужского туалета, получалось, что Виктор носил духи с собой.

Энергично водрузив трубку на рычаг, деловая, вернулась с клочком бумаги в руке мисс Ивенс.

– Внимание, джентльмены, – сказала она. – Поезд отправляется в 18:30 с Лионского вокзала. Мы возьмем спальное купе, нас как раз трое, по количеству мест в купе, и к утру мы проснемся в Венеции.

«Как видно, эти люди действительно привыкли буквально следовать своим желаниям», – подумал Галант.

– Без меня, – сказал он вполне равнодушно. – Я не могу. – Явно неосуществимые затеи его не привлекали.

– Но почему? – воскликнула мисс Ивенс. – Ненадолго. На несколько дней.

– Не могу по одной простой причине. Неделю назад у меня украли паспорт. Или, может быть, я его потерял. Новый, сказали в консульстве, будет готов только к концу месяца.

– Что он сказал? – переспросил Виктор у мисс Ивенс.

– Он говорит, что у него нет паспорта. У него украли паспорт, потому он не может поехать с нами.

– Это не проблема, – сказал Виктор. – Если он хочет, я достану ему паспорт. Паспорт будет у него через час.

– Он имеет в виду фальшивый паспорт? – Джон вздохнул.

– Ну нет, настоящий, хороший паспорт. – Виктор, казалось, обиделся.

– Американский?

– Французский. Чем французский паспорт хуже американского?

– Может, он и лучше, но я плохо говорю по-французски.

– На американский паспорт требуется больше времени, – подумав, сказал Виктор. – День или пару дней.

– Мы должны выехать сегодня же. Сейчас, – сказала мисс Ивенс. – Завтра будет неинтересно.

– Я все равно не смогу ехать с вами, даже если мы решим проблему паспорта. На моем счету в BNP^[4] – двести франков.

– И у Виктора нет денег, – радостно сообщила мисс Ивенс. – Но у меня есть деньги. Поехали. Посмотрите на эту поездку с другой стороны, Джон. Представьте себе, Джон, что мы совершаем доброе дело, везем в Венецию юношу, который никогда там не был и мечтает о ней. А?

– Вы предлагаете мне отправиться в Венецию за ваш счет? Но почему? – Галант был искренне изумлен непонятной щедростью женщины, знающей его менее суток.

– О, почему… почему… – Лицо мисс Ивенс внезапно покрылось розовыми пятнами. – Мне так хочется, вот и все… И у меня есть деньги, чтобы осуществить мое желание. Смотри… Иди сюда! – Она отступила к двери кухни и стояла там, приглашая его рукой.

Галант встал и прошел за нею в кухню. Вежливый и спокойный, остался на месте Виктор. Он, очевидно, хорошо знал привычки мисс Ивенс и не удивлялся эксцентрическому предложению женщины прогулять двух мужчин в Венецию.

В углах кухни и на полках – повсюду стояли банки. Взяв наугад одну из них с этикеткой «Нэскафе», мисс Ивенс высыпала из нее на кухонный стол колючие и пряные травы, очевидно специи, и, запустив руку глубже, вынула толстую пачку пятисотфранковых билетов, стянутых резинкой. «Видишь!» Пошарив рукой среди банок на полке, выдернула деревянно-медный корпус старой ручной кофе-мельницы, быстро отвинтила гайку на дне ее и вытряхнула содержимое на стол. Вместе с деталями механизма вывалились несколько пачек пятисотфранковых билетов, также перетянутых резинками. «Нам этого хватит на неделю, не волнуйся!»

Низведенный или возвышенный из «вы» в «ты», он согласился.

– OK, едем! – Еще за несколько месяцев он бы ни за что не согласился, но сейчас он был готов. Созрел, по всей вероятности.

4

– Последний раз я была в Венеции с Чарли. Интересно оживить вдруг воспоминания! – Мисс Ивенс радостно огляделась вокруг.

Джон – в кармане его, впрочем, находился паспорт, удостоверяющий, что он – Жан-Кристоф Деклерк, – подумал, что, если бы он встретил Чарли, «человека, сломавшего ей жизнь», как он мысленно назвал его, он по меньшей мере дал бы Чарли по физиономии. По пятидесятилетней физиономии интеллектуала и университетского профессора. Информации, сообщенной мисс Ивенс в поезде, было предостаточно, чтобы понять, какой бастард был, есть и останется этот хваленый Чарли.

Мисс Ивенс шла между двумя мужчинами, держа их под руки, время от времени повисала на их руках, болтала ногами и смеялась. Виктор, остановившись для этого, тронул рукой обильно заснеженную ветку пинии, боком нависшей над набережной, и ветка осыпала их снегом.

– Это очень хорошо, что мы в Венеции! – воскликнула мисс Ивенс. – Я очень рада, что мы вот так вот спонтанно приехали. Я не выношу строить планы, а вот так, вдруг – это очень хорошо. Как приятно здесь, да, Виктор?

– Хорошо, – согласился латиноамериканец, оглядывая набережную и канал, усеянный катерами и баржами, везущими всевозможные грузы, насущно необходимые венецианскому жителю. Ящики с вином и даже груды кирпича. Виктор поежился: – Только я представлял себе ее иначе. Я думал, Венеция теплее и южнее. Я не люблю холода, – добавил он стеснительно.

– Сейчас мы отправимся в кафе на пьяцца Сан-Марко, господа мужчины, и будем иметь наш первый венецианский завтрак, выпьем по чашке горячего кофе! – сказала мисс. – Впрочем, я никого не насилую, каждый из нас должен делать то и только то, что ему нравится.

– Разумеется, – согласились мужчины.

Однако они хотели кофе немедленно. Они замерзли. До маниакальной жизнерадостности мисс Ивенс им было далеко. И когда, выйдя с набережной на пьяцца Сан-Марко, вдруг расхохотавшаяся от удовольствия мисс Ивенс на минуту оторвалась от них, вприпрыжку побежав по площади, они доверительно признались друг другу, что замерзли.

Найти открытое кафе оказалось непростым делом. Почему-то все они оказались закрытыми на следующее утро после карнавала. Возможно, владельцы занимались залечиванием ран и устранением повреждений.

«Наверное, после карнавала у венецианских кафе должны быть серьезные повреждения», – подумал Галант. Он с завистью оглядел группу немецких туристов с фотоаппаратами. Все они были одеты в добротные полушубки на меху, и физиономии их пылали. На крюке квартиры на рю Алезиа у него висел подобный полушубок, но по воле новых друзей он оказался в Венеции в той же одежде, в какой покинул свое жилище накануне ночью. Прибавился лишь белый шарф-фуляр, выданный ему мисс Ивенс. Она не позволила ему заехать на рю Алезиа. «Все должно быть спонтанно». За исключением носового платка, ключей от парижской квартиры и чужого паспорта (определяющего рост владельца в 1 метр 79 сантиметров, тогда как Джон Галант возвышался над землей всего на 1 метр 70 сантиметров), Галант ввез в Венецию лишь носильные вещи. Мисс Ивенс, несмотря на то, что имела возможность взять с собой в путешествие сколько угодно багажа, по своей воле предпочла путешествовать налегке. С плеча у нее свисала видавшая виды, потертая, с трудом закрывающаяся обычная женская сумка – в таких они таскают косметику. В сумке находился весь багаж: большая железная коробка с марихуаной, машинка для изготовления сигарет, сигаретный табак, железная коробка с кокаином, грязная расческа (ее мисс Ивенс подобрала уже на вокзале, подняв с перрона) и множество лекарств. Лекарства в капсулах, порошках и пилюлях служили мисс Ивенс средством борьбы против многочисленных аллергий и болезней, атакующих тело мисс днем и ночью. В сумке же находился шприц в чехле и несколько пачек пятисотфранковых билетов, перетянутых резинками, – их казна.

Откуда Джон знал, что содержится в сумке мисс? Когда мисс желала извлечь что-либо из своей сумки, она запросто переворачивала ее и вываливала содержимое на поездное одеяло…

Лучше всех был экипирован латиноамериканец. В квартире мисс Ивенс у него нашлась нейлоновая сумка с туалетными принадлежностями, несколькими рубашками и желтым свитером. Оказалось, что временно Виктор живет у мисс Ивенс. Он потерял работу. Последней его должностью было место сейлсмэна в обувном магазине у Ле Халля.

Содержимое сумочки мисс Ивенс сделалось доступным Галанту лишь спустя час после отправления с Лионского вокзала. Попросив Виктора запереть дверь купе, мисс выложила на круглое зеркало хорошую порцию белого порошка. Доброта мисс обрадовала его и испугала одновременно. Если он позволил себе отправиться в Венецию с фальшивым паспортом, то кокаин в сумочке спутницы уже был сверх программы.

– А вы не боитесь, что вас вдруг обыщут таможенники? – спросил он, однако послушно и с удовольствием вынюхал полагающуюся ему порцию через косо срезанную пластиковую трубочку.

– Я захватила с собой всего граммов двадцать, – ласково пропела мисс Ивенс. – За двадцать граммов что они могут нам сделать… Вы боитесь, да, Джон?

– Нет, – соврал Галант, опять произведенный в «вы». – Но не следует забывать, что я путешествую с чужим паспортом.

– В поезде столько югославов, едущих в третьем классе, что компания относительно молодых людей с привилегированными паспортами Ее Маджести Объединенного Королевства и Французской Республики таможенников не заинтересует. Югославы, работающие в Западной Германии, массами направляются в отпуск в родную Югославию. Это на них направлено внимание таможенников на каждой границе, их заранее подозревают во всех возможных преступлениях, мы же – белые люди… – Мисс Ивенс мелодично расхохоталась. – Скорее, их может привлечь колумбийский паспорт Виктора, чем добротный французский паспорт.

– Да, – согласился Виктор, – у колумбийцев плохая репутация.

Галант хотел было спросить у него, почему он все же предпочитает свой настоящий колумбийский паспорт фальшивому или нефальшивому, но чужому, французскому, тем более что ему, как видно, очень несложно таковой паспорт достать, но воздержался. Так как не было никакой уверенности в том, что колумбийский паспорт Виктора – настоящий. Когда прошел по вагону кондуктор, собирая паспорта, Галант завозился на полу с сумкой Виктора, делая вид, что очень занят этим процессом, и лишь на мгновение приподнялся, чтобы протянуть кондуктору документ. Помимо того что он был на девять сантиметров ниже Жан-Кристофа Деклерка, на фотографии подбородок Жан-Кристофа острием опускался на бледную шею его, в то время как подбородок Джона Галанта был разительно округл. Мисс Ивенс радостно защебетала с кондуктором на прекрасном французском языке, всегда вызывавшем почтительное восхищение аборигенов. Иностранка, овладевшая французским в такой степени, не могла быть отрицательной иностранкой.