Тем же вечером сани фельдъегеря подкатили к трактиру Липхарта и Фитингофа. Седок вышел и направился в обеденный зал, где его встретил трактирщик.
– Желаю здравствовать, господин Новиков!
– Добрый вечер, Курт!
– Как всегда – фирменное блюдо?
– Да, но сначала – дело служебное!
– Слушаю со вниманием! – ответил трактирщик.
– Мне срочно нужен Филипп.
– Михайловский?
– Да, ваш богомаз, – уточнил фельдъегерь.
– Сейчас позовём! – сказал Курт и крикнул. – Филипп!
Дверь открылась, и в зал вошёл мужчина, вытиравший руки салфеткой, подошёл к мольберту и спросил:
– Портрет?
– Да, – ответил фельдъегерь. – Привёз. Для тебя.
– Где же он?
– Сейчас достану. Имею честь предупредить: дело чрезвычайной важности! От государыни императрицы! – сказал Новиков, вынул из сумки пакет и протянул его Филиппу.
Тот аккуратно развернул обёртку, вынул покрытую красками доску, внимательно её осмотрел и негромко сказал:
– Икона.
– Да, но со временем утратившая лики, – протянув художнику конверт, фельдъегерь добавил. – Государыня спрашивает: нельзя ли их восстановить?
Филипп вскрыл конверт, внимательно прочёл, что там написано, и сказал:
– Попробуем разобраться.
– Постарайся, любезный! Очень постарайся!
– Филипп мужик работящий! – заверил трактирщик. – У него всё получается, как надо!
– Имею честь добавить: не кто-нибудь, а Её Величество госпожа государыня ждёт твоего ответа! – напомнил фельдъегерь. – Так что разберись, уважаемый! За ответом на обратном пути заеду.
– А нам пора фирменное попробовать! – сказал Курт.
– Пора! – согласился Новиков.
Барон Мориц фон Поссе, вернувшийся из Дерпта в свою усадьбу в посёлке Выйдом, снял шубу и открыл дверь в комнату, где находилась его заболевшая супруга Ульрика.
Она лежала в кровати. Её лицо было прикрыто одеялом.
– Ты спишь? – негромко спросил Мориц.
– Нет, – прозвучал слабый голос.
– Как твои дела?
– Немного лучше, – ответила Ульрика. – Но ещё не совсем хорошо. А у тебя как? Карабинеров встретил?
– Да! – с энтузиазмом произнёс Мориц.
– Гром устроил?
– Да!
– Им понравилось?
– Гром не понравиться не мог, ведь его делал Мориц фон Поссе.
– А о прибывших что скажешь?
– Необыкновенные!
– Чем?
– Приветствовали встречавших стихами! – восторженно сказал Мориц.
– Весь полк? Стихами? – удивилась Ульрика.
– Да! Дружно произнесли стихотворные строки. Все вместе.
– Как это возможно?
– Командир у них удивительный! И полк оригинальный!
– Командир тоже стихи читал?
– Да. И руководил декламацией своих всадников.
– Он старый?
– Не очень. Лет тридцать с небольшим. С ним я потом познакомился, губернатор поручил мне отвести полк к казармам. И полковник по пути сказал, что успех декламации зависит не от него.
– А от кого?
– От колечка с бирюзой на его руке.
– Он всерьёз это сказал?
– Сказал всерьёз. Но потом рассмеялся.
– А чьи стихи они читали?
– Сумарокова.
– Какие именно?
– Начали с восхваления солнца.
– «Светило гордое, всего питатель мира, блистающее нам с небесной высоты»? Это?
– Да, очень похоже. Завтра на балу узнаю поточнее.
– На каком балу?
– Твой отец бал им даёт.
– Какая жалость, что меня там не будет! – со вздохом произнесла Ульрика.
На следующее утро к дому, в котором остановился генерал-губернатор Лифляндии Юрий Броун, подъехали сани. Из них вышел Иван Загряжский в наброшенной на плечи шубе, озорно посмотрел на оставшегося в санях Морица фон Поссе и сказал:
– Начнём очаровывать!
– Кого? – удивлённо воскликнул Мориц. – Дерпт ещё спит.
– У меня привычка, – ответил полковник, – начинать день с очарования дам.
– Так нет же никого!
– Кто-нибудь да появится!
– Желаю удачи! – с улыбкой воскликнул Мориц, помахал полковнику рукой, и упряжка укатила.
Стоявший в кабинете у окна генерал-губернатор проводил взглядом вошедшего в дом полковника и подошёл к столу.
А навстречу Загряжскому по лестнице спускалась одетая в шубку молоденькая девушка. Увидев её, полковник остановился и торжественно произнёс:
– С добрым утром, уважаемая сударыня!
– С добрым утром! – ответила девушка.
– Разрешите представиться! Командир прибывшего в Дерпт полка карабинеров полковник Иван Загряжский.
– Знаю, знаю! – последовал ответ. – Вчера встречала ваш полк! Слышала ваше великолепное приветствие нашему городу!
– А мне ваш восторг запомнился, – сказал Загряжский. – Это же вы кричали нам «гип-гип ура!»?
– Я всего лишь повторила то, что скандировали ваши конники! – ответила девушка. – Это у них получалось просто очаровательно!
– А вы меня своим восторгом очаровали!
– Хорошо, что мы встретились!
– Просто великолепно! Я могу лишь повторить слова, которые мы вчера произносили, обращаясь к солнцу:
Светило гордое, всего питатель мира,
блистающее нам с небесной высоты,
скажи, как в Дерпте нам найти кумира,
чтоб был его достоин красоты?
Полковник улыбнулся и добавил:
– И я его нашёл! Благодаря нашей встрече!
Девушка рассмеялась и произнесла:
– А я радуюсь тому, что, наконец, встретила человека, который может рассказать мне о памятнике, который собираются открыть в Петербурге!
– Сегодня вечером должен состояться бал, который, как я слышал, называют первым ярмарочным.
– Я буду там непременно!
– Вот там всё и обсудим! – пообещал Загряжский.
– Тогда до встречи?
– До встречи! Как вас звать-величать?
– Наталья Фитингоф.
– О, Наталья! Самое прекрасное женское имя: На-та-ша, На-та-шень-ка! И с фамилией вашей мы уже встречались где-то по пути к вам.
– Значит, будем ждать бала? – спросила Наталья.
– Я уже сейчас готов к нему! – заявил полковник. – До встречи на балу!
– До встречи!
И они разошлись. Каждый по своим делам.
А генерал-губернатор взял со стола колокольчик и позвонил.
В комнату заглянул адъютант.
– Где же полковник? – спросил Юрий Броун. – Вошёл в дом и исчез!
– Сейчас узнаю! – ответил адъютант и закрыл дверь.
Вскоре он вновь заглянул в комнату и доложил:
– Командир Каргопольского карабинерного полка полковник Загряжский Иван сын Александров пробыл!
Губернатор кивнул. Адъютант закрыл дверь, и донёсся его голос:
– Милости прошу!
В комнате появился Иван Загряжский и торжественно произнёс:
– С добрым утром, ваше высокопревосходительство!
– С добрым утром, с добрым утром! – ответил губернатор и, указав на кресло, добавил. – Прошу садиться!
Загряжский сел. Напротив него в таком же кресле расположился Броун, достал из кармана кисет, взял щепотку табака, набил им нос и громко чихнул.
– Будьте здоровы, выше высокопревосходительство! – воскликнул Загряжский.
– Спасибо, господин полковник! – ответил губернатор и, улыбнувшись, добавил. – В России научился табак нюхать. Перед каждым важным разговором. Чтобы он прошёл хорошо. Говорят, что Её Величество императрица тоже любит нюхать табак?
– Я тоже слышал об этом.
– Как вы устроились?
– Прекрасно! – сказал полковник.
– По поводу питания жалоб нет?
– Нет! Всё великолепно!
– А где вы затерялись?
– Я? – удивился полковник.
– Подъехали сани, вы попрощались с Морицем и вошли в дом – я из окна это видел. А потом исчезли.
– Случилась неожиданная встреча, – ответил Загряжский. – С тем, кто был вчера на площади возле ратуши. О монументе говорили, который посвящён Петру.
– О монументе говорили, который посвящён Петру! – нараспев повторил Броун. – Звучит как стихотворная строчка. Мне тоже хочется поговорить о поэзии, вспоминая ваше вчерашнее приветствие.
– Давайте поговорим!
– Ко мне поступили мнения. Весьма разные. Есть среди них и такие, что уличают вас в неточности!
– В какой? – с удивлением спросил Загряжский.
Юрий Броун взял со стола листок бумаги и, взглянув на него, произнёс:
– Вы сказали о солнце: «Мне твой приносит луч и красота твоя…»
– «…прекрасный самый день для жизни моея!» – завершил полковник.
– А у Сумарокова, пишут мне, сказано совсем иначе: «лютейший самый день, злой части моея».
Загряжский улыбнулся и сказал:
– Здесь мы с Сумароковым во мнениях разошлись: он писал о чём-то печальном, а мы говорили о солнце, освещавшем Дерпт.
– Есть жалоба и о Дерпте! – сказал генерал-губернатор. – Вы произнесли: «Скажи, как в Дерпте нам найти кумира…»
– «…чтоб был его достоин красоты!» – завершил полковник.
– А у Сумарокова сказано, – продолжил Броун и заглянул в листок, – «О, если бы взыграть могла моя мне лира твои достойно красоты».
– Пиит обращался только к солнцу, – ответил Загряжский, – а перед нами были дерптчане и Дерпт. Поэтому стих пришлось слегка перекроить, чтобы воспеть город и его жителей, которые, как оказалось, так прекрасно знакомы с поэзией Сумарокова.
– У нас и пьесы его разыгрывают, – сказал губернатор и взял со стола ещё один листок. – Вот! Вас и ваших сослуживцев приглашают посетить театральное представление. Пьеса Сумарокова называется «Вышеслав».
Броун протянул листок Загряжскому. Тот взял его, просмотрел и сказал:
– Несколько лет назад я видел это представление. Но театр посетим непременно!
– Вы правильно поступили, приветствуя нас стихами. Её Величество считает, что у меня слишком горячий нрав, поэтому прислала к нам целый полк – для охраны ярмарки от всевозможных казусов. А вы своими стихами всех настолько ошеломили, что никто уже не говорит про охранные дела. Славят вас и Сумарокова.
– Хотели Дерпт возвеличить и дерптчан немного повеселить, – ответил полковник.
– Правильно сделали! – похвалил губернатор. – Надо продолжить разыгрывать эту роль.
– Стихами славить Дерпт?
– Стихи свою роль уже сыграли. А вам стоит продолжить свои развлечения.
– Что вы имеете в виду, господин губернатор?
Броун улыбнулся и сказал:
– Ухаживайте за дамами, развлекая их поэзией, устраивайте карточные сражения, обыгрывая местных богатеев или проигрывая им, участвуйте в спорах, убеждая других спорщиков в каких-то самых невероятных своих затеях. Но сохраняйте при этом боевой армейский дух! И почаще веселите Дерпт духовой музыкой, выводя своих музыкантов на улицы и площади города! Говорят, что Её Величество императрица тоже любит военную музыку.
– Очень любит, ваше высокопревосходительство! Попросила нас покинуть Санкт-Петербург под какой-нибудь бодрый марш. Мы и тут будем стараться, – произнёс Загряжский и тоже улыбнулся. – Мои карабинеры покажут себя во всей красе! Тем более, что и вы встретили нас замечательно – такой фейерверк устроили!
– Тут барона фон Поссе благодарить надо: фейерверк – это его огненное дело. Вам оно понравилось?
– Затея великолепная, а её воплощение прекрасно!
– У меня возникла мысль: завтра повторить это огненное представление, и в Риге такой же фейерверк устроить.
– Мысль дельная!
– А не стоит ли Санкт-Петербургу, – спросил губернатор, – открытие монумента «Петро прима Катарина секунда» отметить таким же фейерверком?
– Желание просто замечательное!
– Будем думать! – Юрий Броун немного помолчал, а потом сказал. – А теперь нам надо поговорить о том, что вашему полку предстоит сделать на самом деле!
– Слушаю вас с глубочайшим вниманием! – ответил Загряжский.
Броун взял со стола колокольчик и позвонил.
Вошёл адъютант.
– В течение получаса никого не принимать! Всё – после звонка!
– Будет исполнено! – ответил адъютант и вышел.
– Итак, – произнёс губернатор, – для чего, собственно, вас прислала в Дерпт Её Величество Екатерина Алексеевна…
О проекте
О подписке