Лондон никогда не спит. Абсолютной тишины и спокойствия в нем никогда не наступает.
Долго за полночь, когда давно умолк гул созидающего труда, раздается еще дребезжание трамваев и гудки автомобильных рожков, – затем на некоторое время наступает сравнительная тишина, но вскоре вдали раздаются пронзительные гудки паровозов и грохот вагонов маневрирующего состава товарного поезда где-то вдалеке на сортировочной станции, с ее световыми сигналами, стрелочниками, сцепщиками и прочим. Новый день начался. Затем начинают громыхать рыночные повозки, направляющиеся в Ковент-Гарден; все больше и больше начинает катиться по улицам колес, шум все увеличивается, на церковной башне раздается глухой бой часов, и пешеходы начинают стучать каблуками по тротуару…
Метавшийся в постели Лэмбер все это слышал, даже больше, до него доносились звуки, происхождение которых нужно было искать в его воображении. Перед его дверью вдруг останавливались чьи-то шаги, и возбужденно перешептывались какие-то голоса. Ему чудилось бряцание цепей от стальных наручников. Временами он на короткий срок впадал в дремоту, потом вдруг снова вскакивал с постели. Холодный пот выступал у него на всем теле, и он напряженно прислушивался ко всем казавшимся ему звукам. Маленькие часы на камине мерно тикали: «десять лет, десять лет». Он не вытерпел, соскочил с кровати и, завернув часы в полотенце и халат, сунул их под диван, чтобы не слышать это ужасное предсказание.
Всю ночь он бодрствовал, и в голове мелькали планы, проекты и варианты бегства, если таковое потребуется. В его повязанной голове стучало, стучало, и он все думал и думал.
Если пластины у Амбера, что он станет с ними делать? Трудно представить, чтобы он их отнес в полицию. Скорее можно было предположить, что он ими воспользуется для шантажа. Если дело обстоит так, то это совсем просто. Уайти в таком случае найдет выход, он отъявленный мерзавец без совести и сожаления… Лэмбер ужаснулся… нельзя же в самом деле думать об убийстве, подумал он.
На днях еще он читал статью, в которой доказывалось, что лишь четыре процента всех убийц в Лондоне удалось поймать… Если на этот раз каким-нибудь чудом все сойдет благополучно, Лэмбер решил начать новую, честную жизнь. Он решил отказаться от маклерства серебром, от типографии и заняться исключительно алмазными россыпями. Если при учреждении общества и не все было честно, то все это забудется, коль скоро дело будет доведено до благополучного конца… Появился бы де Бирс, вступил бы в дело компаньоном, и Лэмбер сделался бы миллионером… другие тоже сумели нажить миллионы и тем самым заставили позабыть о своих прежних темненьких делишках.
К рассвету он впал в беспокойную дремоту, и стук в дверь заставил его соскочить с кровати. Его охватил безумный ужас, и взгляд его невольно направился к ночному столику, где лежал револьвер.
– Открой, Лэмбер! – раздался снаружи нетерпеливый голос Уайти.
Лэмбер дрожащими руками отпер дверь.
В комнату, ворча, вошел Уайти. По его виду нельзя было предположить, что и он провел бессонную ночь.
– Хорошо, что ты живешь в гостинице, а то я бы не достучался. Но что я вижу, на кого ты похож? – выпалил Уайти и неодобрительно покачал головой.
– Молчи, Уайти, я провел ужасную ночь, – сказал Лэмбер и, налив воды в таз, окунул в нее лицо.
– Я вообще не ложился, – возразил Уайти, – а похож я на мокрую курицу? Надеюсь, что нет. Ты спокойно лежал в кровати, а я блуждал по улицам в поисках Амбера… и наконец его нашел! – торжествующе заявил он.
Лэмбер, вытиравший лицо мохнатым полотенцем, пристально на него посмотрел.
– Но ты ведь его не… – произнес он, дрожа от страха.
– …Не убил, нет-нет, если ты это хочешь сказать, – перебил его Уайти. – Не делай слишком поспешных выводов, это ты умеешь. Нет, я его не убил – он живет на Боруг-стрит, – добавил он между прочим.
– Как ты это разузнал? – спросил Лэмбер.
– Не болтай зря, одевайся, – приказал Уайти. – Оставь Амбера в покое и займись лучше алмазами.
– То же самое и я думал, – поспешно сказал Лэмбер. – Не отправиться ли нам самим туда?
– Самим… отправиться… в Центральную Африку? – закричал на него Уайти. – Жара… Лихорадка… брр… нет, ерунда! Я отправлюсь к мисс Сеттон, объясню ей все и выставлю всю историю в таком свете, будто мы зависим от ее милосердия… Я сговорился с молодым Сеттоном встретиться здесь.
– Уже?
– Конечно, – ответил Уайти, – по телефону.
– А что с Амбером и пластинами?
– Шантаж, – довольно улыбаясь, ответил Уайти.
– Так я и предполагал… А что Сеттон?
– Он явится сюда к завтраку, одевайся скорее.
Через полчаса они снова встретились в большом вестибюле гостиницы. Ванна и парикмахер привели Лэмбера в надлежащий вид, но все же после столь тревожной ночи он с черной шелковой повязкой на голове выглядел очень скверно.
Ровно в девять часов явился Сеттон; он держал себя крайне важно, как будущая знаменитость. Они втроем направились в ресторан.
Фрэнсис Сеттон был очень непостоянен. Он мог выйти из дома с твердым намерением сделать одно и вернуться через час с таким же твердым решением, которое, однако, было диаметрально противоположно первоначально намеченному плану, причем – как это ни странно – он не отдавал себе в этом отчета.
Однажды он явился к Лэмберу с твердым намерением прекратить знакомство. Теперь же он являлся к нему в совершенно другом состоянии духа; он являлся к нему, как любимец к великодушному покровителю.
– Нам нужно о многом переговорить, – начал Лэмбер, когда они сели за стол. – Из-за нахальства этого мерзавца Амбера, который считает себя вашим другом, я об этом вчера совершенно забыл.
– С удовольствием, – поспешил ответить Сеттон. – Это похоже на Синтию – возиться с таким негодяем, как Амбер, но смею вас заверить…
Лэмбер остановил поток красноречия широкой улыбкой.
– Мой мальчик, – сказал он великодушно, – я вас ни в чем не виню – не так ли, Уайти?
Уайти утвердительно кивнул.
– Я знаю Амбера, – Лэмбер указал на свою забинтованную голову, – вот Амбер.
– Господи! – воскликнул юноша. – Не хотите же вы сказать, что…
– Вот именно, – снова перебил его тот. – Прошлой ночью, когда я возвращался к себе в гостиницу, этот Амбер напал на меня с дюжиной ребят – не так ли Уайти?
– Да, это правда, – подтвердил тот.
– Но полиция? – энергично запротестовал молодой человек. – Несомненно, вы бы могли его арестовать!
– Полиция ничего не стоит, – возразил Лэмбер. – Они все заодно с ним – нет, мой мальчик, ты, по-видимому, понятия не имеешь о продажности полисменов, я бы тебе мог рассказать такие истории, что у тебя волосы дыбом встанут.
Посетовав еще немного на ненадежность полиции, он наконец сказал, отставив свою тарелку:
– Однако перейдем к делу. Вы обсудили мое предложение?
– Да, я очень много думаю о нем, – ответил юноша.
– Я полагаю, что необходимо будет составить договор или что-нибудь подобное.
– О, конечно… я рад, что вы об этом спросили. Мы еще сегодня утром об этом говорили, не правда ли, Уайти?
Уайти кивнул, зевая украдкой.
– Я только боюсь, что ваша сестра питает к нам недоверие, – продолжал Лэмбер. – Я очень сожалею об этом: это немного обидно. У нее создалось впечатление, будто мы хотим завладеть планом. Ничего подобного! Мы даже видеть его не хотим. Насколько нам известно, «поток» находится на северо-западе Алебиленда. Нет, в самом деле, – уверял Лэмбер, – мы не думаем, что этот план принесет вам пользу, – не так ли, Уайти?
– Да, – ответил тот рассеянно, – нет, хотел я сказать.
– Наш проект: послать вас туда удостовериться в правильности наших взглядов.
Таким способом они его уговаривали почти час, обсуждали и разбирали подробности экспедиции, издержки, и окрыленный надеждами юноша перенесся мысленно в иной мир и не замечал, как подчас делал неверные выводы.
Но оставалось еще преодолеть сопротивление Синтии Сеттон.
– Это пустяки, – сказал юноша необдуманно; как Лэмбер, так и Уайти не стали больше на этом настаивать. Все же они отдавали себе отчет, что с этой молодой мисс им придется очень и очень считаться, в особенности принимая во внимание ее рассудительность.
Когда они затем подходили к дому на Варвик-Гарден, они не разделяли оптимизма юноши, считавшего, что он уже сломил сопротивление своей сестры.
Фрэнсис Сеттон нажал на кнопку электрического звонка и вдруг повернулся к обоим мужчинам.
– Между прочим, кому принадлежит эта россыпь? Вам или моему отцу?
Неожиданность этого вопроса сделала Лэмбера неосторожным.
– Ваш отец открыл ее… – сказал он необдуманно и запнулся.
Уайти докончил за него.
– Но мы ее учредили, – добавил он тоном, не допускающим никаких препирательств.
Синтии Сеттон было двадцать три года. Она была не только красива, но имела еще и классически правильное лицо. У нее были темно-каштановые волосы, голубовато-серые глаза, прямой нос и очаровательные красные губы.
– У нее фигура женщины, а глаза ребенка, – описывал ее наружность Амбер, – и она меня пригласила на чашку чаю.
– И ты не пошел, – сказал Петер, одобрительно кивая головой. – Чувствовал, что твое присутствие может скомпрометировать этот невинный цветок. Нет, сказал ты небось про себя, я не пойду к ней и сохраню о ней лишь нежное воспоминание.
– По правде сказать, – ответил Амбер, – я из-за этой истории с Лэмбером совсем позабыл об этом свидании.
Они находились в квартире Петера, и птичье пение наполняло комнату.
– Нет, – продолжал Амбер задумчиво, – должен тебе сознаться, что никакого такого разговора, как тебе подсказывает твоя романтическая душа, я не вел с самим собой.
Он посмотрел на часы. Было десять часов утра, он выглянул в окно, его мысли были заняты решением одной задачи.
– Я должен ее навестить, – сказал он, обращаясь больше к себе, и тут же начал подыскивать подходящий повод. – Затея Сеттона… компас… план… скрытые сокровища и тому подобные вещи, не так ли, мой Петер?
Глаза Петера заблестели из-за роговых очков, и он дрожащими руками стал искать на полке какую-то книгу.
– Тут у меня есть одна книга, она тебе может пригодиться… – Он вынул книгу, стер с нее пыль и подал ее Амберу. – Вот она – «Черноокий Ник, или Сокровищница в подземелье».
Амбер взял книгу у старика, перелистал ее быстро и, возвращая ее Петеру, сказал:
– Замечательно, положи ее к моей пижаме, я ее прочту перед сном.
Для Амбера было всегда облегчением, когда Петер его оставлял одного, чтобы отправиться за покупками. Закупки доставляли Петеру всегда огромную радость, и им предшествовало всегда тщательное составление списка.
– На пару пенсов птичьего корма, четверку чаю, две четверти сахара, четыре кольца дров, лавочнику сказать, чтобы прислал полцентнера угля, яйца, немного шпеку – ты ведь съешь сегодня шпеку, Амбер, не правда ли? Немного сушеной лососины, ребро, хочешь ребро?.. И фунт свежей картошки… Кажется, все.
Амбер видел в окно, как он вышел на улицу, и, когда Петер скрылся за углом, он направился в свою спальню и начал переодеваться.
Четверть часа спустя он направился уже на Варвик-Гарден.
Открывшая горничная сказала, что мисс Сеттон сейчас занята, но все же пропустила его в маленькую библиотеку.
– Одну минутку, – сказал Амбер; он вынул записную книжку из кармана, написал на вырванном листе несколько строчек и отдал горничной. – Передайте это.
Синтия была занята бесплодным и бесполезным разговором относительно предполагаемой экспедиции ее брата, когда горничная передала ей сложенную записку. Она вскрыла ее и покраснела.
– Хорошо, – сказала она горничной и смяла записку.
– Мне кажется, нет никакого смысла продолжать этот разговор, – обратилась она к присутствующим, – моего совета не спрашивают: если мой брат намерен взять на себя риск, так пусть он отправляется, каково бы ни было мое мнение относительно этого.
– Но, мисс Сеттон, – горячо возразил Лэмбер, – вы не правы; дело не только в плане, который вы так любезно нам предоставили…
– Предоставила моему брату, – поправила она его.
– Совершенно верно! Но дело не только в этом, – продолжал он, – нам было бы желательно, чтобы вы симпатизировали нашему большому проекту: нам это очень важно, мисс Синтия.
– Мисс Сеттон, – поправила она его.
– Для нас это означает гораздо больше, чем вы предполагаете; я вполне откровенно сознаюсь: основываясь на показаниях вашего отца, я учредил общество, я затратил на снаряжение этой экспедиции большие деньги. Я отправил вашего отца в Африку… и теперь меня беспокоят акционеры. «Где ваша россыпь?» – говорят они. А теперь, – его голос понизился до убедительного полушепота, – вы меня обвиняете, не так ли, Уайти?
– Действительно, – ответил его товарищ.
– И я вынужден был применять и честные и сомнительные средства, – продолжал он. – Мне необходим был план, а вы отказывались его выдать. Не мог же я произвести взлом в вашей квартире.
– Удивительно, что вы это говорите, – ответила она, – действительно странно, что после моего отказа в выдаче плана в этом доме дважды пытались произвести взлом.
– Странно! – сказал Лэмбер.
– Невероятно! – поддакнул не менее удивленный Уайти.
– Пока вы это дело уладите, поскольку это меня касается, – сказала она, вставая, – вы меня извините, но я вас оставлю.
Она вышла из комнаты, и Амбер, ожидавший ее в маленькой библиотеке, услышав ее шаги, пошел навстречу.
Легкая краска покрыла ее щеки, когда она, удостоив его легким поклоном, пригласила сесть.
– Очень любезно с вашей стороны, мисс Сеттон, что вы меня принимаете, – сказал Амбер.
Ее кольнуло, что он себя держал так непринужденно. Мало надежды мог иметь мужчина, который не стыдился хвастать своим сомнительным прошлым, – в особенности перед женщиной, которая его мало знала.
– Я чувствую, что я вам осталась должна эту встречу, – ответила она. – Я желала бы… – она запнулась.
– Да? – Амбер поднял голову. – Что вы желаете?
– Нет, ничего, – ответила она, чувствуя, что краснеет.
– Вы желали бы мне помочь, – сказал он, улыбаясь, – но мисс Сеттон, полсвета хотели бы мне помочь, но я безнадежно погиб, я неисправим; так и смотрите на меня.
Как бы легко он не относился к вопросу о своей реабилитации, все же его интересовало, какое впечатление на нее произведет его отказ от помощи. У него стало легче на душе, но, с другой стороны, ему это несколько мешало, когда он увидал, что его самооценка ее удовлетворила.
– Я пришел сегодня, – продолжал он, – в связи с одним делом, которое имеет для вас огромное значение. Не будете ли вы так добры ответить мне на несколько вопросов?
– Пожалуйста, – просто сказала она.
– Ваш отец был исследователем?
– Да.
– С Центральной Африкой он был знаком очень хорошо?
– Да… очень хорошо!
– Он открыл россыпь… алмазную, кажется?
Она, смеясь, покачала головой:
– Это еще требует доказательства. Он слышал от туземцев об изумительной реке… они ее называли «потоком алмазов», потому что ее русло было усеяно алмазами, из коих многие под действием воды были отшлифованы и блестели… Это были, вне всякого сомнения, настоящие алмазы, мой отец приобрел некоторое количество у местного населения.
– Затем, как я предполагаю, – продолжал Амбер, – он возвратился домой и вступил в сношения с Лэмбером?
– Да, это так, – сказала она, удивляясь, какой оборот принял их разговор.
Амбер задумчиво кивнул.
– Конец этой истории мне известен, – сказал он. – Я постарался узнать обстоятельства, при которых скончался ваш отец. Вы получили от тамошнего наместника план?
– Да… но… – не решалась она продолжить.
Он улыбнулся:
– У меня нет никаких замыслов, но я бы с удовольствием взглянул на этот план… И раньше, чем вы мне откажете, мисс Сеттон, разрешите мне вас заверить, что не из праздного тщеславия и любопытства.
– Я вам верю, мистер Амбер, – сказала она, – если вы подождете, я вам его сейчас принесу.
О проекте
О подписке