© Оформление. ООО «Издательство «Пальмира», АО «Т8 Издательские Технологии», 2017

Предисловие

Нравственное поведение, нравственные воззрения и постановления, нормирующие и санкционирующие половую жизнь каждой эпохи, являются самыми характерными и яркими выразителями духа этой эпохи. Сущность каждого исторического периода, каждого народа и каждого класса отражается в них нагляднее всего. В своих тысячах излучений половая жизнь вскрывает нам не только важный закон, но и вообще основной закон жизни. В нравственном поведении и в нравственных установлениях и воззрениях облекается в осязательную форму основная функция жизни. Нет ни одной формы и ни одного жизненного проявления, которые не получали бы направления или по меньшей мере известной окраски от полового базиса жизни. Вся общественная и частная жизнь людей и народов насыщена и напоена половыми тенденциями и интересами. Они – вечная и неисчерпаемая проблема и программа, которые никогда не снимаются с очереди в существовании индивидуума и общества.

Однако каждая эпоха – и это самое важное – облекает эти переживания в иные формы и постоянно пересматривает и направляет свои установления. В тысяче разнообразных оттенков протекала половая жизнь людей, понимаемая то как еле осознанная стихийная сила, как чисто животное чувство, то, напротив, провозглашаемая как дивная тайна бытия и высшая точка творческого проявления, то низводимая до уровня нескончаемой скабрезной выходки, причем каждое слово и каждый жест были отданы на служение чувственной оргии.

Вот почему история половой нравственности на различных ступенях культурного развития вместе с тем одна из главных составных частей истории человечества. Выражаясь более точно, это значит: история половой нравственности охватывает наиболее важные стороны общественного бытия людей, следовательно, историю законной и незаконной любви (брак, супружескую верность, целомудрие, прелюбодеяние, проституцию), историю чрезвычайно разнообразных форм взаимного ухаживания в целях и в интересах осуществления половой потребности, обычаев и нравов, в виде которых они кристаллизовались, представлений о красоте, радости, наслаждении и способов выражения чувства (язык, философию, право и т. д.), а также, конечно, идеологическое освящение половой жизни посредством искусства, к которому то и дело приводила эта половая жизнь.

Так как история половой нравственности представляет самую важную часть истории человечества, то и богатство свидетельствующих о ней документов в каждой стране неисчерпаемо. К тому же в них мы имеем самое величавое и блестящее, самое утонченное и безобразное, самое нелепое и тривиальное, что когда-либо измыслил и создал дух человека. В них одинаково обнаруживаются его самые смелые мысли, его самые вдохновенные настроения и – самые печальные заблуждения.

Несмотря на такое фундаментальное значение истории нравов, специально трактующей о половой нравственности, для человека, стремящегося к историческому познанию прошлого, несмотря на богатство источников, находящихся к услугам исследователя, история половой нравственности, однако, область, которой пока еще пренебрегают современные историки. В немецкой научной литературе значительные труды существуют разве только о нравах Древнего Рима. Нет ни одной истории нравов, которая рассматривала и обосновала бы разнообразные видоизменения, происшедшие в воззрениях и нормах половой нравственности, начиная с исходящего Средневековья-. У нас имеются только собрания материалов и несколько небольших сжатых монографий, посвященных отдельным специальным вопросам, странам и эпохам. Вот и все.

Но и это немногое не имеет никакого значения, так как среди этих работ нет ни одной, которая покоилась бы на современных научных предпосылках.

Моя работа должна до известной степени заполнить этот пробел. Хотя она рассчитана на три тома, я прекрасно знаю, что она представит лишь незначительную частицу. Заполнить этот пробел настоящим образом могло бы только гигантское предприятие, к услугам которого находилась бы армия специалистов, гигантское предприятие, которое создало бы целую библиотеку. К сожалению, таких специалистов еще не существует. А те немногие, которые имеются, совершенно не понимают внутреннюю связь исторических явлений.

В такой истории половой нравственности сосредоточено, как сказано, и самое высокое, и самое низкое. В силу необходимости она, однако, будет, если угодно, скорее историей безнравственности.

Это так понятно, потому что то, что считается в каждую эпоху «нравственным», заключается преимущественно в том, чего не делают, т. е. в том, что не поддается изображению, тогда как безнравственность обнаруживается в известных поступках, т. е. в том, что можно изобразить.

Или выражаясь парадоксально: в истории половой нравственности отрицательное часто является единственно положительным. История нравов, стремящаяся изобразить и исчерпывающим образом обосновать все проблемы половой нравственности, не смущаясь мелочными и трусливыми соображениями, конечно, не чтение для школьников и школьниц, но ведь такие качества и не свойственны серьезным научным исследованиям.

Те документы из находящегося в моем распоряжении богатого материала, которые не годятся для широкой публики или слишком перегрузили бы изложение, представляя вместе с тем научную ценность, я потом издам в отдельном томе, который доставит ученым и собирателям необходимые дополнения.

В заключение я должен заметить еще следующее.

Имя мое в литературе тесно связано с историей карикатуры. Многие из моих читателей вообразят, быть может, что я со своим новым трудом перехожу в новую для меня область. Такое мнение было бы неправильным. Я считаю свои работы по истории карикатуры далеко не законченными, но и теперь я отнюдь не уклоняюсь от своего пути. Вся моя научная деятельность была неизменно направлена на историю культуры. Своими трудами я хотел осветить историческое развитие общества. На этом пути мне встретилась карикатура. Когда для меня стало ясно, что она позволит мне понять и уяснить себе события и лица с такой отчетливостью, как никакой иной документ, во мне проснулось желание изъять карикатуры из безмолвных папок, где они в продолжение столетий покоились неоцененные и потому игнорируемые. По мере того как богаче становились результаты накоплявшегося материала и по мере того как во мне крепло убеждение, что карикатура – важное подсобное средство исторической реконструкции, родилась во мне честолюбивая мысль написать историю этих своеобразных документов духа времени.

Относясь к карикатуре как историк культуры, усматривая в ней самый правдивый источник ознакомления с нравами, событиями и личностями прошлого и настоящего, я всегда сознательно касался художественной стороны вопроса лишь на втором плане. Не потому, чтобы я игнорировал важность этой стороны дела. Напротив, я ни на минуту не терял ее из вида. Именно потому, что я прекрасно понимаю важное значение этого вопроса, я всегда считал его специальной задачей эстетов. Я же не специалист по эстетике.

Издавая ныне свою «Историю нравов», я отнюдь, повторяю, не уклоняюсь. Я не изменяю своей главной страсти, карикатуре, как не изменял я и моим культурно-историческим интересам, когда задался целью написать историю карикатуры.

Мои труды по истории карикатуры и моя «История нравов» лежат в той же самой плоскости, вращаются в том же круге идей.

Эдуард Фукс

Берлин – Целендорф, весна 1909 года